Джон Толкин - Сильмариллион [litres]

На исходе года карлик Мим и сын его Ибун вышли из Бар-эн-Данвед, чтобы собрать в лесу кореньев для зимних припасов, и были схвачены орками. Тогда Мим вторично посулил провести своих врагов тайными тропами к своему жилищу, и все же он пытался отсрочить исполнение своего обещания и ставил условием не убивать Гортола. На это вожак орков со смехом ответил Миму: «Само собой, Турина, сына Хурина, мы не убьем».

Так был предан Бар-эн-Данвед, и орки явились туда в ночи, ведомые Мимом. Многие товарищи Турина были убиты во сне, но иные по внутренней лестнице поднялись на вершину горы и сражались там, и все полегли, и кровь их омыла серегоны, растущие на камнях. А на отбивающегося Турина набросили сеть, и он запутался в ней: его скрутили и уволокли.

И вот, когда все стихло, Мим выполз из темного закоулка; солнце вставало над туманами Сириона, а он стоял на вершине, среди мертвецов. Чуял он, однако, что не все они мертвы, ибо взгляд его встретился с другим взглядом – то был эльф Белег. С давней ненавистью шагнул Мим к Белегу и схватил меч Англахель, что лежал рядом с Белегом под телом одного из павших; но тут Белег, вскочив, вырвал у него меч и замахнулся на гнома, и Мим, вопя от ужаса, бежал с вершины. Белег же кричал ему вслед: «Отмщение рода Хадора настигнет тебя!»

Тяжелы были раны Белега, но он был могуч меж эльфов Средиземья и к тому же искусный целитель. Потому он не умер, и силы мало-помалу стали возвращаться к нему. Искал он среди мертвых Турина, дабы достойно похоронить его, но не нашел и понял, что сын Хурина жив и уведен в Ангбанд.

Почти без надежды Белег покинул Эмон-Руд и по следу орков пошел на север, к Перекрестью Тейглина; затем, переправясь через Бритиах, двинулся через Димбар к теснине Анах. Он почти нагнал орков, ибо те не спешили, охотясь по пути и не опасаясь погони, так как шли на север, а Белег даже в страшных дебрях Таур-ну-Фуина не свернул с пути, ибо не было в Средиземье более искусного следопыта. И вот как-то ночью, пробираясь по гиблому этому краю, он наткнулся на неизвестного, что спал у корней огромного сухого дерева; и, остановясь перед спящим, Белег увидел, что это эльф. Тогда он заговорил с ним и дал ему лембас, и спросил, что привело его в это страшное место; и тот назвался Гвиндором, сыном Гуилина.

С болью взирал на него Белег, ибо был теперь Гвиндор лишь согбенной и жуткой тенью себя прежнего – витязя Нарготронда, в Нирнаэт Арноэдиад подскакавшего с неистовой храбростью к самым вратам Ангбанда и там плененного. Не всех пленных нолдоров Моргот предавал смерти, так как были они искусны в кузнечном деле и в добывании руд и самоцветов; не убили и Гвиндора, но заставили трудиться в копях Севера. Эльфы-рудокопы могли иногда бежать тайными штольнями, ведомыми лишь им, и вот Белег обнаружил Гвиндора, когда тот, обессиленный, заблудился на неверных тропах Таур-ну-Фуина.

И поведал ему Гвиндор, что, когда лежал, прячась меж деревьев, то увидел большой отряд орков, двигавшихся на север, и сопровождали их волки; а еще среди них был человек со скованными руками, и орки подгоняли его бичами. «Был он высок, – говорил Гвиндор, – высок, как люди с туманных холмов Хитлума». Тут Белег открыл ему, что привело в Таур-ну-Фуин его самого, и Гвиндор пытался отговорить его, твердя, что он лишь разделит с Турином уготовленные тому муки. Но не хотел Белег отречься от Турина и, сам отчаявшийся, возжег надежду в сердце Гвиндора: вместе двинулись они по следам орков и вскоре вышли из леса на крутые склоны, что сбегали к бесплодным дюнам Анфауглита. Когда стали видны вершины Тангородрима, на закате дня в пустынной лощине орки разбили лагерь и, расставив вокруг волков-стражей, затеяли попойку. С запада надвигалась буря, и над Теневым Хребтом полыхали зарницы, когда Белег и Гвиндор подкрадывались к лощине.

Когда весь лагерь уснул, Белег взял лук и в темноте по одному бесшумно перебил всех волков-стражей. Тогда, рискуя жизнью, Белег и Гвиндор пробрались в лагерь и отыскали Турина, скованного по рукам и ногам и привязанного к сухому дереву; в стволе торчали ножи, что метали в него орки, и был он бесчувственен, погруженный в сон от великой усталости. Белег и Гвиндор рассекли узы и, подняв его, вынесли из лощины, однако смогли донести его лишь до ближних зарослей терновника. Там они опустили его на землю, а гроза была уже близка. Белег вынул меч свой Англахель и рассек им оковы Турина, но рок в этот день взял вверх, ибо клинок соскользнул, рассекая цепи, и ранил Турина в ногу. Тот внезапно пробудился, охваченный гневом и страхом, и, увидев, что над ним склонился некто с обнаженным мечом, вскочил, громко крича, ибо решил, что орки снова явились пытать его; и, схватившись с ним в сумерках, Турин выхватил Англахель и сразил Белега Куталиона, приняв его за врага.

Но в тот миг, когда Турин стоял свободный, готовый дорого продать свою жизнь в схватке с вымышленным врагом, в небе вспыхнула молния, и при свете ее он увидел у ног своих лицо Белега. И застыл Турин, окаменев, взирая на ужасную эту смерть и сознавая, что натворил: и так страшно было его лицо, озаренное блещущими молниями, что Гвиндор скорчился на земле, не смея поднять глаз.

А внизу, в лощине, пробудились орки, и лагерь закипел, ибо испугались они грома, пришедшего с запада, считая, что он наслан их великими Заморскими Врагами. Потом поднялся ветер, и обрушился ливень, и потоки хлынули с высот Таур-ну-Фуина; но сколько Гвиндор ни взывал к Турину, предостерегая его об опасности, тот не отвечал, лишь без движения и слез сидел среди грозы и бури над телом Белега.

Когда настало утро, гроза умчалась на восток через Лотланн, и взошло осеннее солнце, жаркое и ясное. Орки, считая, что Турин уже далеко отсюда и следы его смыты дождем, поспешно ушли, не обременяя себя долгими поисками, и Гвиндор видел издалека, как шагают они по курящимся пескам Анфауглита. Так и вернулись они к Морготу с пустыми руками, а в это время сын Хурина, обезумев, сидел на склонах Таур-ну-Фуина, отягощенный бременем более тяжким, чем прежние оковы.

Тогда Гвиндор попросил Турина помочь ему в погребении Белега; тот встал как во сне, и вместе опустили они Белега в неглубокую могилу, а рядом с ним положили его большой лук Белтрондинг, сделанный из черного тиса. Но злосчастный меч Англахель Гвиндор оставил, сказав, что пусть он лучше мстит прислужникам Моргота, чем бесполезно лежит в земле, забрал он также и лембас, дабы подкреплять им силы в дебрях.

Так погиб Белег Могучий Лук, вернейший из друзей, искуснейший из всех, обитавших когда-либо в Давние Дни в лесах Белерианда: погиб от руки того, кого он любил больше всех на свете, и горесть запечатлелась на лице Турина и не исчезла более никогда. Но в эльфе из Нарготронда возродились отвага и сила, и, покинув Таур-ну-Фуин, он увел Турина прочь. Ни разу, пока брели они по бесконечным и горестным тропам, Турин не молвил слова, и шел он без цели и желания, а год подходил к концу, и зима явилась в северные края. Но Гвиндор всегда был рядом, храня и направляя Турина; и так они, следуя на запад, переправились через Сирион и пришли наконец к Эйтель-Иврину, источнику у подножия Теневого Хребта, из которого рождается Нарог. И там Гвиндор молвил Турину: «Пробудись, о Турин, сын Хурина Талиона!» Непрестанный смех звенит над озером Иврин. Его питают неиссякаемые хрустальные ключи Иврин, и хранит Ульмо, Владыка Вод, что сотворил в незапамятные времена его красоту, воды от осквернения. Турин опустился на колени и испил воды, и внезапно рухнул оземь, и потоком хлынули слезы, и он был излечен от безумия.