Ричард Бэккер - Воин Доброй Удачи [litres]

«Он оскорбляет меня… – ворковал голос. – Тот, толстый».

– Сейчас… – начала Эсменет, но остановилась, чтобы совладать с эмоциями в голосе. – Сейчас… Пансулла, настало время для заботы. Еретическое суеверие станет концом для всех нас. Теперь настало время вспомнить Бога Богов и его пророка.

Угроза была ясна – достаточно, чтобы вызвать еще один обмен шепотками в рядах присутствующих. Улыбаясь с сальной неискренностью, Пансулла опустился на колени. Он был таким большим и одет в такое цветастое платье, что казался скорее кучей белья, чем человеком.

– Ну конечно, святая императрица.

На мгновение ненависть матери ясно отразилась на ее лице.

– Смелее, Пансулла, – сказала она. – И ты тоже, верный Тутмор. Ты должен найти мужество не в Сотне, а, как учили Инри Сейен и мой божественный муж, в ее объединении.

Нансурский консул с трудом поднялся на ноги.

– В самом деле, императрица, – сказал он, разглаживая свои шелковые одежды. – Мужество… Конечно… – Он перевел взгляд на остальных. – Мы должны напомнить себе, что знаем лучше… чем боги.

Кельмомас с радостным визгом схватился за горло. Он так любил ярость своей матери!

«Мы еще никогда раньше не убивали таких толстяков».

– Не «мы», Кутиас Пансулла. Только не ты и уж точно не я. Твой святой аспект-император. Анасуримбор Келлхус.

Молодой принц Империи понимал, чего добивается его мать этими обращениями к отцу. Она всегда использует его в качестве подстрекателя. Всегда пытается раствориться в могуществе его имени. Но он мог также видеть, с какой-то детской хитростью, как это подрывает ее авторитет.

Тучный консул снова кивнул с преувеличенно дрожащим подбородком.

– Ах да-да… Когда культы подводят нас, мы должны обратиться к Тысяче Храмов. – Он поднял глаза, как бы говоря: «Как я мог быть таким дураком?», потом демонстративно повернулся к свободному месту Майтанета, а затем посмотрел на правительницу с притворным смущением.

– Но когда же мы сможем услышать самые мудрые слова нашего святого шрайи…

– Вести! – прозвучал внезапно громкий голос. – Вести, императрица! Самые ужасные вести!

Все глаза в Синоде обратились к фигуре, задыхающейся на пороге комнаты: гвардеец-иотиец, раскрасневшийся от напряжения.

– Святейшая императрица… – Гвардеец сглотнул, едва дыша. – Кианец – отвратительный разбойник, Фанайял!

– Что с ним такое? – требовательно спросила Эсменет.

– Он напал на Шайгек.

Кельмомас смотрел, как мать растерянно моргает.

– Но… он идет на Ненсифон… – В ее голосе послышались отчаянные нотки. – Ты имеешь в виду Ненсифон?

Гонец с внезапным ужасом покачал головой.

– Нет, святейшая императрица. Иотию. Он захватил Иотию.

Андиаминские Высоты были своеобразным отдельным городом, пусть и скрытым под переплетением крыш, с позолоченными залами вместо проспектов для процессий и запутанными жилыми кварталами вместо трущоб, пронизанных переулками. Между любыми двумя точками можно было проложить любое количество маршрутов, что позволяло жителям передвигаться по своему усмотрению. В отличие от отца, мать Кельмомаса почти всегда выбирала самый осторожный маршрут, даже если это делало путешествие вдвое длиннее. Хотя кое-кто мог бы подумать, что это еще один признак ее общей неуверенности, юноша знал обратное. Анасуримбор Эсменет просто презирала людей, падающих при ее появлении ниц.

Императорский Синод разошелся, и императрица повела свою небольшую свиту вниз, в аванзал, а затем повернулась, чтобы подняться по редко используемым лестницам и залам, которые тянулись вдоль восточного крыла дворца. Она вцепилась в руку Кельмомаса в слишком сильном отчаянии, которое он так обожал, и потянула его за собой, когда он замедлил шаг. Телиопа следовала за ней по пятам, а рядом с ней тяжело дышал лорд Биакси Санкас.

– Дядя Майтанет опять на тебя рассердится? – спросил Кельмомас.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что он обвиняет тебя во всем, что идет не так! Я ненавижу его!

После этих слов правительница стала игнорировать его, явно рассерженная.

«Обжора, – упрекнул его тайный голос. – Ты должен быть осторожен».

– Святейшая императрица, – произнес лорд Санкас в наступившей тишине. – Боюсь, что ситуация с вашим деверем становится невыносимой…

Кельмомас оглянулся на этого мужчину. Его можно было бы посчитать дедушкой Телли, таким он был высоким и стройным. Облаченный во все военные регалии – кидрухильскую церемониальную кирасу и пурпурный плащ отставного генерала – и чисто выбритый по старинке, он напоминал пожилого нансурца, которого Кельмомас так часто видел выгравированным или нарисованным в старых, оригинальных частях дворца.

– Фанайял в Шайгеке, – раздраженно ответила Эсменет. – Если ты не заметил, Санкас, у меня есть более неотложные дела.

Но патриция не так легко было заставить замолчать.

– Возможно, если бы вы поговорили с…

– Нет! – воскликнула императрица, поворачиваясь, чтобы посмотреть на своего спутника. Стена слева уступила место открытой колоннаде, которая выходила на восток и, в частности, на императорские владения. Менеанор темнел под солнцем на горизонте.

– Он не должен видеть моего лица, – сказала правительница более спокойно. Тень арки скрывала ее от талии до плеч, а нижняя часть ее платья мерцала светом, так что она казалась разделенной пополам. Кельмомас прижался лицом к теплой надушенной ткани. Она стала теребить его волосы, подчиняясь материнскому инстинкту. – Ты понимаешь, Санкас? Никогда.

– Простите меня, святейшая! – кастовый аристократ чуть не заплакал. – Это… это не было моим намерением – оскорбить вас…

Он неуклюже поплелся следом и словно наткнулся на какое-то зловещее подозрение.

– Святейшая императрица… – натянуто сказал он. – Могу я спросить, почему шрайя не должен видеть вашего лица?

Кельмомас едва не расхохотался вслух, спасая себя тем, что отвел взгляд в сторону, изображая скуку маленького мальчика. Поверх беспорядочного нагромождения крыш и строений он увидел вдалеке строй гвардейцев, проводивших учения в одном из прибрежных лагерей. С каждым днем прибывало все больше солдат, так много, что для него стало невозможно искать приключений старым способом.

– Телли, – послышался сверху голос матери. – Пожалуйста, не могла бы ты заверить лорда Санкаса, что я не шпион-оборотень.

Патриарх побледнел.

– Нет… Нет! – выпалил он. – Это уж точно нет…

– Мать не-не шпионка, – перебила его Телиопа.

Руки матери, да и вся она целиком, ускользнула от мальчика. Всегда помня о своем низком росте, императрица использовала вид за стеной как предлог, чтобы отойти подальше от надвигающегося на нее патриция. И теперь она посмотрела на Менеанор.