Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

За ним стоял человек постарше, продев большой палец в пояс возле рукояти видавшего виды меча. Скулы серебрились не то длинной щетиной, не то короткой бородой, а на щеке красовался свежий рубец, багровый, с розовыми краями, прошитый безобразными стежками. Вид у человека был какой-то невеселый и вместе с тем подчеркнуто решительный, как будто он не ожидал впереди ничего хорошего, но не видел способа этого избежать, а потому был намерен нести свою ношу до конца, чего бы это ему ни стоило. Видимо, подручный человека с цепью.

Глаза Финри привыкли к скудному свету, и она различила в затенении у стены третью фигуру — как ни странно, женщины. Причем с черной кожей. Женщина была высокая и худая, в длинном распахнутом плаще, под которым виднелось тело, перемотанное повязками из марли. Впечатление такое, будто она росла прямо из пола.

Несмотря на соблазн, Финри в ее сторону не обернулась. Вместе с тем она чувствовала, что за спиной у нее еще один человек, хрипло дышит на пределе слышимости. Наверняка тот самый, с металлическим глазом. Вот бы знать, держит ли он сейчас в руке свой ножичек, и если да, то как близко от ее спины. От одной этой мысли зачесалась кожа под грязнющим платьем.

— Это, что ли, она и есть? — едко ухмыльнулся человек с цепью.

Когда он повернул голову к чернокожей, стало заметно, что на месте одного уха у него лишь складка от старого шрама.

— Да.

— Что-то она не выглядит спасением от моих передряг.

Женщина немигающе уставилась на Финри.

— Быть может, раньше она выглядела поприличней.

Глаза у нее были, как у ящерицы, глянцево-черные и пустые.

Человек с цепью сделал шаг, и Финри заставила себя не отпрянуть и не съежиться. Что-то в облике и повадках этого исчадия исподволь давало понять, что он может вот-вот сорваться на насилие, а каждое незначительное с виду движение может обернуться ударом кулаком или головой, если не хуже. Что его так и тянет ее удушить и он постоянно себя сдерживает, пытаясь как-то отвлечься разговором.

— Ты знаешь, кто я?

Финри приподняла подбородок, пытаясь, наверняка безуспешно, выглядеть неустрашимой. Сердце билось о ребра так, что это непременно слышалось со стороны.

— Нет, — ответила она на языке северян.

— А, так ты меня понимаешь.

— Да.

— Я Черный Доу.

— Вот как, — она даже не знала, что сказать. — Я думала, ты выше.

Доу приподнял бровь с полоской шрама и оглянулся на подручного. Тот с присущей возрасту степенностью пожал плечами.

— Ну что сказать? Ты короче, чем твоя репутация.

— Все мы в основном такие.

Доу, прищурившись, оглядывал Финри, осмысливая ее фразу.

— Ну, а твой отец? Он выше меня?

Им известно, кто она. И кто ее отец. Непонятно как, но они все знают. Это или хорошо, или очень-очень плохо. Она взглянула на человека постарше, и тот, кажется, чуть виновато улыбнулся, но тут же болезненно поморщился — видно, напряг швы. Детина с металлическим глазом переступил с ноги на ногу, отчего скрипнула половица. Нет, от этой своры ничего доброго не жди.

— Мой отец примерно с тебя, — ответила Финри сипловатым полушепотом.

Доу осклабился.

— Что ж, получается, рост, черт возьми, в самый аккурат.

— Если ты думаешь добиться от него через меня какой-то выгоды, то будешь разочарован.

— В самом деле?

— Ничто не поколеблет его перед долгом.

— А лишиться тебя ему разве не жалко?

— Жалко. Но он лишь жестче будет сражаться с тобой.

— О, да я такого человека сердцем чувствую! Сильный, преданный, от правильности так и пучится. Снаружи прямо-таки железо, а внутри… — Доу постучал себя пальцем по груди и грустно скривился, — внутри он все чувствует. Все как есть чувствует, вот здесь. Берет на душу. И плачет втихую, когда рядом никого нет.

Финри посмотрела на него как могла твердо.

— Я вижу, вы с ним близки.

Доу выставил оскал, как убийца выставляет нож.

— Сдается мне, мы с ним вообще как долбаные близнецы-братья.

Его подручный фыркнул; женщина обнажила в улыбке полный рот до невозможности белых, безупречных зубов. Детина с металлическим глазом не произнес ни звука.

— Ну вот и хорошо, что ты не надеешься на поблажки от своего папаши. Тем более что в мои намерения не входит тебя выторговывать, просить выкуп или даже отсылать ему твою голову через реку в коробочке. Хотя посмотрим, как пойдет разговор, — ты еще можешь изменить мое мнение на этот счет.

Возникла долгая пауза, Доу смотрел на Финри, а она на него. Как обвиняемая, ждущая от судьи оглашения приговора.

— А я тебя, пожалуй, отпущу, — сказал он. — Пусть знает, что мне уже обрыдло лить кровь за эту никому не нужную хренову долину. Передашь ему, что я желаю потолковать.

Он громко втянул воздух и пожевал его губами, как что-то скверное на вкус.

— Поговорить насчет… мира.

Финри моргнула.

— Поговорить?

— Точно.

— Насчет мира?

— Ага.

Голова пошла кругом. Словно хмель загулял по телу от внезапной надежды жить, увидеть мужа и отца. Однако это надо отодвинуть в сторону, смотреть глубже. Финри с глубоким вздохом расправила плечи.

— Мне кажется, замысел не самый удачный.

Отрадно было видеть на лице Черного Доу неподдельное удивление.

— Да? А что так?

— Да вот так.

Трудно выглядеть солидно, когда ты в синяках и ссадинах, рванине, грязи, да еще в окружении непримиримых врагов. Но Финри пыталась. Покладистостью здесь не возьмешь. Черный Доу желает иметь дело с кем-то сильным, вроде него самого. Это придает ему силы в собственных глазах. Так что чем уверенней она будет держаться, тем в большей она безопасности. А потому Финри приподняла подбородок и посмотрела прямиком ему в глаза.

— Тебе нужно сделать жест доброй воли. Дать моему отцу убедиться, что твои намерения серьезны. Что ты хочешь вести переговоры. Доказать свое здравомыслие.

Черный Доу фыркнул.

— Слышь, Зобатый? Добрый жест. От меня.

Его подручный пожал плечами:

— Ну а что. Покажи свое здравомыслие.

— Какое еще доказательство может быть кроме того, чтобы отослать обратно его дочь без дырки в голове? — проскрежетал Доу, оглядывая Финри сверху донизу. — Или даже наоборот, без головы в ее дырке.

Финри пропустила это мимо ушей.

— После вчерашнего боя у тебя должны оставаться пленные.

Если их всех не перебили. Что вполне возможно, если судить по глазам этого изувера.

— Конечно, пленные у нас есть, — Доу, подходя ближе, склонил голову. — Или ты меня совсем уж за зверя держишь?

Честно признаться, да.

— Я хочу, чтобы их освободили.

— Да неужто. И прямо-таки всех?

— Именно.

— Небось еще и за здорово живешь?

— Жест доб…

Он дернулся вперед, чуть ли не нос к носу; на крепкой шее вздулись воловьи жилы.