Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

Бледный-как-снег уселся на большой камень, воткнув копье в землю. Рядом пощипывала траву его серая кобыла. Ветерок ерошил накинутый на плечи Бледного-как-снег меховой плащ, тоже серый. В любую погоду старик как будто не мог согреться. Кальдер малость оконфузился, не сразу сумев вложить в ножны меч, но наконец с этим справился и присел около старого воина.

— Что-то поздновато ты сюда подъехал, — заметил Бледный-как-снег.

— Да вот, лошадь чего-то захромала.

— Н-да, всегда что-нибудь да хромает. Знаешь, твой брат прав в одном…

Он кивнул на Скейла, который расхаживал по открытому пятачку на северной оконечности моста; брат что-то разгоряченно говорил и указывал туда-сюда палицей. Из щита у него торчал арбалетный болт.

— Северяне не пойдут за человеком, что прослыл трусом.

— Это обо мне?

— Да нет, это я так, — серые глаза Бледного-как-снег не выказывали ни намека на шутку. — Ты у нас всеобщий герой.

Ганзул Белый Глаз пытался Скейлу что-то втолковать, увещевая его жестами, но Скейл сердито его отпихнул и опять начал горячиться. Впечатление такое, что ему не дали подраться вволю и он рвался за реку, чтобы хоть как-то эту нехватку восполнить. А остальные эту затею вроде как не очень одобряли. Бледный-как-снег обреченно вздохнул, как будто эта сцена была у них обычным делом.

— Мертвые, твой брат иной раз, когда разгорается огнем, погасить его сложно. Может, ты сможешь послужить для него голосом разума?

Кальдер пожал плечами:

— Была нужда. Кстати, вот твой щит.

Он кинул щит Бледному-как-снег так, что тот, едва успев поймать его перед животом, чуть не упал с камня.

— Ой-ё-о-о! — Кальдер пошел на брата щегольской походкой, руки в боки: — Наш дурашка! Дурашка Скейл! Храбрый как бык, сильный как бык, толстый как бычий хер.

Скейл таращился выпученными глазами. Все, кто исподтишка, кто в открытую, следили за Кальдером, а ему лишь того и надо было. Ничто он не любил так, как возможность покрасоваться на виду.

— Добрый старый Скейл и, по обыкновению, безмозглый. Великий боец, спору нет, да только вот в голове мякина.

Кальдер постучал себя по макушке, медленно простер руку и указал на Героев:

— Именно таким они там тебя и считают.

Свирепости у Скейла слегка убавилось, а осмысленности чуть прибавилось, хотя и самую малость.

— Вон там, у Черного Доу, куда они все вместе собираются вздрочнуть на короткой ноге — Тенвейз, Золотой, Железноголовый и иже с ними. Они там думают, что ты дуролом долбаный.

Частица истины в этом, несомненно, была. Кальдер подался к Скейлу, осмотрительно держась за пределами досягаемости его кулаков — жизнь научила.

— Ну так что ж ты не рвешься за мост, чтобы доказать их правоту?

— Да пошли они! — рявкнул Скейл. — Можно было перейти через этот мост и двинуть на Адвейн! Встать по обе стороны Уфрисской дороги! Рубануть этих ублюдков из Союза под самый корень! Зайти им со спины!

Брат потряс щитом, снова пытаясь скопить в себе гнев, но едва он начал рассуждать вместо того, чтобы действовать, он проиграл. А Кальдер выиграл. Кальдер это знал и вынужденно скрыл презрение. Что было, в общем-то, привычным делом. Презрение к брату он прятал вот уже сколько лет.

— По обе стороны, говоришь? Уфрисской дороги? Это по которой, не зайдет еще солнце, будет маршировать добрая половина армии Союза?

Кальдер взглянул на верховых Скейла — всего около двух сотен, порядком измочаленных, на уставших лошадях, некоторые все еще подходят с дальних полей или же остановились у длинной стены, что тянется до самого Пальца Скарлинга.

— Ни в коем случае не уязвляю доблести славных названных отца, присутствующих здесь, но неужели их хватит на то, чтобы сойтись с несметными тысячами врага этим вот скромным числом?

Скейл тоже их оглядел, играя желваками и скрежеща зубами. Ганзул Белый Глаз, с устало-отрешенным видом отряхивающий измятый панцирь, молча пожал плечами. Скейл в сердцах швырнул наземь палицу.

— Тьфу!

Кальдер рискнул положить ему на плечо успокаивающую руку.

— Нам приказали взять мост. Мы его взяли. Если Союз захочет его отнять, пусть вначале по нему пройдет и скрестит с нами мечи. На нашей земле. А мы их будем ждать. Готовые, отдохнувшие, в отстроенных укреплениях и вблизи обозов. Честное слово, брат: если Черный Доу не порешил нас пока по одной своей подлости, то ты так и норовишь сделать это по запальчивости.

Скейл протяжно вздохнул и высморкался. Вид у него был отнюдь не благодушный. Но и головы сносить его, судя по всему, уже не тянуло.

— Ладно, черт вас возьми.

Он, нахмурясь, глянул на реку, на Кальдера, тряхнул головой.

— Клянусь, иногда говорить с тобой — все равно как с отцом.

— Спасибо, — сказал Кальдер.

Толком не понять, комплимент это или нет, но принц решил считать, что да. Одному из сыновей отца надо иметь голову на плечах.

Капрал Танни попробовал скакнуть с одной желтоватой кочки на другую, левой рукой высоко держа над трясиной штандарт полка, а правой, безнадежно испачканной по самое плечо всякой гадостью, страхуясь от оскальзывания и падения в эту самую гадость. Болото было именно таким, каким представлял Танни. И ничего хорошего не сулило.

Хаотичный лабиринт каналов стоялой бурой воды, подернутой радужной маслянистой пленкой; с гнилыми листьями, пахучей грязной пеной и хилыми камышами. Если поставишь ногу, а она при этом лишь с чавканьем уйдет по лодыжку, то, можно сказать, повезло. Тут и там извивались кожистые корни чертова дерева; при желании можно дотянуться до редких ветвей с чахлыми листьями, в бородах мха и гирляндах ползучих растений. Из стволов прорастали причудливых форм грибы. Стояло неумолчное то ли кваканье, то ли жужжание, исходящее отовсюду и как бы ниоткуда. Какая-то треклятая порода не то птиц, не то лягушек, не то насекомых, причем невидимых глазу. А может, это само болото издевается над незадачливыми гостями.

— Лес проклятых, драть его лети, — прошептал он.

Вести через это гиблое место батальон — все равно что гнать стало овец по сточной трубе. И, как всегда, в авангарде почему-то тащился он с четырьмя самыми что ни на есть сырыми рекрутами Союза.

— Куда идти, капрал Танни? — допытывался Уорт.

— Куда-куда. Проводник говорил держаться травянистых клочков.

Хотя того, что честной народ именует травой, вокруг было очень уж немного. Как, собственно, и народа, который можно назвать честным.

— Веревка есть, горе мое? — спросил Танни Желтка, который пробирался по жиже рядом.

По веснушчатой щеке у него размазалась грязь.

— Так мы же их, капрал, оставили с лошадьми.

— Конечно, черт подери. Само собой, оставили.

Одной судьбе ведомо, что бы Танни отдал, только бы быть сейчас с лошадками. При очередном шаге холодная вода коварно хлынула в сапоги, вязким капканом сомкнувшись вокруг лодыжки. Капрал подыскивал подходящее ругательство, когда сзади донеслось пронзительное: