Кай Майер - Противостояние [litres]

– Виктор Дамаскан?

Человек приготовился расправить новый лист бумаги на стенде, а края закрепить зажимами.

– Виктор, – сказал Дункан, – ты ведь узнаёшь мой голос, не правда ли?

Плечи Дамаскана приподнялись, он набрал в лёгкие побольше воздуху и, перекинув карандаш из одной руки в другую, схватил его, словно меч.

– Ты… – только и промолвил он.

Изида бросила на Дункана подозрительный взгляд:

– Ты что-то скрыл от меня?

Он пропустил её вопрос мимо ушей.

– Мы здесь, чтобы доставить тебя в безопасное место, – сказал он старику. – На Монте-Кристо совершён налёт.

– Думаешь, мне не известно? Охрана уже давным-давно удалила все записи, которые важны для Академии.

– Идеи … – начал Дункан.

Но Дамаскан его прервал.

– Это не первое глубинное убежище, на которое они обрушиваются, – сказал Дамаскан, всё ещё не оборачиваясь, – и не последнее. Они уже давно работают над своим восхождением. И нет никакого смысла отмахиваться от идей . Когда-нибудь настанет черёд Либрополиса, Уники и других высоких убежищ.

Изида остановилась, а Дункан медленно пошёл вперёд. Он мог бы сейчас вытянуть руку и притронуться к плечу картографа.

– У нас не так много времени, Виктор.

– Я ещё не закончил свою работу.

– Ты её никогда не закончишь.

Изида не спускала глаз с руки с карандашом и приготовилась к худшему. Но Дамаскан отложил карандаш в сторону и медленно повернулся к ним.

Он выглядел старше, чем она ожидала, чуть ли не одной ногой в могиле, но, вполне вероятно, что годы заключения его так согнули. Беспечность, с которой ему позволяли пользоваться острыми предметами, свидетельствовала об уверенности надзирателей, что он вряд ли причинит себе вред. Это удивило её. Заключённые на продолжительный срок, да ещё и в одиночную камеру, считались склонными к суициду.

Можно было предположить, что после стольких лет в застенках он заключил с Академией соглашение. Улучшенные условия содержания, возможность продолжать работу в обмен на… Да, на что? На подробную информацию о ночных убежищах, которую он первоначально утаил от своих мучителей? Вероятно, даже на ключ к победе над Федрой Геркуланией и её чернильными поганками?

Хотя его лицо порядком состарилось, в глазах сверкал живой огонь, как у довольно молодого человека. Он устремил на Дункана взгляд, не поддававшийся толкованию, а затем повернулся к Изиде.

– Кажется, Изида Пустота, – узнал он. – Высочайшее посещение!

– Мистер Дамаскан, – приветствовала она его кивком.

– Чем я обязан подобной чести?

– Скоро вы окажетесь на свободе, – сказала она. – Этого вам знать довольно?

Она попробовала представить его молодым. В те годы ему удалось проникнуть в ночные убежища глубже, чем кому-либо из библиомантов. Он исследовал систему изменений, которым подверглась Страна Забвения, и добился при этом серьёзных результатов. Основываясь на его отличном знании местности, Академия вынудила Виктора служить вождём её армии. Выстояв в войне, он ушёл в подполье и приступил к работе над вторым «Атласом горизонтов», открыв при этом доступ к Санктуарию и запечатлев его на плане. Неужели он и правда рассчитывал, что три семейства отпустят его с секретным знанием? Или это было только поводом, чтобы посадить его за решётку и выудить из него тайны ночных убежищ?

Некогда это был, очевидно, преисполненный любознательности и идеализма искатель приключений и первооткрыватель, но совсем не из тех чокнутых, занятых день и ночь всякими вычислениями, в которых и сами-то толком не могут докопаться до запутанного смысла.

Должно быть, он понял, о чём размышляла Изида, и, насмешливо осклабившись, спросил:

– А чего вы ожидали? Что в порыве признательности я паду на колени только потому, что вдруг объявилась парочка агентов, сулящих мне долгожданную свободу? – Он бросил на Дункана враждебный взгляд. – Однажды мне это уже обещали, и не было в том ничего, кроме лжи.

Нетерпение Дункана перешло в злость.

– Мы вытащим тебя отсюда. А после можешь жаловаться!

– Но здесь у меня есть всё, что нужно. Бумага, мои приборы, а главное – он постучал себя по лбу – моя голова. Одно время всё складывалось для неё не слишком благоприятно, но тогда я последовал твоему совету. – Он опять обратился к Изиде: – Рассказывал Дункан тебе об этом? Примерно через год после того, как он разыскал меня и доставил сюда, Дункан пожаловал, чтобы поглядеть, во что я превратился. Он пообещал мне свободу в обмен на признания, которые желал от меня услышать, а именно: что я все эти годы сотрудничал с сопротивлением и что план Санктуария составлен для нападения на Совет. Чушь, да и только! Но он хотел всё это услышать, чтобы успокоить свою совесть. Чтобы самому себе внушить, что ради справедливости передал меня в руки здешних палачей. Тогда я был слаб, тело – изувечено, а когда я в конце концов сказал всё, что Маунд от меня требовал, он просто удалился. Пообещал мне свободу, но, будь у меня голова посветлее, я бы раскусил его. Но тогда я был человеком сломленным. Я хватался за любую соломинку… Я всё подтвердил, и Дункан Маунд покинул это место как человек, исполнивший свой долг. Как один из добропорядочных людей. – Взгляд Дамаскана был устремлён на окаменевшее лицо Дункана. – Я отпустил тебе грехи, а они наш разговор прослушивали.

– Я не знал, что они всё прослушивают, – сказал Дункан. – У меня было исключительное право допроса с глазу на глаз. Они с этим не посчитались.

– Потому что ты был глупцом, Дункан Маунд, как и я. Только ты за дверь, они меня опять вызвали, и на этот раз мои увёртки их не удовлетворили.

С новой силой затрясло, и снова обрушилось несколько стендов с картами. Дамаскан громогласно выругался. Но рассвирепел ещё больше, когда Дункан схватил его под локоть:

– Давай, пошли!

Старик упал со стула на колени и струдом поднялся. Постепенно Изиде становилось ясно, что самой сложной частью операции по освобождению окажется, судя по всему, не бой против гвардейцев.

– Что ты на этот раз втемяшил себе в голову, Дункан Маунд? – взвизгнул старик, глядя на них снизу вверх. – Тогда ты явился сюда удостовериться, что по справедливости бросил меня в этот карцер. Что пытки я заслужил и что все лишения, выпавшие на долю моей семьи, оправданы. Это ты её нашёл? Ты доставил сюда мою сестру с детьми на убой, чтобы сделать меня податливым? Ваши люди мне даже не предоставили выбора. Детей я не смог бы спасти. Их убивали только для того, чтобы я на это смотрел. Они хотели меня уничтожить, сломить мою волю и дух. Это то, что так обременило твою совесть?

Изиде пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть на Дункана, а продолжать следить за Дамасканом. Если понадобится, они уведут его отсюда силой. Уж это-то Виктору ясно. И всё же слова его достигли цели. Ей и помыслить было страшно о том, что чувствовал Дункан, потому что некогда и она допускала подобные ошибки, при воспоминании о которых до сих пор сжимает грудь. Они оба себя запятнали, может, потому и стоили друг друга, со всей своей вытесненной виной и тенями прошлого. Слушая Дамаскана, она приходила в ужас не от Дункановых, но от собственных «подвигов». Она, глядя на него, словно смотрелась в зеркало, а пережить конфликт с собственной виной куда больнее, чем с виной другого.