E. V Martinas - Место, которого дважды не было. Часть 1. Черный властелин. Начало [litres]

Слова отца о том, что портреты Хильдегарды не разговаривают, вызвали у Уранума саркастическую усмешку: «Наивный болван, они ещё как разговаривает, только не со всеми подряд». Кистиано от слов о говорящем изображении великанши аж подпрыгнул на месте. Он сам боялся своих ужасных творений, а если они ещё и заговорят, то он умрёт во второй раз прямо на месте от разрыва сердца.

На следующее утро он нехотя плёлся к покоям Великого Владыки Недр и повстречал Уранума, собиравшегося покинуть дворец. Молодой хозяин напутствовал художника на создание шедевра и напомнил ему, что это настоящая честь – нарисовать портрет несравненной супруги Великого Владыки Недр. Этим он окончательно испортил настроение Кистиано. «Они оба помешались на своём домашнем чудовище! Мне позволят нарисовать не Хильдегарду, будь она сто раз проклята во всех мирах? Верните меня обратно в горы! Обещаю больше на снежных вершинах не рисовать! Великий Повелитель Гор, услышь молитвы сии скромного раба твоего! Забери меня отсюда!» – так он причитал всю дорогу до покоев своего временного господина.

Работа над росписью относительно небольшого помещения заняла у него несколько лет. Он изо всех сил старался быстрее покончить с заказом, но Великий Владыка Недр придирчиво оценивал каждый его мазок, часто просил всё исправить, дорисовать, пририсовать, домазать, растушевать, закрасить, подретушировать и так далее. У художника сдавали нервы. Он переплевался, пока рисовал это чудище и его «богатый внутренний мир». «Вот ещё одно помещение, в которое теперь лучше не заходить. Пожалуй, за сто лет они испоганят весь дворец её изображениями. Кстати, о сроке моей ссылки. Тут год идёт за три. Требую досрочного освобождения!» – бормотал он про себя или в расстроенных чувствах рассказывал своему другу, неприкаянной душе рудокопа Урмо.

Рудокоп происходил из рода людей Дезэры. Его завалило в шахте несколько веков назад. Две неприкаянные души быстро нашли общий язык. Урмо был вечно недоволен как земной, так и загробной жизнью. Он постоянно ворчал, возмущался по поводу и без повода или же меланхолично грустил. Урмо все считали законченным пессимистом. Кистиано до того, как попасть к Великому Владыке Недр, называл себя оптимистом и всегда смотрел на жизнь позитивно. Однако бесконечные портреты ужасной великанши заставили его измениться. Неприкаянные души подземного царства стали посмеиваться над ними:

«У них не дружба, а соревнование, кто кого переворчит». Как бы там ни было, погибший рудокоп всегда выслушивал художника внимательно и с явным сочувствием.

Тем временем Уранум пытался исполнить поручение матери, но поиски пещеры гнома затянулись: гора Туррос была огромной. Она по праву считалась гордостью Великого Владыки Гор. Казалось, что она достаёт до самого неба. Её изображали на гербе Южные гномы. О ней слагали стихи, песни и легенды. Но это интересовало Уранума в самую последнюю очередь. Гора оказалась буквально изъедена пещерами и туннелями, как червивое яблоко. Злодей тщательно осмотрел все углубления с внешней и с внутренней стороны горы. С каждым днём надежда на успешный исход операции неумолимо таяла. «Если бы я не знал, что этот старый пень шутить не умеет, то точно бы решил, что он меня разыграл, рассказав о проклятой пещере полоумного гнома», – ворчал в отчаянии Уранум. Ему и в голову не могло прийти самое простое объяснение: в ночь смерти Хильдегарды Великий Владыка Недр устроил крайне разрушительное землетрясение. Если бы его вовремя не остановили собратья, от горы Туррос не осталось бы камня на камне. В результате случились две важные для заговорщиков перемены. Во-первых, второй и последний вход в пещеру гнома был завален окончательно. Могила гнома, его научных трудов, его железной армии и «карманного грома» превратилась в наглухо запечатанный каменный мешок, поэтому Урануму никак не удавалось её обнаружить, хотя он пару раз проходил совсем близко. Гном унёс опасные тайны в эту могилу. До поры до времени гора Туррос надёжно хранила его смертоносные секреты. Увы! Всё тайное становится явным. В своё время, а окажется оно самым неподходящим, пещера будет найдена. Во-вторых, открылся вход в другую пещеру, сотни лет остававшуюся закрытой от всего мира. Её в итоге и открыл раздражённый Уранум.

В сотый раз проходя по извилистому коридору внутри горы, он вдруг заметил маленькую дырочку в стене: выпал крохотный камешек, и на его месте открылась чёрная пустота. Уранум надавил на стену, она легко поддалась. За рухнувшей стеной обнаружилась весьма просторная пещера. Сын Хильдегарды посветил факелом и шагнул внутрь, преисполненный надежды, что его долгие поиски увенчались успехом.

Почти сразу он понял, что ошибся. Эта пещера никоим образом не подходила под описания его отца. Стены, пол и потолок покрывали странные иероглифы. Строго посередине располагался высокий каменный постамент, окружённый глубоким жёлобом в полу. На нём на специальной железной подставке покоился крупный чёрный кристалл причудливой формы. В углах пещеры стояли высокие стеллажи. На одних пылились колбы, пузырьки и склянки, больше всего подходящие для химической лаборатории. Собственно говоря, дальняя часть пещеры таковой и являлась. На других стеллажах стояли маленькие картонные коробочки с этикетками на древнеэльфийском. «А хозяин этой пещеры, видно, колдун или ведьма, только они знали этот непонятный язык. Странно, все называют его древнеэльфийским, но с современным языком эльфов он не имеет абсолютно ничего общего, – рассуждал Уранум, продолжая осматривать пещеру самым тщательным образом. – Где есть ведьмы или колдуны, там найдутся и тайны, а это не только любопытно, но порой оказывается крайне полезно», – размышлял сын подземелий, двигаясь с зажжённым факелом вдоль расписанной иероглифами стены. Мыслил он правильно и логично. Эта пещера хранила огромное количество тайн и загадок, только все они оказались ужасными, одна страшнее другой.

В пещере было огромное количество книг, в основном рукописных. Уранум взял несколько из них: все в чёрных кожаных переплётах, написаны одним почерком. Записи делались на языке великанов, что само по себе удивляло. Да, у этого народа был свой язык, своя письменность и алфавит из 44 букв. Говорили на нём исключительно великаны. Иногда его знали особо смышлёные рабы великанов. Им владели все колдуны, которые вообще изучили все без исключения живые и мёртвые языки Южного континента. Но чтобы на нём писали?! Из рассказов матери Уранум знал, что среди великанов грамотными считались единицы. В письменном виде оформлялись лишь указы правителя, законы страны и ежегодные постановления о налоговых сборах. Ещё делались надписи на надгробных плитах. Тут краткость приходилась таланту не только сестрой, но и всеми родственниками сразу. На могилах писали лишь имя покойного и дату его кончины. Даже юные великаны не баловались написанием похабных слов, коих в их родном языке насчитывалось предостаточно, на стенах жилых и общественных зданий. Эта отвратительная мода, ставшая головной болью многих градоправителей, у великанов не прижилась в силу их повальной безграмотности. «Чем безграмотнее народ, тем чище стены», – вывел мудрую сентенцию король великанов Хакардо, но так и не записал её для потомков.