Дмитрий Емец - Последний стожар [litres]

– Да… Ты… ты…

– На отражение в чашке! – повторил он терпеливо. – На меня не надо!

Ева послушно уставилась на чашку.

– Отлично. Неудобно, зато с такой защитой нас даже подслушать толком нельзя… Хоть в любви признавайся!.. Какие дела с огневиками? Пламмель – единственный маг, которому доверяют элементали огня. Они народ замкнутый, сами по себе, но Пламмель для них свой… Да ты его самого видишь? Волосы, кожа? Он наполовину человек, а наполовину… Говорят, один из огненных элементалей в момент смерти передал ему свою силу…

– Зачем?

– Не знаю. Думаю, не просто так. Что ещё сказать про Пламмеля? Вспыльчивый, горячий. Кличка Ясень Перец, но лучше его так не называть.

– А волосы у него почему такие?

– Огненные и толстые? Огненные – это от элементалей огня. Будь они просто белковыми цепочками – свернулись бы от жара. А почему как проволока… это значит либо Пламмель сам слился с кем-то из первых, либо получил магию от Фазаноля, который слился с титаном. Так что с магией у него проблем нет и силы колоссальные. Но когда сливаешься – начинается дикая побочка. Волосы и много чего ещё…

«А у тебя почему такие брови?» – хотела спросить Ева, хотя и чувствовала, что правду ей не ответят.

– Почему ты помогал Фазанолю? – спросила она, по-прежнему глядя не на Филата, а в чашку.

Стожар вертел в руках солонку. Высыпал из неё соль, разравнивал её тонким слоем и рисовал на соли зубочисткой. Рисунки его были стремительны и точны. У каждого лица или предмета он подмечал две-три главные черты, которые и создавали этот предмет, передавая самую сущность и отделяя его от тысяч других лиц и предметов. Стожары – великие и терпеливые созерцатели. Внимательное наблюдение со временем рождает жадный интерес к жизни. Как может быть скучно человеку, для которого в каждом цветочном горшке или в пролетающей моли – бесконечность неповторимой Вселенной, всех деталей которой не вычерпаешь и за столетие?

– Это длинная история, – сказал Филат, когда Ева уже не ждала ответа. – Я завалил одно дело. Магзели меня накрыли. Мама, выручая меня, ушла по магии в минус. Никогда нельзя уходить по магии в минус. Это кредит, выдаваемый мгновенно, но совершенно изуверский. Лучше сдохнуть с голоду или проковыривать бетонную стену ложкой, чем брать магический кредит. Запомни это, раз уж ты теперь с нами…

– И что было дальше?

Зубочистка начертила маленький дом на окраине леса. Просто покосившуюся крышу и пару деревьев. Этого хватило, чтобы воображение дополнило всё остальное.

– Мама сильно болела. Магический кредит – это не банк, который продаёт твоё имущество, и даже не амбалы с дубинами… В конце концов, банк можно как-нибудь надуть, а амбалов поколотить их же дубинами… С кредитом же это не прокатит. Магический кредит сам возвращает себя, выпивая из человека силы, высасывая его как водоглот. Тут уж стожар ты или нет – никакой разницы. Из-за этого отрабатывать кредит пришлось мне… А что я мог? Щенок почти… Все рыжьё, которое я добывал, шло на погашение этого кредита. Чем больше ты выплачиваешь – тем больше ты можешь платить и, следовательно, тем больше ты должен… Не ищи справедливости! У магического кредита своя логика… А однажды на пороге у нас вырос Пламмель и предложил работать на Фазаноля…

– И вы согласились?

Зубочистка Филата нервно заскользила по соли. Появился женский профиль – женщина выглядела строгой и сильной, но вместе с тем незаметно улыбалась.

– Пришлось. Фазаноль как-то уладил вопрос с кредитом. Мама выздоровела, но мы оказались у него в долгу. И вскоре он потребовал отдачи долга. Он дал маме поручение, связанное с нырком в Теневые миры. И там ещё Албыч был каким-то боком с этим связан. Правда, не знаю каким… – Стожар быстро взглянул в соседний зал и торопливо опустил глаза, зная, что трёхконтурные големы уровня Албыча всегда уловят направленный взгляд, даже если он нацелен им в спину.

– Она не говорила тебе, в чём состоит задание?

– Нет. Но накануне вскользь упомянула, что, если сделает то, чего требует Фазаноль, мы уже ничего не будем ему должны и сможем с ним порвать. Но мама не вернулась…

– Она погибла? – тихо спросила Ева.

Филат неловко шевельнул плечом:

– Не знаю… С Теневыми мирами всё очень сложно. Никто даже не знает, сколько их. Это как сон, внутри которого бесконечная череда других снов… Но есть правило. Если маг не вернулся оттуда через полчаса – он не вернётся уже никогда… А мама не вернулась. Изредка Фазаноль намекал, что мог бы вернуть маму, если я кое-что для него сделаю… Но, когда я выполнял задание, он обманывал и требовал чего-то ещё… – Стожар энергично провёл рукой, стирая всё, что начертил на соли. Начерченный мир, только что такой реальный, исчез. Теперь на столе была просто соль.

Перестав разглядывать Пламмеля, Ева с любопытством уставилась на его спутницу. В трактире они не казались ей такими страшными, как в электричке.

– А девушка кто? – спросила Ева.

– Разве по волосам не видно? Русалка.

Ева недоверчиво взглянула на Белаву. Та стояла у стеклянной чаши, и её зелёные, на водоросли похожие волосы были такими же, как у русалок в чаше. И голубые огромные глаза, и маленький алый ротик.

– Разве она русалка? А где же хвост?

– Она бывшая русалка. Маги давным-давно научились готовить трансформирующее питьё. Три глотка отвратительной жижи – и у тебя прекрасные ноги. И это сказки, что русалка ступает по траве, как по ножам, изрезая кожу в кровь… Но характер у русалок, как бы деликатнее выразиться, сложный… помесь актрисы в амплуа инженю-наив – не путай с инженю-кокет! – и рыбы-барракуды.

Две русалки из чаши, долго завлекавшие очередного бедолагу, заманили его в воду и вытолкнули на поверхность едва живого и, разумеется, с пустыми карманами.

– Да… Хорошую спутницу избрал себе Пламмель! Русалка и маг огня… Пара будет много, – задумчиво сказала Ева.

– Он-то выбрал, но Белава пока нет. Хотя и стала ради него человеком, но замуж за него идти отказывается… Вот Пламмель и бесится!

Белава стояла у стеклянной чаши и с выражением, которое невозможно было определить, смотрела на русалок.

– Тут вот какая история! Просто чтоб ты поняла… – пояснил стожар. – Обычная русалка, которая с хвостом, в конце жизни превращается в морскую пену. Тут Андерсен всё правильно описал, наш был человек. Одно мгновение – и только пена на волнах. У неё нет души и вечности, но нет и боли. Хорошая ты русалка или дурная, топила ты корабли или спасала тонущих моряков – никакого значения не имеет. Ты всё равно превращаешься в пену. Но зато свои триста лет русалки живут весело.

– А русалка, ставшая человеком?

– Тут сложнее. Души у неё по-прежнему нет. Но она приобретает часть души того мужчины, за которого выходит замуж, и потом разделит с ним его вечность. А вечность не морская пена. Она может быть очень разной. Пламмель – человек опасный, душа у него не райское облако, и Белаву это смущает…