Кара Барбьери - Король гоблинов [litres]

– Понял, понял, – произнес Лидиан, ничуть не обескураженный. – Вы все изобьете меня, как только мы выберемся отсюда. Так давайте уже выбираться отсюда наконец.

Сорен с отвращением скривился, когда наклонился над пленником, чтобы рассмотреть оковы. Цепи глубоко впились в тело и жгли кожу.

– Неудобное положение, – наконец сообщил Сорен, поворачивая голову то под одним углом, то под другим. – Может, лучше перевернуть бревно?

До того, как Лидиан успел возразить, освободитель принялся осуществлять план, не останавливаясь даже после нескольких воплей узника, теперь наполовину придавленного собственной тюрьмой. Затем потянул за цепи, удерживавшие дядю распятым, и зашипел от прикосновения железа к коже. Хоть и заржавевшие от воды, оковы по-прежнему обжигали.

Тогда Сорен достал один из многочисленных кинжалов и стал пробовать разъединить слабые звенья цепей. Мышцы его вздувались от напряжения, но он отмахивался от предложений помочь, заявляя, что сам разберется с проблемой любимого дядюшки.

Я бесстрастно следила за попытками освобождения, уверяя себя, что это ничем не отличается от спасения животного, попавшего в особенно сложную ловушку.

Наконец Сорен издал удовлетворенный возглас, и одна из цепей на запястье пленника упала. Тот выпрямил руку и зашипел от боли в затекших мышцах. Он продолжал беспомощно свисать с бревна, которое теперь лежало на другом боку, чтобы было удобнее работать над оковами. Когда Сорену удалось справиться с еще одной цепью, разжав звенья и освободив другую руку Лидиана, песок под ногами пришел в движение.

Узник тут же сел и принялся тянуть за оковы на лодыжках, хотя железо обжигало его пальцы.

– Скорее, – произнес он, не сводя взгляда с песка.

Сорен удвоил усилия, трудясь над крупными звеньями, но процесс оставался медленным и болезненным как для освободителя, так и для пленника. Теперь Диаваль и Роуз следили за чем-то невидимым под землей, поворачивая головы из стороны в сторону. Мы же с Сеппо достали оружие, так как поведение ясновидящих друзей явно не предвещало ничего хорошего.

Сорену почти удалось освободить ноги Лидиана, когда из-под песка медленно показалась огромная голова Нидхегг. Раздвоенный язык разъяренно трепетал в воздухе, а холодные змеиные глаза с неудовольствием взирали на всех нас.

– Вот невезуха! – выругался Сорен, с силой налегая на последние звенья, пока те не поддались и цепь не упала.

Лидиан свалился с бревна. Неудачливый же освободитель встретился взглядом с разозленным пожирателем трупов.

– Не отводи глаза! – посоветовал дядя племяннику, и тот неожиданно послушался.

Мне казалось, что игра в гляделки между Сореном и Нидхегг продолжалась целую вечность. Мы же со спутниками напряженно ждали, готовясь вступить в схватку, как только змея нападет. Король гоблинов неподвижно стоял на месте и пристально смотрел на гигантского монстра, лишь едва заметно шевельнув пальцами, вытаскивая из рукава длинный стилет.

Спустя какое-то время Нидхегг начала медленно опускать голову обратно под землю. Сорен с облегчением выдохнул и опустил руку с клинком, звякнувшим о другой кинжал. В ту же секунду змея бросилась на противника и вонзила клыки ему в голову.

Крик Сорена заставил меня заледенеть от ужаса. Все же остальные немедленно пришли в движение. Сеппо и Роуз заработали оружием, которое отскакивало от чешуи. Я очнулась от ступора и опустила топор на бок гигантской змеи, но тоже не сумела пробить прочную броню, постоянно отвлекаясь на зрелище окровавленного лица возлюбленного. Лидиан и Диаваль переглянулись и кивнули друг другу, словно придя к молчаливому соглашению. Колдунья принялась нараспев читать заклинания на древнем языке. Освобожденный гоблин прыгнул на голову пожирателя трупов и с трудом оттащил его от племянника, заставив разжать клыки.

Сорен тут же схватился за пустую окровавленную глазницу, задыхаясь от боли. Вокруг нашей группы начал подниматься черный вихрь. Он крутился все быстрее и быстрее, образуя купол, куда не могла пробиться даже огромная змея. Она разъяренно шипела и время от времени совершала бесплодный бросок. Диаваль хлопнула ладонями и выкрикнула одно-единственное слово.

Берег мертвеца исчез в мгновение ока. Мы падали, падали, падали.

Пока не приземлились в мире, полностью укутанном туманной пеленой. Под Сореном начала растекаться лужа крови.

Выпав из портала, мы несколько секунд лежали в полном молчании на промерзшей земле. Лишь стоны Сорена нарушали странную тишину этого туманного мира. Нифльхейм также считался опасным местом, связанным с царством мертвых. Здесь обездоленные души бродили в молочной пелене и окончательно теряли рассудок. Отец рассказывал, что кто угодно мог сойти с ума, проведя слишком много времени среди колдовского тумана.

Наконец я пришла в себя и поспешила к Сорену. Он держался за правый глаз, морщился от боли и старался не слишком сильно стонать. Однако половина лица была сильно деформирована и залита кровью, а глазница зияла пустотой. Я поборола подступившую дурноту, чтобы не расстраивать своей реакцией раненого. Он корчился на земле, сворачиваясь тугим клубком и прижимая ладонь туда, где клыки гигантской змеи оставили две глубокие красные линии на коже. Под телом уже растеклась лужа крови.

Я знала, что должна помочь. Олень не мог дать умереть своему королю гоблинов раньше срока. Пришлось собрать всю силу воли, отвести руки Сорена от ран и прикоснуться к ним самой. Затем я вознесла короткую молитву всем богам, чтобы суметь задействовать новые способности и исцелить Сорена, подавила сомнения и тревогу так же, как поступила с дурнотой, и принялась за работу.

Сосредоточилась на ране и положении тела гоблина, почувствовала биение его пульса как своего собственного. Под пальцами завибрировала ясно ощутимая нить нашей связи, словно натянутые струны лютни. Раньше мне никогда не удавалось к ним прикоснуться, сколько бы ни пыталась. Но теперь? Я схватилась за узы и едва не потеряла сознание от обрушившейся на меня боли Сорена. Жжение, мучительная пульсация, острая резь – все темные чувства, скопившиеся в нем, со всего маху ударили по мне, так что на секунду нить между нами натянулась до предела и чуть не лопнула.

«Пожалуйста, вернись, – отчаянно воззвала я к предшественнику, белому оленю. – Мне необходима помощь, чтобы исцелить короля гоблинов. Он не может сейчас умереть, время еще не пришло».

Струны, связывающие нас, зазвенели, и даже с закрытыми глазами, охваченная невыносимой болью, я поняла, что раны Сорена заживают, окутанные золотистым светом, все сухожилия и мышцы срастаются, порез медленно смыкается, а боль постепенно уходит. Все это ощущалось через глубокое и сильное подсоединение к телу любимого. Наконец я отстранилась от него и открыла глаза.