Яцек Комуда - Якса. Царство железных слез [сборник litres]

Был вечер, когда он сперва почувствовал кислый запашок дыма, а потом увидел одинокое жилище. Спрятавшееся между двумя плечами горы, поросшими сорняками, ежевикой и терновником. Каменистая тропинка вела к подворью; к хате, крытой камышом, из-под которого сочился дым. Рядом он увидел ограду, за ней – отарку овец. И только людей не было нигде видно.

Он подъехал медленно, внимательно осматриваясь. Тишина. С трудом сполз с коня и привязал его к жерди. Рука непроизвольно потянулась к левому боку, но он только невесело улыбнулся, поскольку у него не осталось ни меча, ни ножа: все оружие пропало, даже щит. Наверняка тот сейчас везли как трофей его преследователи.

Безоружный, он постучался в хату. Ему никто не ответил, дверь была открыта и подперта колышком. Он уже шагнул внутрь, когда вдруг снизу, из дыры под стеной, выскочила серая фигура. Сперва Якса подумал, что это большая собака. Потом, уже отпрыгивая и заслоняясь рукой, распознал человека. Большого, настолько уродливого, заросшего и бородатого, что тот едва напоминал человеческое существо.

Незнакомец не достал беглеца. Лишь дернулся, когда в рывке остановила его конопляная веревка, привязанная к железному обручу на шее. Тянул корявые лапищи к лицу пришельца, мотал ими и выл… бессильно, как собака, от которой сбежала добыча.

Как его описать? Сгорбленный дуболом с большими лапищами, грубые черты лица, толстые, с кулак, надбровные дуги, уши – словно крылья нетопыря; на самой маковке – щетинистый клубок черных волос… Если бы не голос, можно было бы принять его за стрыгона или за уродливый лесной приплод Волоста.

Якса повидал слишком много врагов, чтобы бояться безумца. Ему было все равно. Он вошел в дом, боком переступил высокий порог, склоняясь, поскольку вход был довольно низок. Внутри встретил его смрад курной хаты, вонь шкур и дерьма. Сбившиеся в углу ягнята жалобно бекали. На лавках лежали шкуры, а в углу… Очаг, тлеющий на красных угольях огонь в углу вылепленных из глины стен. Стоял на нем прокопченный глиняный казанок. А в нем…

Якса пал на колени и открыл крышку. Внутри была горячая похлебка. Он искал ложку, наконец увидел ее на лавке – деревянную, грубо выструганную. Схватил трясущимися руками и тогда…

Что-то острое коснулось его шеи.

– Чужак! А ну стой! Не двигайся! – произнес хриплый голос.

Для Яксы все эти голоса доносились будто из-за стены. Важным был только сырный суп и ложка в руке. Он уже подносил первую ложку ко рту, когда кто-то одним сильным ударом выбил у него еду, отталкивая в сторону. Котелок опрокинулся, суп плеснул на угли. Зашипело, вонь хаты забил кислый дух, а беглец увидел новых преследователей.

Еще пару месяцев тому назад он бы не дал за них и малого битого скойца. Троица, больше похожая на волков, чем на людей. Кривой горбатый уродец, с подбородком, втиснутым в грудь. Большой детина, который тыкал в него рогатиной: Якса с удивлением отметил в его чертах сходство с неразумным узником на веревке. Почти такая же продолговатая грубая голова, большие надбровные дуги, огромные уши и черная копна волос, венчающая уплощенный череп. То, что его не держали на привязи, как братишку, не означало, что он не опасен. Сзади на чужака таращилась некрасивая грязная девка в старой камизе. Сидела на лавке и тряслась от вида пришельца, будто дикарка из леса.

– Я всего лишь путник, – простонал Якса. После такого долгого бегства по диким местам даже слова складывались с трудом. – Я ничего вам не сделаю. Дайте мне поесть. Я заплачу.

– В плохое место ты попал, чужак! Там, – бородач мотнул головой на дверь, – это твой конь?

Острие рогатины уткнулось беглецу в шею. Грубое лицо дурачка не выражало совершенно ничего.

– Мой. Можете взять седло и сумы…

– Этот конь слишком красивый, чтобы оставить тебя в живых.

– Оставите мне жизнь – получите дополнительную награду за еду и отдых.

– Серебро, даже если оно бито в Лендии, значит тут меньше коня, оружия и еды.

– Что, я не выгляжу человеком благородного сословия? Я стою побольше, чем вся ваша паршивая хата. Подумай об этом, незнакомец.

– Брешешь. Ты не рыцарь. Ты беглец и изгнанник, наверняка еще и конокрад. Самая большая цена – это твоя голова. Если я отнесу ее нашему бану. Где твой рыцарский меч, достойный господин лендич? Где остроги?

– Девушка, хоть ты обратись к их разуму, – сказал Якса девке, которая сидела скорчившись на лавке. – Я не знаю, отец это твой, брат или полюбовник, но лучше бы вам отпустить меня с миром. Если идет за мной погоня, то она попадет сюда, и тогда, девка, плясать тебе на раскаленных угольях.

– Она не слушает чужаков, – прорычал бородатый. – А я не боюсь ни бесов, ни лендичей, ни погонь.

– Страх облагораживает человека.

Девка сплюнула с презрением, глядя Яксе в глаза. Улыбнулась, словно дурочка. И только теперь Якса заметил живот, выпирающий из-под сорочки. Предпочел не задумываться, заделал его тот заросший козлина или один из двух смердящих дурачков.

– Если ты бан или жупан, то наверняка человек с благородной кровью, – хрипел бородатый. – Выпустим ее из тебя маленько, проверим. Сосо! Бей! – рявкнул он на великана.

Мерзкий, словно чирей, парняга размахнулся; ткнул рогатиной Яксе в грудь.

Но не успел… В уши им вдруг ударил вой оставшегося на привязи дурачка.

Свист стрелы. Та воткнулась в спину Сосо – под левую лопатку.

Гигант зарычал и подпрыгнул.

Свист, свист! И еще один.

Стрелы ударили одна за другой. В середину спины, в бок!

Гигант зарычал, завыл, вскинул рогатину.

И опустил ее, упав. На пороге, будто волки, появились фигуры хунгуров. Кочевники ворвались в хату, отбросив луки, с саблями, с тесаками и кинжалами. Дикие смуглые морды с раззявленными ртами, жирные волосы, раскосые глаза – без выражения, как у животных.

Кудлатый затрясся. Видя превосходство врага, пал на колени. Ударил челом, как видно, хорошо понимая, что у новых хозяев Лендии, Дреговии и Подгорицы уши на ногах.

– Багадыр! Багадыр! – выдавил он. – Мы его поймали, схватили, придержали… Для вас.

Через порог переступил высокий, худой, старый хунгур в стеганом кафтане и короткой деэле с соболиным воротником. Со шрамом, что был как продолжение рта. Он вырвал из-за пояса длинную, тяжелую нагайку.

– Станем верно тебе служить! – стонал подгорянин. – Что убили – это ничего… он все равно был дураком! Не нужен он мне, за миску еды его держал.

Свистнула жестокая сегментированная нагайка. Кудлатый свалился на глинобитный пол, словно пораженный молнией.

– Шиги! – крикнул хунгур. Указал кнутом на лежащего.

Крепкий воин перескочил через порог. Схватил лежащего; бил чеканом и саблей. Пинал, лупил верещащего, воющего разбойника, хотя тот пытался доползти до двери, к порогу. Когда был уже у самых кожаных сапог Булксу, хунгур ухватил его за ноги – оттянул на середину комнаты, оставляя красный след свежей крови.