Дмитрий Емец - Последний стожар [litres]

– Это теперь надолго! – объяснил он Еве, устраиваясь за сундуком поудобнее.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Да знаю, – ответил стожар.

Мимо них, опрокидывая стулья, кувырком пролетели вначале вышибалы, затем хозяин, а вслед за хозяином пушинкой пронёсся его молот. Укрытие у Евы и Филата было неплохое. Не идеальное, но вполне себе сносное. Сундук был массивным, стоял у стены давно, и за ним нашлось достаточно места.

Вырвавшееся из ящика существо бродило по трактиру, временами поднималось на задние лапы, грозно скалилось, пожирало упавшую с опрокинутых столиков еду и изредка, призывая кого-то, издавало леденящие душу звуки. Один из магов, выскочив из-за стойки, где он отсиживался, попытался добежать до выхода, но не успел. Одним прыжком жуткое создание оказалось прямо перед ним, хлопнуло кожистыми крыльями – и маг покатился по ступеням.

– Странно, что оно вообще ожило. Вроде же не ночь… … С другой стороны, в ящике была темень, да и в трактире не сказать чтобы сильно светло… – покачивая в воздухе вилкой, размышлял стожар.

– Кто это вообще?

– Горгулья. При свете они окаменевают, а в темноте оживают. Пока темно, с горгульями мало кто связывается. Видишь, даже Грун и Албыч не лезут. Может, они и одолеют, но много рыжья потеряют… Интересно, что Пламмель делать собирается? Он же эту горгулью купить хотел, только вот явно не в таком виде.

В стену над их головами врезался бочонок, который горгулья походя толкнула лапой.

– Во силища! – восхитился Филат. – Стожарские сказки говорят, что когда-то у горгулий с кельтами договорённость имелась, что днём горгульи отсиживаются за надёжными стенами их замков, а ночью сами охраняют замки от внезапных нападений. Но потом что-то у них разладилось. Кого-то из кельтов нашли истерзанным, а одну из горгулий – вдребезги разбитой…

– Её можно разбить?!

– А почему нет? Днём любой может подойти с кувалдой: пара ударов – и забрать себе всё рыжьё. И кто-то не устоял. Ну и пошло-поехало. Кельты тоже гении в кавычках… Им бы вовремя сообразить, что для горгульи увидеть осколки своей подруги – это как для человека найти чью-то ногу или руку и верить, что это место безопасно… Хоть бы камешки за собой веничком подмели. Но и горгульи, надо сказать, косточки кельтов потом сильно не подметали.

Ева перевернулась на живот и осторожно выглянула из-за сундука. Горгулья было довольно далеко. В настоящее время она выковыривала из подсобки официантку Клаву. Дверь пока держалась, а когда монстр пытался просунуть нос в щель, болотница ловко колотила по нему глиняной кружкой.

– И много сейчас горгулий? – спросила Ева.

– Мало. Те, что остались, осели в Европе на высотках всяких, на крышах соборов, но и у нас попадаются… Днём отсиживаются где поукромнее и там каменеют, а ночью летают, пищу ищут… Ещё, бывает, маги, которые побогаче, сажают их охранять своё имущество. Ночью-то они отлично это делают, сама видишь.

– А сам хозяин?

– А сам хозяин может и днём в сокровищницу прийти. Горгулья – отличное украшение магического офиса… Правда, сейчас горгулью найти непросто. С тех пор как за ними устроили охоту, они хорошо прячутся. Хотя рыжья у них я бы не сказал, что много.

Хлипкая дверь каморки дрожала. Болотница уже перебила о нос горгульи все кружки и теперь напускала на неё самонаводящуюся швабру с боеголовкой из особенно злобных тряпок. Но уже было ясно, что швабра надолго не поможет.

Ева пожалела болотницу и решила действовать:

– Чего они боятся? Солнечного света?

– И соли, – словоохотливо прибавил Филат. – Запусти в неё солонкой!

Недалеко на полу валялась солонка. Ева бросилась к ней.

– Стой! Я пошутил! – запоздало крикнул Филат, но солонка уже летела в горгулью.

– Во бабка без тормозов! – ахнул кто-то.

Ева увидела прячущуюся за портьерой Белаву. Врезавшись горгулье между крыльями, солонка отскочила на пол и даже не разбилась. Издав скрежещущий, полный недовольства звук, горгулья стремительно повернулась. Ева увидела страшную обезьянью морду и попятилась. Горгулья прыгнула, раскинув крылья, – и вдруг словно исчезла. Ева задрала голову, но различила лишь тёмные своды подвала и деревянные, плесенью покрытые балки.

И тут на неё упала тень. Упала сзади, и Ева осознала, что она больше не одна в этом мире. Кто-то затаённо дышал ей в ухо. Ева перестала пятиться, чтобы не врезаться спиной в это страшное, и медленно повернулась. Горгулья была от неё даже не в полуметре, а гораздо ближе. Она пока не бросалась, но верхняя губа её угрожающе приподнималась.

– Эй, ты! Да-да, ты, ты! Парле рус? Это я велел солонку бросить! Меня и лови! – крикнул, показываясь из-за сундука, Филат.

Он надеялся отвлечь горгулью от Евы, но горгулья даже не повернулась на его крик. Она поднялась на задние лапы и зарычала. Правый клык её был стёсан – похоже, если днём от неё отбивался камень, то эта рана оставалась и у ожившей горгульи.

Ева подумала, что это всё, конец, но тут на морду горгулье прыгнуло что-то маленькое, золотисто-полосатое, и, ужалив её в нос, скрылось к Еве в рукав. Горгулья отдёрнула голову и удивлённо застыла. Теперь она выглядела как овчарка, которая, издали залаяв на прохожего, подбежала к нему и вдруг поняла, что это хозяин в новой куртке.

У Евы же вдруг улетучился страх.

– И чего ты рычишь? Что ты этим хочешь сказать? Тебя что, боярышником отпаивать? Какое у тебя послание миру? – строго произнесла она, обращаясь к горгулье.

Про «послание к миру» была любимая фраза Евиной мамы. Почему-то, услышав её, самая безбашенная из её собак затихала и будто говорила сама себе: «И правда, чего это на меня нашло?»

Горгулья перестала рычать, осела на задние лапы и вопросительно склонила голову набок. Потом потёрла укушенный нос.

– Вот это правильно! – похвалила Ева. – Умница! Сперва надо подумать, а потом что-либо делать!

Ева вгляделась в морду горгульи и нахмурилась. Укус котошмеля не выглядел опасным, но выше укуса, ближе к переносице, в коже застряла длинная щепка. Кажется, от сломанной швабры. Щепка должна была причинять горгулье сильную боль. В такие минуты Ева забывала всё на свете. Сейчас она видела лишь горгулью, которой нужно было помочь, и не замечала ни Белаву, глазеющую на неё из-за портьеры, ни изумлённого стожара, распахнувшего рот так, что в него легко вошёл бы целый апельсин, ни Албыча, похожего на грозную, неподвижно и с непонятным выражением созерцающую её гору.

– А ну подойди! Давай посмотрим, что там у тебя!

Замолкать сейчас было нельзя. Звук человеческого голоса действует на испуганного зверя успокаивающе. Горгулья с угрозой зарычала и отодвинулась, не позволяя прикасаться к своему носу.