Анна Дэй - Фандом

– Пойдём, – говорю я. – Посмотрим, что там спрятано.

Кивнув, Эш за руки опускает меня в бункер.

Приземлившись рядом со мной, Эш обводит комнату фонарём. Луч света выхватывает из темноты что-то большое, кусок стекла, какие-то крупные предметы.

– Всё спокойно, мы здесь одни, – говорит Эш. Наверное, он чувствует, что я перестала дышать от страха.

Воздух в бункере чистый, дышится легко. Пахнет лекарствами – очень знакомый запах, к которому примешиваются ароматы кофе и аниса. Могу поклясться, что откуда-то доносится папин голос: «Златовласка подошла к маленькому домику в лесу. Она постучала в дверь и вошла, не дождавшись ответа».

Крутнувшись на месте, я вглядываюсь в тёмный угол комнаты.

– Ты слышал?

– Слышал что?

Папин голос будто выключили. Осталось только жужжание каких-то аппаратов и журчание пузыриков в аквариуме.

– Ничего. – Похоже, я схожу с ума. Переволновалась.

– Ты уверена?

– Да, мерещится что-то. Просто устала.

Эш обнимает меня рукой за плечи.

– Ну что, готова?

– Да, наверное.

– Включить свет! – громко командует Эш.

Лампочки на потолке загораются сами собой. От голубоватого света слезятся привыкшие к темноте глаза. Я торопливо моргаю, в страхе и волнении оглядывая комнату.

Вдоль стен выстроились большие прозрачные цистерны от пола до потолка, наполненные какой-то жидкостью. Они похожи на огромные гелевые светильники, внутри которых без устали снизу вверх бегут пузырьки воздуха. Внутри цистерн кто-то есть – видны руки, ноги, головы.

В каждом сосуде заключён человек.

Неживой. Голый. С открытыми глазами.

Кажется, меня сейчас стошнит или я грохнусь в обморок.

– Виола, ну что ты? – Эш подхватывает меня и ласково гладит по спине.

– Они все мёртвые?

– Нет, не мёртвые, – уверяет меня Эш.

С усилием проглотив ком в горле, дрожа всем телом, я подхожу к одному из сосудов. Там, за стеклом, в воде – Уиллоу. Его загорелое тело обмякло. В нос и рот ему вставлены трубки, длинные тёмные волосы покачиваются вокруг головы, уклоняясь от проплывающих мимо пузырьков.

– Эш?! – Больше я не могу выговорить ни звука.

– Это не Уиллоу.

Я вздыхаю с невероятным облегчением. Мой псевдобойфренд, к счастью, не биоробот, присосавшийся к непонятным приборам. Но если это не Уиллоу, то кто же тогда? Парень за стеклом закрывает и снова открывает глаза.

Отшатнувшись, я сдавленно всхлипываю.

– Это ничего, – успокаивает меня Эш. – С ними так бывает.

И всё же меня тянет к этому лицу, к этому вялому, бесчувственному лицу, и я чуть ли не утыкаюсь носом в стекло. Эш прав: это не Уиллоу. Сходство, конечно, поразительное, но если приглядеться, то и нос с чуть большей горбинкой, и губы не так очерчены. Я скольжу глазами по его телу – ноги короче, мышцы груди и плеч гораздо меньше.

Не удержавшись, я останавливаю взгляд на его гениталиях. Я никогда не видела обнажённого мужчину. Ну, если не считать порнушного журнала с надписью: «Девственница» на обложке, который Райан засунул мне в школьный шкафчик. Или того случая, когда футболист Майкл Смит пронёсся без штанов по футбольному полю. Но так близко в реальной жизни я голых мужчин не видела.

– Что, любуешься его «лучшим другом»? – спрашивает Эш с улыбкой, едва удерживаясь от хохота.

Щёки у меня немилосердно алеют.

На цистерне табличка: «Дубликат № 1».

– Кто это? – спрашиваю я.

– Брат Уиллоу.

– У него нет братьев.

Эш нежно берёт меня за плечо и поворачивает к целому ряду стеклянных цистерн.

– У него три брата. Дубликаты.

Три парня, каждый в своей цистерне. Все похожи на Уиллоу, но не такие идеальные.

Мой желудок конвульсивно сжимается, к горлу подкатывает гадкая слизь… У дубликата № 3 нет ног.

– У него… у него нет ног! – лепечу я, не в силах оторвать глаз от голого безногого торса.

Ноги отрезали, оставив нетронутыми кости и мышцы таза. Здесь поработал опытный хирург. Нет ни крови, ни лохмотьев кожи, все швы аккуратно обработаны. Кто-то тяжело дышит мне в ухо. Это я так дышу.

Кружится голова, возвращается запах лекарств, чистоты, кофе и аниса. «Один был слишком горячий, другой – слишком холодный, а третий – такой, как надо».

Я снова кручусь на месте, оглядывая комнату.

– Вот опять, слышишь?

– Что – опять?

– Тот голос.

– Виола, здесь нет никаких голосов.

О господи! Значит, у меня галлюцинации. Слуховые галлюцинации от пережитого шока. Не хватало ещё сойти с ума!

– Не волнуйся, – гладит меня по руке Эш. – Странное место, чего здесь только не бывает…

Нежные прикосновения его руки отгоняют охвативший меня липкий ужас. Он прав: это очень странное место.

Я медленно обхожу остальные стеклянные цистерны. Здесь две копии отца Уиллоу и три копии матери Уиллоу. А между дубликатами № 5 и № 6 обнаруживается пульт управления – пыльный монитор и панель с кнопками и переключателями.

– Что это за дом? – выдавливаю я вопрос.

– Хранилище, – отвечает Эш. – Гемы решают, какого ребёнка им завести, как он будет выглядеть, что уметь и так далее, и направляют заказ куда следует. Потом малыша выращивают в специальных капсулах.

Да-да, об этом мне хорошо известно из книги. Пройдя к противоположной стене, я задерживаюсь у сосудов с копиями миссис Харпер. Все три практически одинаковые. У одной – тонкий красный шрам на груди и розовые ссадины на внутренних сторонах бёдер. Там будто сняли кусочки кожи.

Эш останавливается рядом со мной, так близко, что я чувствую тепло его дыхания на своей шее.

– Генетические модификации не такой уж безукоризненно отлаженный процесс, – поясняет он. – Чтобы получить заказанного ребёнка, требуется несколько попыток. Поэтому выращивают сразу несколько эмбрионов, а явно дефектных выбрасывают до рождения.

– «Один был слишком горячий, другой – слишком холодный, а третий – такой, как надо», – шепчу я себе под нос.

– О чём ты?

– Да так… – качаю я головой. – Это слова из сказки, которую мне читал папа.

Эш прикладывает ладонь к стеклу напротив лица почти миссис Харпер. Это жест сочувствия, сожаления.

– Видимо, некоторые малыши получились слишком хорошо, поэтому решено было от них не избавляться… – вздыхает он.

Я медленно рассматриваю мать Уиллоу. Сын совсем на неё не похож. У женщины светлые волосы, бледная кожа, хрупкие плечи. Но её безжизненные глаза того же бронзового оттенка, что у Уиллоу.

– Дубликатов хранят про запас, как запчасти? – задумчиво спрашиваю я.

– Другого объяснения у меня нет.

Двойник миссис Харпер со шрамом на груди подключён к какому-то насосу дополнительной красной трубочкой. Видимо, у миссис Харпер было больное сердце. Получается, гемы не победили все болезни, как писала Салли Кинг, они нашли другие способы оставаться молодыми и здоровыми. А срезанные лоскутки кожи, по всей видимости, пересадили настоящей миссис Харпер, чтобы она и дальше гордилась гладкой кожей лица, без единой морщинки. По книге, матери Уиллоу не меньше пятидесяти лет, но на балу она выглядела едва ли на тридцать.