Кай Майер - Противостояние [litres]

– Сообща мы могли бы с ней разобраться. Она – всего-навсего экслибра, раздираемая манией величия, а не богиня.

– А если у неё всё же есть библиомантические способности? Если случилось что-то, что переписало законы библиомантики заново?

Он долго стоял лицом к лицу с Изидой, источая стойкий аромат букинистических книг, словно библиотека, куда десять лет никто не входил. Она задавалась вопросом: что за книги могли храниться в подобной библиотеке? По сей день она даже не знала названия его сердечной книги.

– Экслибра не может быть библиоманткой, – заявил Арбогаст наконец, но в глазах его тлел огонёк подозрения, невысказанный вопрос.

– Тогда у неё один выход – окружить себя мятежными библиомантами, – сказала Изида. – Так ведь?

– Есть такой риск.

– Значит, вам о ней ничего не известно?

– Во время войны пришло несколько сообщений, согласно которым отдельных библиомантов заметили среди чернильных поганок. Но этому никто не придал значения, а позже не было никакой возможности опросить тех, кто эти слухи распустил.

– Потому что их устранили? – Она ощутила, как в ней снова вскипает холодная ярость. – Академия убрала своих собственных людей: не дай бог, возникнут какие-то сомнения в официальной версии!

– С превентивными мерами мы несколько поспешили, – признался Арбогаст. – Сегодня мы действовали бы иначе. Но что было, то было. Прошлого не изменишь.

«Да ты и понятия не имеешь, о чём говоришь», – подумала Изида.

– Мне надо успокоиться. – Она прошла мимо него и медленно двинулась вдоль полок.

Её взгляд блуждал по потёртым книжным корешкам. Обычные названия, знакомые ей по домам безопасности. Они облегчали прыжки и открывание ворот, это была всемирная коллекция бестселлеров, хранившихся в служебных квартирах агентов.

– Как ты собираешься нащупать след Федры? – спросила Изида из другой части помещения, снова повернувшись к Аттику. – Ты же никогда не бывал в ночных убежищах, не так ли?

Арбогаст покачал головой:

– Существуют старые атласы, но от них и тогда уже было мало толку, а сегодня и вовсе нет. Говорят, Страна Забвения всё ещё меняется, горы кочуют, равнины проглатываются каньонами. Разломы сталкиваются или нависают друг над другом. Якобы эти перемены можно прогнозировать, если знаешь систему, но вряд ли кто-то её раскусил.

– Действительно никто?

– Точнее, только один. Но его надо убедить в необходимости нами руководить.

Она опять отвернулась к стеллажу и, взвешивая все за и против, сделала вид, что читает заглавия. Повернувшись к Аттику спиной, она принялась правой рукой расстёгивать крючки на корсаже.

– Так всё же кто это? – спросила она.

– Некто, у кого нет иного выбора, кроме как нам помочь. Но сначала ему предстоит это разъяснить.

– Ещё больше насилия в отношении невиновных?

Прозвучал измождённый смешок Арбогаста.

– Он сидит за решёткой, а мы – его единственный шанс когда-либо оттуда выбраться.

– Как его имя?

Остался самый последний крючок. Её шрам уже начал разрастаться. Если не поторопиться, то он ощутит, как наливается соками её библиомантическая аура.

Но внезапно Аттик очутился рядом с ней, подлетев так быстро, что она даже не заметила.

– Что ты там делаешь? – Его рука рванула её за плечо. – Где твоя сердечная книга, Изида?

Отскочил последний крючок, и вдоль линии, тянувшейся из углубления между ключицами до самого пояса, её грудная клетка распахнулась и сделалась книгой.

Арбогаст отскочил на два шага назад.

Из зазора повеяло штормовым ветром. Пергаментные страницы с шумом затрепыхались, и из них хлынул свет. Арбогаст вытащил свою сердечную книгу из чехла на поясе, он был сильно ошеломлён, а потому двигался заторможенно. Аттик открыл рот, но не издал ни единого звука.

Её первая мысль расщепила страничное сердце, вторая – запалила скрижали на тайных страницах. Сердечная книга Арбогаста распахнулась у него в руке. Лицо озарилось сиянием.

Но ему не хватило быстроты реакции.

Атака Изиды пронесла его через кресло прямо на стеллажи. Он сильно ударился затылком. Множество полок сорвалось с крючков и попадало вниз, стеллажи рухнули, на Арбогаста посыпались книги. Но, прежде чем последний том коснулся пола, Арбогаст уже был на ногах. На ладони у него всё ещё лежала открытая сердечная книга.

– Что это? – завопил он сквозь шум страниц.

Изиду не выручила внезапность, теперь осталось её главное оружие – откровенное насилие. Когда он отвлёкся, она смогла бы его прикончить, но на это у неё недостало душевных сил. Последняя искра жалости к Аттику удержала Изиду. Как бы она ни хотела его прикончить, она не могла.

Его лицо исказилось в гримасе, отразившей борьбу ярости с отвращением. Он никак не мог взять в толк, что это перед ним, всё ещё не мог. В любую минуту его должно было настигнуть изменённое прошлое. Тогда он сразу же вспомнит, что Изида всегда была экслиброй, экслиброй и библиоманткой одновременно и сию же минуту перестанет подвергать сомнению силы Федры. Ему всё станет ясно. Вопрос только в одном: как он на это отреагирует?

Но Изида не хотела в тот момент оказаться рядом с ним.

Его библиомантическая атака застигла Изиду, когда на неё снова нахлынула слабость. Всё происходящее было ей уже не по силам, ей срочно требовался длительный восстановительный сон. Ударной волной Арбогаст откинул её на стеллажи. Боль пробежала по всему телу, страницы в груди дико шелестели. Рука уцепилась за одну из книг.

Арбогаст стоял подавшись вперёд, его глаза налились кровью.

– И это ещё не всё, – начал он. – Есть ещё…

Но она уже выбрала для прыжка книгу, сконцентрировалась на прочном доме в другом квартале и на глазах Арбогаста исчезла между страницами мира.

В половине пятого утра Фурия сидела в своей комнате и оплакивала Ариэля, как вдруг из уголка её глаз вытекла буковка «Н» – Фурия приметила её, только взглянув на себя в зеркало. Она сидела у старинного туалетного столика рядом с кроватью, при свете одинокой свечи. Остальное пространство комнаты было погружено во тьму. Лишь приблизительно Фурия различала в противоположном углу очертания своего кресла для чтения и лампы за ним. Кресло хотело её утешить, но лампа его резко пресекла: неужели не видно, что Фурии надо побыть в одиночестве, а не слушать глупые советы бестактной старой мебели. На это кресло высказало возражение, возник короткий спор, но затем оба замолкли и больше не шелохнулись. Фурия придвинулась поближе к зеркалу. В ручейке слёз крошечная буковка «Н» приклеилась к её щеке. Пока она удивлённо её разглядывала, из левого глаза вытекла вторая буква. На этот раз «А».

Она промокнула обе буквы указательным пальцем, но на подушечке пальца увидела только слёзы. Однако, перевернув палец и посмотрев на него в зеркало, она снова увидела обе литеры «Н» и «А», чуть темнее, чем её кожа. Она снова повернула подушечку пальца к себе – литеры исчезли. Повернула к зеркалу – опять отчётливо их увидела.