Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Снова громкие голоса, яростный спор. Он ясно представлял, и, тем не менее…

Тем не менее.

Фолько испытал краткое удовлетворение профессионала, но не почувствовал удовольствия, когда увидел, как человек, сброшенный со стены, стремительно, с воплем, падает, вращаясь, в крепостной ров. Возможно, он еще жив, подумал Фолько.

– Джан? – позвал он. – Разберись с ним. – И прибавил: – Они тебя не тронут.

– Я знаю, господин, – ответил Джан.

Он прошел мимо Фолько по направлению к городу, спустился в ров, пропав из виду, и через несколько минут поднялся наверх. Не спеша очистил и вложил меч в ножны и пошел назад.

– Молодой? – спросил Фолько.

– Достаточно взрослый, – ответил Джан.

Они направились к палаткам и лагерю. Фолько думал о том, что делать с повозками, полными денег, когда их доставят.

Их скоро доставят, конечно. Они уже убили одного из своих детей.

У Фолько не было необходимости считать деньги, но он сказал, что пересчитает их. Затем сообщит о сумме братьям Риччардиано, чтобы быть уверенным в том, что они получат ровно столько, сколько он отправит, но не станет сопровождать повозки. Жители Россо могут доставить свои деньги в Авенью и без него, у них достаточно солдат для охраны. Фолько же отправит вперед пару посыльных с докладом об успехе. Все прошло более гладко, чем можно было ожидать, думал он. Иногда глупцам следует сказать «спасибо».

Уже подходя к лагерю, Фолько увидел, что его ждут двое мужчин. Видно было, что они только что прибыли и сильно устали. Их измученные кони стояли, низко опустив головы, – значит, скакали всю ночь. Плохой знак. Эти люди приехали из дома, он знал обоих, они были из числа стражников Катерины.

Вот так, подойдя к ним, Фолько узнал о том, что случилось в Мачере, о мятеже и о тех, кто там погиб. Особенно об одном человеке. И у него в голове – или, может быть, в сердце – колоколом зазвенело ее имя.

Вспомогательная армия из Фиренты под командованием Ариберти Борифорте и в сопровождении наблюдателя от городской администрации, которым оказался (неожиданно для всех, в том числе и для него самого) младший сын Пьеро Сарди, медленно двигалась на юг. При наличии хороших лошадей до Бискио было всего несколько дней пути, но у них этот путь должен был занять больше времени.

Задерживала артиллерия, которую везло с собой их немногочисленное войско. Для перевозки самых тяжелых орудий требовалось от шестнадцати до двадцати четырех быков, даже по сухим дорогам, а дороги весной редко бывают сухими. Кроме того, быки, тянущие орудия, никогда не отличались скоростью.

Тем не менее орудия были необходимы для взятия городов. Одно дело – вести длительную осаду, бесконечно решая проблемы питания и обеспечения армии и ожидая, когда же противник в стенах города умрет от голода, и совсем другое – разрушить эти стены с помощью пушек и колоссальных каменных шаров, которые они также везли с собой, но для которых тоже нужны повозки, быки, люди, чтобы ими управлять.

В этом аспекте военных действий нет ничего интересного. Войско ползет по дорогам, кавалерия скучает и теряет терпение, инженеры и пушкари беспокойны и вспыльчивы. Даже если весна мягкая, люди редко бывают в хорошем настроении, и уж тем более никто не радуется, если предстоит встреча с армией под командованием Теобальдо Монтиколы, обороняющей Бискио.

Было неясно, как Бискио удалось заплатить ту сумму, которую Монтикола несомненно запросил за свои услуги. Ходили всякие слухи, но слухи всегда ходят.

В один свежий, ветреный день армия под командованием Борифорте численностью двенадцать сотен человек достигла того места на дороге, ведущей на юг, где ответвлялась на запад дорога поменьше, ведущая к расположенному неподалеку городку Донди.

Близился вечер. День выдался трудный. Трудности, как обычно, создавали пушечные повозки, животные и дорога, которая была не лучше большинства дорог в Батиаре.

Командир должен уметь с этим справляться, и Борифорте поздравлял себя с тем, что справляется не хуже других… но он ненавидел эту работу.

Ему хотелось совершать вылазки на своем лучшем коне и вместе со своей кавалерией. Рубить врагов, поджигать дома и овины, захватывать вещи и еду – и женщин. Делать то, ради чего ты стал солдатом, и не забывать, что командир имеет право первым выбирать из добычи свою долю, что совершенно справедливо!

Они же пока не совершили ни одной вылазки и ничего не сожгли, поскольку войско все еще находилось на землях, подчиняющихся Фиренте. Только сейчас, возле Донди, началась сельская местность, на которую предъявлял права Бискио. Большая часть территории, которая платила налоги Бискио, лежала к югу и к западу от него, со стороны Фиренты.

Другими словами, пока у них не было ни удовольствий, ни наград, а когда они соединятся с Фолько и основной частью армии, возможность Борифорте принимать решения, предъявлять права хоть на что-то будет… ну, ее не будет, она исчезнет. Она перестанет существовать. Это способно разозлить сильного духом человека и вынудить его искать неприятностей ближе к вечеру в весенний день.

В тот же день в Донди (где теперь все время дежурили стражники на стенах) Елена закончила дневной прием больных в своем доме. Накинув плащ, она отправилась на прогулку, подставляя лицо солнцу и легкому ветерку. Она была из тех людей, которые чувствуют себя подавленными и скованными, если в течение дня не выйдут хоть ненадолго на свежий воздух, а весной вообще всегда становилась беспокойной.

Донди был совсем небольшим городком – далеко не уйдешь, а когда возникала угроза войны, его не полагалось покидать вовсе. Конечно, кое-кто все равно выходил за крепостные стены, и Елена была одной из них. К тому же о приближении войска из Фиренты пока было не слышно.

На западной окраине города имелись небольшие ворота; по утрам через них входили фермеры с товарами для рынка. С этой же стороны находился второй рынок. Донди открывал западные ворота на короткое время с утра, запирал их до закрытия рынка, потом снова открывал, чтобы выпустить торговцев наружу. На стене дежурила охрана. Все надеялись, что войско из Фиренты пройдет мимо города, но не были в этом уверены.

Елена вышла из города вместе с последними фермерами и их повозками и направилась в сторону заходящего солнца. Она знала, как вернуться назад после того, как ворота закроют, ей рассказал об этом один из ее больных (она вылечила у него сыпь). Почти всегда существовали способы войти и выйти из любого города.

При выходе за ворота Елену всегда охватывало чудесное чувство свободы, даже когда все вокруг боялись.

Она никогда прежде не жила в огороженном стенами городе. Ей было важно иметь возможность самой выбирать, когда ей уходить и возвращаться, но и страх тоже был.