Виктор Кораблев - Королевства изгоев

— Я быстро хмелею, мне не нужно, — спохватившись, ответила Далила.

— Заварю девочке чай, — начала подниматься гномиха.

— Спасибо, но не утруждайте себя. Я попью воды.

— Я сама его пью, травяной.

— Спасибо еще раз, но нам нужно уходить. Да и… я плохо переношу горячие напитки — чувствительность. Придется ждать, а нужно оказаться в Южном до темноты.

— Ничего. Есть узвар, — сказал Редрик, идя на кухню.

Гномиха долго смотрела на Далилу, но затем села.

— Я вас обидела?

— Нет-нет, нисколько.

Редрик принес и расставил напитки. Валенсия, как обычно, пила гномий бренди, гремлин — чистый спирт, а отец и сын по четвергам пили пиво. Пришло время снимать крышки.

Четверг назывался рыбным днем не просто так. Во главе стола красовался запеченный толстолоб — блюдо дня, но кроме него стол ломила еще прорва вкусного. Нежнейшие фаршированные овощами скумбрии, копченая макрель и семга, румяные жареные караси с надрезанными боками.

Гарниром к этому шла мягкая, словно масло, вареная картошка. Еще было любимое лакомство Валенсии — тарелочка маленькой соленой рыбки, которая считалась практически мусорной. Но гномиха любила взять кусок ржаного хлеба, смазать его сливочным маслом и положить сверху слой этой рыбки. Редрик не понимал вкуса женщины, но не осуждал.

Перед Гизмо же стояла оловянная миска с его рационом. Морские камешки, галька, песчаник. Все это посыпано береговым песком и сдобрено пустыми ракушками. Он потянул носом над тарелкой. Несколько песчинок залетело внутрь.

— В жизни у моря тоже есть преимущества, — проговорил гремлин, утирая нос. — Можно спокойно поститься. Обожаю морепродукты.

Религия народа Гизмо была настолько чужда Редрику, насколько и предпочтения в пище.

Дети, теряя терпение, колотили ладошками по столу, но молчали.

— Простите, я еще не отошла от красоты посуды, а тут еще и такое, — быстро затараторила Далила.

— Это набор для сервировки трапез аристократов. Он уже давно пылится, госпожа Валенсия видимо решила его выгулять, — проговорил лавочник, наливая себе и сыну пива в кружки.

— Вещи должны служить, — наставительно сказала гномиха, собирая свой любимый бутерброд.

— А стол, у меня просто глаза разбегаются, — продолжала девушка.

— Экономить на еде — всегда себе дороже, — сказал Редрик. Но помрачнел, увидев выражение лица девушки.

Похоже, это было актуально далеко не везде. Он приложился к пиву.

— Вы позволите? Дети не должны забывать слов затрапезной, или их накажут, — сказала она, беря Билли и Элли за руки.

— Ничего не имею против, — сказал Лоуренс, накладывая себе скумбрии.

Девушка тихо начала читать молитву, дети вторили ее словам:

— Да прорастет из следов твоих хлеб, что напитает нас. Да наполнятся они влагой, что утолит нашу жажду. Да расцветутсады у тебя на пути, ведь ты несешь спасение каждому из нас и караешь нечестивых. Пусть будет вечно твое скитание, ибо лишь в нем — истина. Славься, Странник и дорога его, ведь она нам и стол, и дом.

— Жуть, — проговорил гремлин, жуя песок.

Редрик пнул его стул. Тот заворчал. Все принялись за еду.

Ели методично и много, особенно дети. Они явно недоедали вдали от храма, хоть вроде и не страдали от голода. Редрику было приятно видеть, как они делятся впечатлениями и радуются. Покончив с едой, Далила подошла к гномихе. Она обеими руками взяла кисть маленькой женщины и нежно сжала.

— Вы должно быть красите волосы. Ваш родной цвет — кремовый и точка.

— Нет-нет, девочка, все что ты видишь — натуральное.

— Но я думала, что так готовить могут только кремобороды.

— Нет-нет. Могут все, умеют лишь они. Я просто научила моих девочек рецептам. Если бы ты поела в нашей столовой в Вахрамаке, поняла бы.

— Надеюсь, я смогу туда попасть как-нибудь.

— Нет-нет, не сможешь.

— Почему? — удивленно посмотрела девушка.

— Нет больше Вахрамака, — твердо сказала женщина и будто ушла в себя.

— Простите, — неуверенно извинилась Далила, но гномиха не реагировала. Только слезинка появилась в уголке ее глаза, но так и исчезла, не скатившись.

Неловкое молчание прервали дети. Элли и Билли с вопросом в глазах дергали Далилу за рукав:

— Теперь мы должны уйти?

— Да, — тихо вымолвила девушка.

Редрик поднялся из-за стола.

— Я провожу, — он посмотрел на отца. Тот пожал плечами, он что-то читал в маленькой книжке. — Пойдемте.

Далила и дети прошли за Редриком в его комнату.

— Действительно — бардак, — прокомментировала девушка.

— Тут все на своих местах, — окинул взглядом свою комнату Ред.

Это было стандартное жилое помещение управляющего лавкой. Шкаф-картотека, платяной шкаф, комод, несколько полок, письменный стол и стул — все по базовой комплектации.

Редрик позволил себе лишь заменить кровать на двуспальную. Обычная стала ему маловата. На полу лежала куча стопок книг и тетрадей, ящик «Гномьей особой» и гора носков.

Редрик подошел к платяному шкафу и заглянул в него. Там лежал ворох верхней одежды, доставшейся от Симона, вперемешку с апельсиновыми корками. Он порылся. В глубине лежало несколько свертков. Парень напряг зрение. На одном из них, самом крупном, виднелся пришитый его рукой ярлык с надписью: «1417–1422 п.к.в.с.». Парень с усилием достал его и бросил на кровать.

— Что там? — спросила Элли.

— Подарки, — Редрик вскрыл сверток и начал доставать шубы разного размера.

— Редрик. Это слишком… — начала Далила.

— Мне они ни к чему, — прервал ее парень, примеряя на детей теплую одежду. Билли досталась пухлая дубленка, Элли — черная шуба из меха неизвестного зверя, рукава которой были слишком длинными для девочки.

— Так даже лучше — рукам тепло. Спасибо, Редрик, — поблагодарила девочка.

— Послужит вам получше грязи. Даже вонять не придется, — попытался отшутиться Редрик. Но его проняло.

Тут он наткнулся на белый тулуп — последняя купленная для него зимняя одежда. Он ему никогда не нравился. Приталенный, длинный, с щекотным воротом.

Реду он казался девчачьим, парень банально отказался его носить. Тогда отец дал ему свой старый жупан и сказал, что теперь будет как у всех. Но сейчас он был ему очень рад. Ведь рядом с ним стояла девушка с подходящим размером. Он протянул шубу Далиле.

— Но она же новая, — возразила она, осматривая одежду.

— Видел я ваши балахоны. Дрянное сукно. Я не допущу, чтобы ты что-то себе отморозила, добираясь до города, — почти выкрикнул Редрик, пихая шубу в руки девушки.

Он перестарался, та не удержала равновесие, парень подхватил ее и приобнял.

— Прости, случайно вышло.

— Знаю, — теперь покраснела девушка, ее глаза заблестели. — Спасибо тебе, Редрик.

Парень аккуратно поставил девушку, а сам, порывшись в куче вещей Симона, достал безразмерный мохеровый плащ. Затем пошел на кухню.