Марцин Гузек - Слава Империи [litres]

Эдвин улыбнулся, заметив в глазах Амелии тот же блеск, который до этого удалось вызвать в глазах Зари.

«Новые места, новые возможности», – повторил он про себя. И на мгновение ему даже почти удалось в этом убедить себя.

Натаниэль впервые посетил столицу, когда ему было шесть лет. Он приехал тогда сюда со своим отцом по вызову Императора. Они остановились в тот раз в гостевом крыле дворца, в уютных, изящно обставленных помещениях. Но Кастор Эверсон все равно был недоволен, ведь лиц в их статусе, по его словам, должны были разместить в главной части Императорского Дворца. Интересно, как бы старик разочаровался, увидев, что его сына принимают в маленькой темной камере?

Ну, по крайней мере, это не была первая попавшаяся темница. Совсем наоборот. Так называемая Королевская Камера предназначалась исключительно для опаснейших врагов короны. Скрытая в нескольких уровнях под местом, где держали простых аристократов, она, как правило, принимала в своих стенах членов императорской семьи и восставших монархов. Когда Натаниэлю и Аурелиусу было по восемь лет, они побились об заклад, кто из них выдержит ночь в этой знаменитой темнице, якобы служащей приютом бесчисленному множеству привидений. Разумеется, под землей было невозможно оценить, сколько прошло времени, а они оба были слишком упрямы, чтобы уступить, поэтому так и сидели там, повторяя друг другу, как здорово будет звучать эта история в будущем, когда ее будут рассказывать. И в итоге они провели в темноте почти два дня, пока их не нашли стражники. А перед выходом добавили свои инициалы к десяткам других, украшающих здешние стены. Они до сих пор там и были, рядом друг с другом, спрятанные где-то во мраке.

Тяжелая металлическая дверь громко заскрипела, впуская свет из коридора. Натаниэль отвернулся и рефлекторно сжался на своем матрасе.

– Ты действительно жалко выглядишь, – сказал знакомый голос. Затем его хозяин вступил в крохотное помещение. За ним втянулись стражники, поставившие в центре комнаты кресло и свечку. Потом они пристегнули цепи узника к стене, делая невозможным дотянуться до гостя. Забрали еще помойное ведро и даже распылили в воздухе какой-то аромат.

Когда закончили, закрыли за собой двери, оставляя Гроссмейстера Серой Стражи один на один с его лучшим другом, Императором.

– Сколько? – с трудом выдавил Эверсон.

– Ты не знаешь? – удивился его собеседник. – А, ну да, кормят тебя тут наверняка не слишком регулярно. Надо будет это изменить.

– Сколько?

– Две недели. Достаточно долго, чтобы подавить сопротивление. Все Командории теперь мои. Даже те, что на Границе… Пограничье. Я вечно путаю.

– Все равно. Когда-то Пограничье означало все границы Империи, а Граница – конкретную на востоке. Но со временем это стало одним и тем же, – небрежно пояснил Стражник. – Что тем не менее означает, что ты контролируешь лишь все Командории на территории Империи, – добавил он, позволив себе тень победной улыбки.

– Да, все еще остается та единственная, которую ты укрыл у варваров. – В голос монарха вкралось легкое раздражение. – Что не меняет фактов. Ты проиграл, я выиграл. Теперь признай это, и я отправлю тебя в более подходящее место.

– Хм, да как сказать. Я видел темницы в Городе Теней, и мне так кажется, что в сравнении с тем, что приготовили мои братья, здесь гораздо комфортнее.

– Это правда. Я действительно хотел этого избежать. Если б ты пошел навстречу, то был бы сейчас далеко отсюда, но нет, тебе нужно было проявить свое чертово упрямство! – Аурелиус встал и начал кружить по камере, что было не так просто в столь маленьком помещении. – Мы с Магнусом пока тянем время, но это совсем нелегко, принимая во внимание твое поведение. Знаешь, сколько часов я провел, раздумывая, как сохранить твою голову?

– Я польщен, – иронично поблагодарил Натаниэль.

– До тебя в самом деле не доходит, что мы тебе не враги? Совсем наоборот, мы твои друзья, наверное, последние, кто пытается тебя спасти.

– Вот уж действительно, с такими друзьями враги мне не нужны. А теперь сядь, твое хождение раздражает, когда я прикован к стене.

Драконис какое-то время мрачно смотрел исподлобья, но в итоге сел, что доставило бывшему князю Терила большое удовольствие. Одновременно он понял, как сильно ему не хватало общения. Вот только что сказать, Натаниэль просто не знал. К счастью, его гость сам нашел новую тему.

– Один из советников предложил построить стену вдоль всей восточной границы, – сказал он задумчиво. – Понятно, когда мы уже закончим объединение и покорим склавян, чтобы обезопасить себя от нападений новых варваров.

– Сколько бы это заняло?

– Трудно сказать. Лет сто, наверное.

– Проблема.

– Да. Но мы не поэтому не станем строить эту стену. А потому что это была бы декларация о капитуляции. Объявление всему миру, что это наш предел. Что мы не в состоянии идти дальше. Что теперь будем только защищаться.

– То есть ты хочешь не только возродить Империю, но еще и расширить ее?

– Очевидно. – Вопрос, казалось, обидел Аурелиуса.

– Тебя нисколько не волнует количество крови, которую придется пролить?

– Нет. Должно ведь, правда, – более утвердительно, чем вопросительно сказал Император. – Давай честно – тот, кто родился на вершине горы, не будет думать о тех, кто живет ниже. И я никогда не доверял людям, которые утверждали, что это не так. В конце концов, это мы герои наших историй. И герои их историй. Мало того, мы герои настоящей истории. Когда Йонтек умрет в своей хате, то заплачет по нему стадо свиней, и через поколение никто о нем уже и не вспомнит. Когда умру я, заплачут тысячи, и через сотни лет люди будут вспоминать мое имя. Мое существование будет неоспоримым фактом, а его – лишь теорией. Сколь жестоким было бы божество, которое ставило бы меня и Йонтека вровень. Нет, Натаниэль, нормы смертных не для таких, как мы, людей власти. Они живут растительной жизнью, мы меняем мир.

– Это и есть твое оправдание? – Натаниэль с трудом удерживал смех. – Ты пожертвуешь жизнью десятков, а может, и сотен тысяч, потому что история их все равно не запомнит? Слушай, друг, я говорю это не со зла, но ты и в самом деле свихнулся.

– Может быть. – Аурелиус встал, размял ноги, а потом опять погрузился в размышления.

– Уже несколько лет меня преследует история Ремуса III. Согласно всем современным ему историческим записям он был вполне приличным Императором. Не отстающим от стандартов своей эпохи. Но проиграл войну со своим кузеном Галеном и заплатил за поражение короной, а потом головой. Где-то здесь наверняка до сего дня виднеются его инициалы. – Он указал на стену камеры. – Два поколения спустя какой-то автор захотел понравиться внукам Галена и склепал пьесу, в которой изобразил Ремуса уродливым садистом. Пьеса стала популярной, и пожалуйста – четыреста лет спустя любой ребенок на улице скажет тебе, что Ремус III был горбатым тираном, побежденным благородным кузеном. И, я так думаю, это показывает одно: наши действия не имеют значения. Считается только одно.