Кара Барбьери - Король гоблинов [litres]

Диаваль опустила руку и расслабилась, всем видом показывая, что опасность миновала и можно разговаривать.

– Что, во имя всех богов девяти миров, это была за тварь? – выдохнул Сорен.

Казалось, он долго бежал и теперь хватал ртом воздух, пытаясь оправиться от пережитого ужаса. Я и сама чувствовала, как заходится в груди сердце, а перед глазами заплясали черные точки из-за сдерживаемого дыхания. От облегчения при виде удалявшейся змеи подкашивались ноги.

Дрожащий Сеппо прижался к Розамунду, который нежно гладил возлюбленного по голове и шептал слова утешения.

– Нидхегг, – наконец пробормотал полукровка, чьи глаза сейчас напоминали блюдца. – Нидхегг.

– Кто? – одновременно переспросили мы с Сореном.

– Вам обоим стоило бы отполировать знания по основам вселенной, чтобы успешно справляться с обязанностями короля гоблинов и оленя, – укоризненно прищелкнула языком Диаваль. – Нидхегг – это змея, которая помогает подтачивать корни мирового древа и служит пожирателем трупов на берегу бесчестных мертвецов. – Она выразительно обвела пляж, усеянный телами узников, и добавила: – И эта тварь скоро вернется. Мы живы, так что можем не опасаться нападения, если только не попытаемся забрать что-то отсюда.

Я сглотнула от неприятного предчувствия.

– И почему у меня возникло ощущение, что нам все же предстоит сразиться с гигантской змеей-людоедкой? – поинтересовался Сеппо.

– Потому, – фыркнул Сорен, – что нам действительно предстоит сразиться с гигантской змеей-людоедкой, если мы хотим освободить дух дядюшки из этого чрезвычайно подходящего для него места.

Все члены нашей группы, не сговариваясь, издали протяжный стон. После недавнего столкновения с Гармом некоторые до сих пор берегли ушибленные части тела, а мышцы ныли от перенапряжения. Никому не хотелось вступать в новый бой.

– Может, если этот трупоед не заметит, как мы освобождаем Лидиана, то и не нападет? – с надеждой протянула я, стараясь говорить бодро.

– Нам хоть когда-нибудь так везло? – уныло возразил Сорен.

– Просто пытаюсь сохранять оптимизм, – откликнулась я.

– Для начала нам нужно его обнаружить, – вступила в беседу Диаваль и махнула рукой в сторону сотен корчившихся тел, прикованных к скалам и пригвожденных к деревянным крестам. – Это может занять немало времени.

– Необходимо рассредоточиться, – Роуз сощурился и смерил взглядом длинную полосу песка. – Так будет быстрее.

– Не верю, что говорю это, но он прав, – покачала головой Диаваль. – Но для большей безопасности лучше отправиться на поиски парами. Сеппо, иди с Розамундом, а Яннеке – с Сореном.

– А кто составит компанию тебе? – поинтересовался полукровка, вскинув бровь.

– Самый надежный член команды – я сама, – с кривой усмешкой ответила колдунья. – Не беспокойся, я сумею постоять за себя.

Я кивнула. Из нашей группы она действительно была самой сильной, особенно в загробном мире.

– Тогда мы с Сореном пройдем вдоль кромки воды, Сеппо с Розамундом проверят центральную линию, а Диаваль останется обыскать заднюю часть берега. – Я постаралась придать голосу уверенный командный тон, которым в полной мере обладали король гоблинов и колдунья, но чего-то все равно не хватало.

Эта мысль заставила меня напрячься и выругаться про себя от ощущения собственной бесполезности. Я должна была знать и уметь так много, а вместо этого лишь барахталась и захлебывалась в новых способностях, как крыса, плывущая против течения. От подавленного раздражения руки сами собой сжались в кулаки, и я принялась зло озираться по сторонам в поисках чего-то, на чем выместить злость.

Сорен положил руку мне на плечо, и этот простой и понимающий жест вынудил меня остыть.

– Ничего страшного, – тихо произнес он, чтобы остальные не услышали. – Никто не ждет, что ты все будешь делать идеально.

Мы зашагали вдоль берега, но горькие, бесплодные мысли о высказывании Сорена снова и снова возникали в голове. Идеальности не ждал никто, кроме меня самой. Стараясь отвлечься, я пристально вглядывалась под ноги, вздрагивая каждый раз, как песок шевелился от рыскающей под ним твари. Дважды или трижды перед глазами мелькали то раздвоенный язык, то исчезающий хвост, но Нидхегг не беспокоила нас, пока мы не трогали обреченных на пытки мертвецов.

Интересно, какими же деяниями те заслужили подобную участь? Наверняка прегрешения пленников были воистину страшными, учитывая, что здесь оказался и Лидиан. Однако, даже понимая, что страдающие мужчины и женщины являлись убийцами, насильниками или даже более опасными преступниками, я не могла без содрогания наблюдать, как падальщики выклевывают тут же вырастающие обратно глаза, а странные ракообразные существа вырывают куски тела. Эта пытка казалась бесконечной. Но даже ужасные крики умирающих людей, которые не могли рассчитывать на избавление от мучений, не казались такими страшными, как пустые, мертвые взгляды заключенных, уже давно находившихся на берегу. Их дух, похоже, был уже полностью сломлен и отделен от тел.

Из-за кошмарного зрелища я цеплялась за руку Сорена. От разлитого в воздухе запаха гниения к горлу подкатывала тошнота. Прилив постепенно отступал, открывая взгляду разбухшие неузнаваемые тела. Абсолютно невозможно было определить, кем они являлись раньше.

Я украдкой покосилась на Сорена и практически поверила в его полную бесстрастность, но заметила, как сильно стиснуты челюсти. Наша связь позволяла понять, что напряжение и недовольство от вида страдающих пленников хоть и лучше спрятаны, но готовы вырваться в любой момент, точно бушующий шторм.

– Можешь назвать меня странной, но я уверена, что подобной участи не заслуживает даже Лидиан, хотя боги знают: он натворил много ужасных вещей.

– Это скорее говорит о тебе как о сострадательной личности. И, пожалуй, куда более добросердечной. Я сам наслаждался бы каждой секундой, наблюдая за мучениями Лидиана. Но это зрелище выбивает из колеи даже меня.

Однако на лице Сорена не отразилось никаких эмоций, когда воздух прорезал новый крик и гигантская змея заглотила другую жертву. На месте прикованного цепями мужчины осталась лишь лужа крови. Я с содроганием услышала хруст костей и сжала ладонь любимого так, что наверняка причинила ему боль. По спине пробежал холодок, а волосы на загривке встали дыбом.

Когда несчастный оказался в желудке чудовища целиком, его раздробленное тело вновь возникло на прежнем месте, оставив дожидаться следующего прилива.

Возможно, на мое восприятие повлиял собственный опыт пыток, но в глубине души я понимала, что ни одно живое существо, даже самое злобное, не заслуживает таких жестоких истязаний. И не изменила мнения, даже представив прикованного к скалам Лидиана, чью плоть раздирали крабы, а глаза клевали птицы. Затем на ум пришло воспоминание, как мощные челюсти Нидхегг перемалывали кости жертв, а мощные мышцы перекатывались под чешуей при заглатывании. Желудок бунтовал при одной мысли об этом.