Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

Что-то вроде угрызений совести охватило старого волшебника. Вот так и умирают скальперы, понял он. Потерянными. Выброшенными за край цивилизации. Не просто насильственная смерть – безумная. Без свидетелей. Без оплакивания.

Внизу, среди дубов-душителей, скальперы, казалось, успешно спасались бегством. Дюжина из них теперь цеплялись за свисающие юбки корней, отваживаясь на головокружительный спуск. Еще больше беглецов столпились на краю уступа, бросая вниз то, что они все еще несли. Затем один из них просто перешагнул через выступ… и продолжил идти по воздуху, хотя в первый момент покачнулся и чуть не упал. Ученик школы Мисунсай, понял Акхеймион. Пафарас. Глупец был слишком высоко, чтобы использовать в качестве магической опоры землю, и пытался опереться на уступ, который выступал наружу примерно на половину высоты самих скал. Даже с такого расстояния его Метка была ясно видна.

Каменные Ведьмы… Друз наблюдал за теми самыми людьми, которые пытались убить их, – наблюдал, как они умирают.

Акхеймион видел, как высоко на склоне уступа шранки ликуют среди мертвых тел тех, кого они одолели. Некоторые из них устремились к оставшимся скальперам, находившимся ниже, еще кое-кто бежал по карнизу, а основные массы хлынули по соседним склонам. Беспомощный, маг наблюдал за новыми самоубийственными прыжками и очередным раундом отчаянных, безнадежных сражений.

Затем, пока несколько стойких воинов все еще ревели и сражались, парящий мисунсаец поджег выступ скалы. Даже с такого расстояния было видно, как вокруг него дрожит воздух от его магических криков. Огромная рогатая голова поднялась перед хрупкой фигурой мисунсайца, достаточно реальная, чтобы солнечный свет отражался от черных чешуек, но все равно окутанная дымом: голова Дракона, ужасная защита анагогической школы. Золотое пламя извергалось из-за ощетинившегося деревьями уступа, омывало проходы между огромными деревьями, создавая горящие тени шранков и людей. Хор криков поднялся над чашей неба.

Скальперы, свисавшие с корней, подняли руки, защищаясь от ливня горящих обломков. Драконья голова снова опустилась, и еще больше огня омыло ковры из дымящихся мертвецов. Шранки с воем и криками отступили и скрылись в безопасности в глубине леса. Последовала короткая пауза. Мисунсаец боролся, пытаясь удержаться в воздухе, – казалось, он споткнулся, а затем просто упал…

Акхеймион застыл в нерешительности. Крики и вопли стихли. По всему склону уступа тлели костры, выпуская длинные клубы черного дыма. Мили древесных крон качались и подпрыгивали на ветру.

– Нам следует вернуться…

Старый волшебник неслабо запачкал свою волчью шкуру, таким сильным было его потрясение. Он резко обернулся. Клирик висел в воздухе в нескольких шагах позади него, но Акхеймион ничего не слышал, ничего не чувствовал.

– Кто? – воскликнул он, прежде чем к нему вернулся рассудок. – Кто ты?

Маг школы Мисунсай, водящий компанию со скальперами, казался достаточно сумасшедшим, но нелюдь?

Маг-квуйа?

– Шранки. Их сила растет, – сказал нестареющий ишрой. Его лицо и лысый череп были белыми и безукоризненно чистыми в лучах высокого солнца. Деревья Косм закачались и метнулись к горизонту позади него. – Надо предупредить остальных.

Обратно во мрак, в зловоние мха и земли.

Клирик начал описывать то, что они видели, но запнулся: воспоминания были сильнее его. Акхеймион закончил, изо всех сил стараясь казаться равнодушным, хотя сердце его все еще колотилось.

– Проклятые Ведьмы! – воскликнул Поквас, глаза которого горели созданным в его воображении хаосом. – Здесь они все эти годы убивали своих – своих! Они заслужили это! Заслужили!

– Ты упускаешь главное, – сказал Галиан, глядя на Акхеймиона с торжественной сосредоточенностью.

– Пок прав, – вмешался Сома. – Скатертью дорога! – Он обернулся, ухмыляясь.

– Предлагаю догнать их! – крикнул Поквас. – Изрубить и закатать в тюки. – Он посмотрел на Сому и рассмеялся. – Отплатить им за услугу их же шку…

– Дураки! – сплюнул лорд Косотер. – Никто никуда не побежит. Никто!

Чернокожий гигант повернулся и посмотрел на своего капитана круглыми от ярости глазами. Пристальный взгляд Косотера, который и в лучшие времена был сердитым, сузился до убийственного прищура.

– Разве ты не понимаешь? – умоляюще простонал Галиан.

Акхеймион увидел предупреждение во взгляде, который он бросил на своего друга зеумца, словно говоря: «Слишком рано! Ты настаиваешь слишком рано!»

Вопрос был в том, видел ли его капитан.

Друз взглянул на Мимару и каким-то образом понял, что она тоже это почувствовала. Были начерчены новые границы дозволенного, и они впервые подвергались испытанию.

– Ведьм больше, чем скальперов в любом отряде, и они сильнее, – продолжал объяснять Галиан. – Поэтому они и могут охотиться на таких, как мы. Если эти голые зарубили их, то они могут зарубить и нас… – Он сделал паузу, давая всем проникнуться смыслом его только что произнесенных слов.

– Если они учуют наш запах… – сказал Ксонгис, кивая. – Ты сказал, что голые гнались за Ведьмами в нашем направлении? – спросил он волшебника.

– Почти напрямую.

Намек был очевиден. Рано или поздно шранки пересекут их след. Рано или поздно эти твари начнут на них охоту. Судя по тому, что Акхеймион узнал от других, запах был тем, что делало этих существ одновременно такими смертоносными и такими уязвимыми. Прокладывание троп, чтобы загнать шранков в засады, было главным способом охоты скальперов. Но если голые нападут на след их отряда раньше, чем они успеют подготовиться…

– Толстая Стена, – сказал капитан после минутного яростного раздумья. – То же самое, что и раньше, за исключением того, что мы движемся по тропе день и ночь. Если мы их потеряем, мы их потеряем. Если нет, изрубим их там на куски!

– Толстая Стена! – хихикнул Сарл, и его десны покраснели и заблестели. В последнее время ухмылки этого человека, казалось, разъедали все его лицо. – Отхожее место богов!

Они сделали марш-бросок, как это называли скальперы, а после этого продолжили бежать рысью, достаточно быстро, чтобы им не хватало воздуха для разговоров. Акхеймион снова поймал себя на том, что боится своего возраста, настолько изматывающим был этот темп. Для него годы накапливались, как сухой песок: ткань его силы казалась достаточно здоровой, но только до тех пор, пока ее не сжимали или не растягивали. К тому времени, когда Космы окутал саван вечерних сумерек, марш превратился для него в туман мелких страданий: головокружительная одышка, боль в боку, судороги в левом бедре, уколы в задней части горла.

Ужин дал ему короткую передышку. По правде говоря, Клирик и раздача квирри были единственным, что его интересовало. Мимара опустилась на землю между изогнутыми корнями у ближайшего комля, уперлась локтями в колени и закрыла лицо ладонями. Ксонгис, который казался таким же неутомимым, как Клирик или капитан, занялся приготовлением их жалкой трапезы: остатки добычи, которую он поймал три дня назад. Другие плюхнулись на мягкий перегной, используя в качестве подушек упавшие ветки.