Виктор Кораблев - Королевства изгоев

Север хмыкнул и указал на свободный стол:

— Сойдет. Присаживайся, Медный, расскажешь, что тебя сюда привело, а заодно, кто тебя так отделал по дороге.

Ред сел на предложенное место, но тут же покосился на герольда. Тот, мельком взглянув на парня, снова повернулся к сцене.

— Не жмись, Медный. В такую рань дела не делаются, а все, что Ауру надо, он и так знает. Он тут ради новой песни Воробья и особых гостей Мура.

Особые гости. Ушастые милашки в платьях горничных. Вспомнился сосущий бычок клерк без подбородка. Аврора… Череп прострелило болью. Ред оперся на стол, положив лоб на ладонь.

— Босс, я не могу. Он накидал Вилли Палтусу, — хохотнул опершийся о перила одноглазый.

— Проводнику? — поперхнулся Айзек.

Даже его брат отвлекся от разработки нового танца и глянул на Реда, как и Мур.

— Вы неплохо держитесь для ходячего трупа, юноша, — заметил маркиз.

— Это он неплохо держался, а эта штука ему против меня не поможет, я тоже, в некотором роде, в культе, — Редрик достал из кармана медальон на толстой цепи.

Опять прострел в виске.

— Он его развел, отблефовал так, что я с таким катать не сяду, босс. Жаль, что у того этих яиц хоть жопой жуй.

— Хватит, Харя, у парня сейчас мозг закипит, — ударил кулаком по столу Север. — Подробностей не надо, это уже правильный поступок.

— Извиняюсь, просто этот жирофуфел мне нос оторвал.

Опять прострел боли.

— Прости-прости, — булькающий смех. — Босс, паренек ему щеку оторвал… и сиську. Дуплет. Два пива молодому человеку! — крикнул Харя, перегнувшись через перила.

— Вы его знаете? — спросил Ред.

— Все большие люди друг друга знают, Медный, — ответил Север. — Даже те, кто просто большие суки. Даже не знаю, кто большая мразота, Палтус или Биба.

Север затянулся и тяжело выдохнул.

— Я встретил этого упыря во время второй ходки в лагерь на прииске. Он там в яме дрался, но не с людьми, а с орками и зверолюдами. Я не знаю, как ты выжил после партера с этой тушей. Он как-то раздавил голову минотавру, сидя на другом минотавре.

— Он оказался мягкотелым, — Ред достал дукале и согнул монетку пальцами.

Айзек присвистнул.

— Я бы его сам по ноздри в землю вбил. Мы оба воруем, но он — мразь. С того, кому все должны по положению, не спросишь, я не знаю, на кой ляд Странник подымает по баблу этих вшей. А эта падла обдирает самых беззащитных — сирот. И сидит у себя безвылазно, безнаказанный.

Официант принес напитки. Реду досталось два пива, парень глотком осушил треть бокала. Север тоже пил пиво, но из бутылки.

— Тут — где я нахожусь, я за это в ответе, чтобы беспредела не было. Кому левый залетный на рынке руку сломает и бабло стрясет, тот идет ко мне. Говорит, мол, бать, так-то, так-то. Вижу, что человека ни за что разули. Я могу того найти и спросить, мол, со мной он так поступить сможет или нет. Не сможет, ведь видит, что получит такой отпор, что захлебнется.

Север закашлялся. Но затем продолжил:

— Не можешь, значит возвращай все взад. А не вернешь, то посмотрю, кто тебя гулять искать будет по городу красивого. Деньги только на лекарства теперь понадобятся. А этот урод Палтус поступил как жирная крыса — спрятался за ментов.

— Как он вообще в культ попал? — спросил Ред, тоже закурив.

— Да сделал то, после чего ему нельзя показывать свою задницу из каменных палат. Когда я еще не был доном, город держал Бриллиант — самый достойный человек после Луковицы…

Он и Симона знал.

— Когда был этот путч, Бриллиант организовывал людей в городе, чтобы прятали шахтеров, но его загребли и сразу на зону — в Болотный лагерь руду цедить, старого человека… да с таким откупом, что в казне имперской столько нет. А там уже походу сам Ауринк…

Ред глянул на герольда, тот не подавал признаков заинтересованности.

— … заказал его. Но никто не осмеливался поднять руку на такого человека, кроме Палтуса. У этой суки нет ничего людского. Перебил всех сокамерников в хате на двенадцать рыл и задушил человека, что ему в отцы годился. Да он нам всем как отец был. За это сучару как-то пропихнули в иерархи… Там его не достать. Сразу чуть что — порталы открыты… пес-зассыха.

— И после смерти Бриллианта вы с Бибой поделили город? А что с ним?

— А он последняя тварь, без чести, без чувства меры, дерьмо петушиное, а не вор. Я в этом убедился, когда он взял то, что построил твой отец. Взял не свое. Не как вор! И кинул нас всех.

— Кинул?

— Кинул, как сука кидает грязь, зарывая дерьмо, только он сам дерьмо, а зарывал золото — труд твоего отца… и мой.

— Что же произошло? — Ред занервничал так сильно, что заколотил пяткой.

Антрацитовый путч, начало которого было предопределено вакуумом, что образовался между простолюдинами и знатью, длился тридцать лет. Но даже после его «официального» подавления отголоски гремят до сих пор. Все крупные предприятия принадлежали короне или знати. Простолюдины, что накопили достаточно средств на их приобретение, совершали первые попытки приватизации, выкупая рыбные хозяйства, мельницы и прочее. Но когда дело дошло до шахт, Ауринк провел черту.

Начались возмущения — он толкнул черту дальше, отбирая уже приобретенное. Первая демонстрация в столице. Первая бойня. Началась гражданская война, которую запретили так называть. Путч — авантюристическая попытка группы заговорщиков произвести государственный переворот. Восстание врагов уклада. Вот так называть можно.

В северных княжествах все улеглось быстро, но юг всегда оставался относительно предоставлен самому себе. За порядком, по большей части, там следили дружины местных фюрстов, да и на юге всегда было меньше регулярных войск около городов, так как легионы стояли вдоль Фронтира.

Там путч смог основательно пустить корни. Множество стычек в городах, целые кварталы обносились баррикадами и становились крепостями. Зрела идея народовластия.

Тогда северные легионы совершили полную перегруппировку. От каждого было взято по когорте, из них организовали Легионы Подавления. По приказу кайзера первой целью такого легиона стал Аройо-Илаго. Там находился самый крупный укрепрайон повстанцев на всем юге. Именно, что целый район, граничащий с окраинами города, а из крупных городов лишь у Аусбруха имелись стены.

Легион встал по периметру и взял повстанцев в осаду. Но этого оказалось мало, тогда кайзер сказал свое слово. Если те люди хотят сами принимать решения, связанные с их существованием, пусть так. Пусть тогда попробуют принять следующее. Тот, кто хочет продолжить жить, просто жить, но по-старому, пусть убьет хоть одного из тех, кто хочет жить по-новому или наоборот. Тогда район накрыло куполом лютого мороза. Ауринк сказал, что узнает, когда внутри все придут к «согласию». Проголосуют делом.