Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

— Они самые. Да не один-два, а тьма-тьмущая. А мы, получается, как раз у них на фланге.

Танни протянул подчиненному окуляр, наполовину уверенный, что тот будет пялиться в него не с того конца.

— Но откуда они взялись?

— А ты как думаешь? С севера, вестимо, — он выхватил окуляр обратно. — Надо будет кому-то отправиться назад. Чтобы те, кто выше на навозной куче, знали, куда мы воткнулись.

— Они, наверно, и так уже знают. Ведь они тоже должны были натолкнуться на северян? — В голосе Желтка, и так-то не особенно спокойном, прорезалась истерическая нотка. — А? Разве нет? Ведь должны были, всяко!

— Кто знает, Желток, кто знает. Это же битва. Тут уж кто кого.

Еще не договорив, Танни с растущим беспокойством понял, насколько его слова правдивы. Да, речь идет именно о битве. И, может статься, очень даже кровопролитной. Северянин выбросил на бережок блеснувшую живым серебром рыбину на конце удочки. Из-за стены показались, по видимости, его друзья в приподнятом настроении — что-то с улыбками орут, машут. Если бой уже был, то по всему видно, что победа оказалась за ними.

— Танни! — сзади, согнувшись, сквозь кусты пробирался Форест. — Северяне по ту сторону ручья!

— Знаю. Да еще и рыбачат, хочешь верь, хочешь — нет. За той вон стенкой так и кишат.

— Один парень у нас влез на дерево. Говорит, что видел на Старом мосту всадников.

— Так они взяли мост?

Вот те на. Выходит, если они покинули ту долину с потерями не большими, чем восемь бутылок крепкого, то это еще везение.

— Но если они перейдут мост, мы окажемся отрезаны!

— Я понимаю, Танни. Соображаю, не дурак. Надо отправить нарочного обратно к генералу Челенгорму. Кого-нибудь отрядить. И сидеть, черт, тише воды ниже травы!

И Форест пополз обратно.

— Кому-то надо будет лезть через болота? — ужаснулся шепотом Желток.

— А ты что, летать умеешь?

— Я? — паренек посерел. — Я не могу, капрал Танни. Не могу… Сейчас, после Клайга… просто не могу!

Танни пожал плечами:

— Но ведь кому-то надо. Ты перелез сюда, значит, как-то перелезешь и обратно. Главное, держись травянистых участков.

— Капрал!

Ухватив Танни за грязный рукав, Желток придвинулся чуть ли не вплотную. Голос понизился до вороватого, интимно-заговорщического — тот самый тон, что так ласкает ухо. Тон, которым вершатся сделки.

— Вы говорили, если мне чего когда понадобится…

Влажные глаза рекрута стреляли налево и направо, не смотрит ли кто. Рука, нырнув за пазуху, появилась с плоской оловянной фляжкой и вдавила ее в ладонь Танни. Капрал вынул пробку, нюхнул и, аккуратно запечатав, сунул фляжку за пазуху, но уже себе. И кивнул. Потерянному в болоте, понятно, не замена, но, как говорится, на безрыбье…

— Летерлинкер! — позвал он змеиным шепотом, выбираясь из кустов. — Срочно нужен доброволец!

— Мертвые, — удрученно бормотал Зобатый, прихрамывая.

Их было с избытком, разбросанных по северному склону холма. А с ними еще и раненых, стонущих, подвывающих и причитающих характерным образом — звук, от которого у Зобатого с каждым годом все сильнее свербило в зубах. Самому хотелось выть, умолять бедолаг, чтобы заткнулись, и брал стыд за то, что такие мысли приходят в голову, ведь он сам так вот немало отвыл за минувшие годы, и, кто знает, может, предстоит еще.

Гораздо больше мертвых было вокруг верхней стены. Столько, что можно ступать по ним хоть до самой чертовой вершины, ни разу не коснувшись истерзанной травы. Воевавшие по разные стороны теперь свалены в одну кучу — бездыханные и те, что еще кое-как дышат, а иные давно остыли. Вон молодой солдатик Союза испустил дух лицом к земле, а задницей к небу; косится на Зобатого с растерянной неловкостью: дескать, дядя, ты б меня хоть перевернул, уложил как-нибудь подостойнее.

Пустое. Ни к чему это все. Достоинство — штука бесполезная и для живых, не говоря уже о мертвых.

Впрочем, склоны оказались лишь преддверием к побоищу в круге Героев. Великий уравнитель позабавился сегодня на славу, соль шутки явив не сразу, но постепенно, по восходящей. Зобатый и не помнил, доводилось ли ему когда-то видеть столько мертвецов в одном месте. Груды, связанные кровавой пуповиной, сцепленные оковами смертных объятий, которых уже не расцепить, не порвать. Голодные птицы в нетерпении приплясывали по камням, выжидали своей очереди. Суетились мухи на открытых ртах, застывших глазах, отверстых ранах. И откуда, из каких щелей берется вдруг разом столько мух? Попахивало и тем самым геройским духом. Тела взбухали под вечерним солнцем, выпускали наружу внутренности.

Перед такой картиной впору остановиться и поразмыслить о собственной бренности. Однако о ней недосуг было думать десяткам падальщиков без роду и племени, для которых произошедшие убийства равнозначны началу сбора ягод. Они деловито избавляли трупы от одежды и доспехов, собирали в кучи более-менее годные щиты и оружие. Их только слегка расстраивало, что первыми здесь похозяйничали возглавлявшие штурм карлы, сграбастав с поля брани все более-менее ценное.

— Стар я для этого вороньего пиршества, — вздохнул Зобатый.

Он наклонился размять затекшее колено. Ногу от щиколотки до бедра льдистым жгутом пронимала боль.

— Кернден Зобатый, ну наконец-то он здесь!

Около Героя сидел Жужело, при виде своего вождя он вскочил, отряхивая зад от грязи.

— А то я уже ждать отчаялся!

Отца Мечей в ножнах он закинул на плечо и указал им на долину, откуда они пришли.

— Я уж думал, не решил ли ты по пути сюда осесть на каком-нибудь из тех вон хуторов.

— Да уж и впрямь надо было.

— Хм, а кто б тогда показал мне судьбу?

— Ты рубился?

— Да уж как водится. В самой гуще. Здесь мне равных нет, как в песнях поется. Ох, и пришлось мечом помахать.

А на самом, гляньте-ка, ни царапины. Зобатый ни разу не видел, чтобы Жужело выходил из боя хотя бы со ссадиной. Скребя в затылке, он хмуро оглядел побоище. Ветер решил дохнуть свежим дыханием, взлохматил одежды на трупах.

— Много народу полегло.

— Ага, — отозвался Зобатый.

— Груды и груды.

— Да.

— Хотя в основном Союз.

— Да.

Жужело стряхнул меч с плеча и воткнул в землю, руки сложив на гарде, а подбородком уткнувшись в рукоять.

— И все равно, даже если рубишь врага, сам этот вид, знаешь… заставляет задуматься о том, такая ли уж хорошая штука эта война.

— Ты шутишь?

Жужело помолчал, вращая меч по оси, пока кончик запятнанных ножен не съехал на такую же запятнанную траву.

— Теперь уж и не знаю. Агрик убит.

Зобатый замер с приоткрытым ртом.

— Бросился в бой в передних рядах. Убит оказался здесь. По-моему, заколот мечом, куда-то вот сюда, — Жужело ткнул себе в бок, — в подреберье, и меч, вероятно, вышел наружу…