Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

— Думаю, вы произвели на них впечатление, — хихикнул Свит.

— Они привыкли ко мне очень быстро. Восемь лет вокруг нас рос город. Мы пережили чуму, четыре набега духолюдов, еще два — разбойников, опять чуму, а после большого пожара восстановили все и даже еще лучше. Так что мы оказались подготовленными к тому, что будет найдено золото и люди хлынут в Криз. Восемь лет мы смотрели друг на друга через улицу, скалили зубы, и вот наконец-то дело подошло почти к войне.

— Вы достигли предела? — спросила Шай.

— Вражда наша плохо сказывается на заработках. Мы решили уладить дело согласно правилам рудокопов, которые действуют здесь в настоящее время, и, уверяю вас, люди относятся к ним очень серьезно. Мы исходили из предположения, что город — это участок, на который заявляют права двое старателей. Победитель получает все.

— Победитель чего? — спросил Кроткий.

— Поединка. Это не мой выбор, а предложение Папаши Кольца. Поединок. Боец против бойца. Без правил. На арене, расположенной в древнем театре.

— Бой на арене, — пробормотал Кроткий. — До смерти, я полагаю?

— Скорее, да, чем нет. Такие поединки обычно заканчиваются смертью. Даб Свит рассказал мне, что у вас, возможно, есть определенный опыт в подобных делах.

Северянин глянул на Свита, потом на Шай и, когда повернулся к Мэру, проворчал:

— Есть немножко.

Было время, когда Шай хохотала бы до упаду, услыхав о том, что Кроткий имеет отношение к поединкам до смерти. Но сейчас это нисколько не казалось забавным.

— Мне кажется. — Свит хихикнул и поставил стакан на стол. — Мне кажется, здесь мы можем не темнить, а?

— О чем это ты? — удивилась Шай.

— О Кротком, — ответил Свит. — Вот о чем. Знаешь, кого называют волком в овечьей шкуре?

Кроткий оглянулся на него.

— Знаешь, мне кажется, я знаю, куда ты можешь засунуть свое мнение.

— Волк! — Старый разведчик погрозил пальцем и при этом выглядел довольным донельзя. — Это безумное предположение возникло, когда я наблюдал, как девятипалый северянин убил к чертям собачьим двоих разбойников в Эверстоке. Когда я увидел, как ты раздавил Санджида, словно козявку, подозрение переросло в уверенность. Признаюсь честно, именно это я имел в виду, когда говорил, что ты и Мэр можете оказаться полезными друг другу…

— Ах, ты умный маленький говнюк, — проворчал Кроткий. Глаза его разгорелись, жилы на могучей шее вздулись. — Советую в следующий раз осторожнее срывать маски, ублюдок. Тебе может не понравиться то, что под ними!

Свит вздрогнул. И Шай вздрогнула. Уютная комната внезапно напомнила бойцовую яму — место, очень опасное для беседы. Только Мэр улыбнулась, как будто все это — не более чем шутки старых друзей, мягко взяла дрожащую руку Кроткого и вложила ему в пальцы стакан с выпивкой.

— Папаша Кольцо нашел человека, который будет драться за него, — продолжала она, как всегда спокойно. — Северянин по кличке Золотой.

— Глама Золотой? — Кроткий откинулся на спинку стула, будто стеснялся своей вспышки.

— Я слышала это имя, — произнесла Шай. — Слышала, что только дурак может поставить против него на поединке.

— Все зависит от того, кто выйдет против него. Ни один из моих людей в подметки ему не годится, но вы… — Она наклонилась вперед, источая сладкий аромат духов, редких, как золото, среди ядреных запахов Криза. Даже у Шай вспотела шея. — Ну, исходя из того, что я слышала от Свита. Вы — лучший.

В прежние времена и над этими словами Шай смеялась бы до упаду. Сейчас она даже не улыбнулась.

— Мои лучшие годы давно позади, — проворчал Кроткий.

— Ну вряд ли. Не думаю, что кто-либо из нас имеет право говорить это о себе. Мне нужна ваша помощь. И я могу помочь вам. — Она смотрела на северянина, и он не отрывал от нее взгляда, словно никого больше в комнате не было. Шай заволновалась, ощутив, что та женщина переиграла ее, даже не начав торговаться.

— А что может помешать нам искать детей при помощи других? — спросила она, и собственный голос показался резким, как карканье кладбищенского ворона.

— Ничего, — спокойно согласилась Мэр. — Но если попытаетесь достать Кантлисса, будете иметь дело с Папашей Кольцом. А я — единственный человек, который может помочь справиться с ним. Это справедливо, Даб?

— Я скажу, что это верно, — кивнул Свит, все еще выглядевший слегка не в своей тарелке. — А оценить справедливость я доверил бы более достойным судьям.

— Вам не обязательно давать ответ прямо сейчас. Я договорюсь в гостинице Камлинга о комнате для вас. Пожалуй, в этом городе это единственное место, где не поддерживают явно ни одну из сторон. Если сумеете найти детей без моей помощи, я порадуюсь за вас. Если нет… — Мэр одарила их очередной улыбкой. — Я буду здесь.

— Если Папаша Кольцо не вышвырнет вас из города.

Ее резкий и гневный взгляд обжег Шай, но лишь на миг. А потом Мэр пожала плечами:

— Я все еще надеюсь задержаться.

И разлила по стаканам выпивку.

— Это тот участок? — спросил Темпл.

— Несомненно, — подумав, кивнул Маджуд.

— И все-таки не хотелось бы рисковать.

— Мне тоже. Хотя я его владелец.

Как оказалось, слухи о количестве золота в Кризе были сильно преувеличены, зато никто не мог отрицать, что грязи хватало здесь на всех с избытком. Имелась предательская трясина, названная почему-то главной улицей, через которую вы должны были перебираться вброд, кляня все на свете и увязая по колени. Имелась жидкая грязь, во время дождя вылетавшая из-под каждого колеса на невообразимую высоту, заливая дома, развалины, людей и зверей. Имелось коварное водянистое дерьмо, которое поднималось от земли, разъедая дерево и парусину, а после расцветая мхом и плесенью, оставляя черные разводы на подоле любой одежды в городе. Имелось бесконечное разнообразие навоза, помета, дерьма и гнили любых цветов и любого вида, появляющихся зачастую в самых неожиданных местах. Ну и само собой, всепоглощающее нравственное разложение.

Участок Маджуда был богат и на то и на другое.

Странного вида измученный человек выполз из одной из драных палаток, раскиданных в беспорядке то здесь, то там, и плюнул на втоптанный в грязь мусор. Потом повернул недовольное лицо к Темплу и Маджуду, почесал грязную бороду, поправил сползающую с туловища гнилую рубаху, которая тут же свалилась вновь, и вернулся на место.

— Зато отличное расположение, — сказал Маджуд.

— Просто великолепное.

— На главной улице.

Хотя в узком Кризе эта улица на самом деле была единственной. Дневной свет открыл приезжим другую сторону здешней жизни — нисколько не чище, возможно, даже больше грязи на виду, но рассеялось впечатление бунта в приюте для умалишенных. Бурный поток головорезов между разрушенными колоннами иссяк и превратился в струйку. Публичные и игорные дома, притоны курильщиков дури и пьяниц никуда не делись, принимали посетителей, но уже не казалось, что завтра наступает последний день. Зато на виду оказались иные заведения, тоже призванные обчищать горожан, но более утонченными способами. Харчевни, палатки менял, ломбарды, кузницы, мясные лавки, конюшни, крысоловы и шляпники, скототорговцы и скупщики мехов, посредники по продаже земли и рудознатцы, торговцы весьма дрянным инструментом для старателей и почта, работника которой Темпл застал за вытряхиванием писем в ручей еще в черте города. Кучки понурых старателей расползались по своим участкам, вероятно, рассчитывая намыть еще немного золотого песка со дна холодных ручьев, чтобы хватило на очередную ночь безумств. Иногда в поселок прибывало новое Братство, преследуя самые разные цели, но неся на лицах совершенно однообразное выражение изумления, смешанного с ужасом, какое не отпускало и Темпла с Маджудом, когда они впервые появились здесь.