Яцек Комуда - Якса. Царство железных слез [сборник litres]

– Морить буду… живых многих… с клинком плясать. Тысячи людей покусать жажду!

В глазах Яксы появился огонек понимания. Он склонился над трупом, а Мила упредила мужа, потому что Дрогош ступил на шаг к рыцарю. Жена успела прихватить Яксу за сюркотту, тянула теперь от ложа, пока тот не выпрямился, горделивый и злой.

– Господин, молю, хватит.

– Вот так дело, – произнес лендич. – Проклятого скрываете?! Несчастные язычники!

– Благородный господин! – с мольбой воскликнула Мила. – Хватит нас мучить! Дай спокойствие этому дому! Оставь нас с нашей бедою!

Рыцарь схватил ее за руку. Некоторое время она билась в его хватке…

– Женку хотите бить?! – крикнула в отчаянье Мила. – Давайте, вы ведь сильнее нас, несчастных. Бейте, кричите, голову отсеките, но я не отступлю! Оставьте нас!

И вдруг Якса пришел в себя. Разжал хватку. Всматривался в лицо жены Дрогоша, словно искал в нем что-то.

Схватил ее руку, склонился, поцеловал.

– Прости, госпожа. Ты права. Мир этому дому. Честь вам!

Они полагали, что он уйдет из зала, ни на кого не глядя, но он остановился на пороге, оглянувшись на Дрогоша.

– Встал бы ты лицом к лицу со мной – или всадил бы свой ножичек мне в спину, по хамскому вашему обычаю?! – рявкнул рыцарь.

Дрогош затрясся. Рука его, что он держал за спиной, опала, открыв клинок тонкого тычкового стилета, который он сжимал в кулаке.

– Король Лендии лишил нас права носить мечи, прежде чем пал на Рябом поле, оттого бьемся мы ножичками. Полагаете, был бы у меня шанс?

– Этот король, кмет, был твоим королем.

– Во всякое равноденствие, когда собирал он дань, вспоминали мы о его власти крепко и с болью. Оставишь ли нас, господин? Пролитая кровь под крышей умершего – дурной знак даже для благородного.

Якса пожал плечами, но вышел из комнаты. Скоро раздался топот копыт.

– Уже все знают, – застонал Дрогош, потому что он постоянно слышал – чувствовал – нарастающее бормотание визгуна. – А если нет, то вот-вот услышат!

– Дай топор, – проворчал Зорян.

– Только не голову! Увидят! Все увидят! – застонал Дрогош снова. – Молю, станут болтать…

Волхв покачал головой, а потом поднял железный гвоздь и отбросил шкуры, которыми был укрыт старик.

– Дай мне, наконец, этот топор!

И когда получил его, то вколотил гвоздь под сердце трупу. Один, два, три быстрых удара по металлу. И наконец… тишина и спокойствие. Заслонил рану повязкой.

Дрогош вытер льняным платком кровь и пот с лица мертвеца. Дело шло к полудню.

– Я зову людей. Время начинать.

– Вы все его знали и все его помните, – обратился Дрогош к толпе, собравшейся под усадьбой. – Суровый, но справедливый – однако не станем вспоминать его нрав. Да не станет он пищей для Вели. Принесем его тело в жертву. Положим его на огнище, по старому обычаю. Нынче же будет тризна, пир и хороводы.

Удивленные взгляды. Так быстро?! Без родичей? Без бдения? Без слез и плакальщиц? Дрогош вздохнул и прикрыл глаза.

– Принесем его молитвенной жертвой, и как опекун сына Берната я дам Грому лучшего быка из стада. Жертвую Волосту черного барана, чтобы наш отец пришел целым и невредимым в Навию. Дам Сванту четыре белые овцы, чтобы смотрел тот пристально во все четыре стороны света и давал нам предупреждение пред нашими врагами. Дам Трибогу, трижды благословенному, трех козлят, чтобы он справедливо правил царствами Земли, Неба и Навии. А вам, мои добрые соседи, дам я тризну; пляшите, потому как ушел великий муж. Пойдемте же!

Прислужники вынесли тело Берната, положили на повозку, покрытую шкурами, запряженную двумя волами. Быстро создали хоровод. С Зоряном в деревянной короне во главе. За ним ступали вестовые в деревянных же масках животных, увенчанных оленьими и лосиными рогами. Вели быка по золотому руну леса. Дальше девицы вели овец и коз, бабы из села несли кувшины с медом, калачи, коржики, румяные хлеба, соль и травы. Перед повозкой – символы силы и значимости Берната. Парняги лупили топорами – ударяли один о другой – иной раз высекая искры, с низким звучным перезвоном. Вооруженный люд бил в щиты, украшенные косыми крестами, узорами из кабанов, лосей, черепами саблезубых волков с клыками, что могли бы разгрызть голову человеку, жестоких пещерных медведей и коварных буковых рысей.

На повозке везли скарб Берната: часть трофеев из походов, войн и сражений, вынесенных с полей битв, стычек, скандингских рейдов и сварнийский стычек. Серебряные и золотые пояса со вьющимися змеями с севера, золотые браслеты дреговичей, броши и рыцарские шпоры с воинов, убитых Бернатом, хунгурские стремена, позолоченная упряжь и конские бунчуки, лук и стрелы с походов в степи, сломанные мечи врагов. В конце шествия – большой круглый щит и все копья старика.

Дочки плакали, но без царапанья щек. Женщины несли слезницы, большую урну для праха вместо савана и гроба.

Дрогош ехал в красной, лучшей куртке покойного, на сивке из Бернатовой конюшни. Не понимал, это Зорян плохо вколотил железный гвоздь, или же в его голове мешалось от происходящего, но только все еще слышал слова вещего. Все громче, складывающиеся во фразы: «Никто-о-о не сбежит от сме-е-ерти; кого только визгун придавит, тот в моей власти буде-е-ет…»

По дороге в святую рощу и на огнище стоял сбор. Высокий, каменный, словно башня, к которой, как ласточкины гнезда, лепились часовенки. Разрушенный во время нападения хунгуров, все еще не обновленный после возрождения Старшей и Младшей Лендии и коронации нового короля – Гедеона Воскресителя. Сбор глядел на хоровод выжженными глазницами окон, но все еще стоял, не тронутый сиянием Грома: мощный, пусть и пустой.

– Вигго, – сказал Якса скандингу. – Ты свободен.

– Мой род не даст выкупа.

– Ты спасал мне жизнь столько раз, что просто из моей чести я даю тебе вольную волю.

– А моя честь не позволяет уйти без выкупа. Ты что, считаешь, что я ничего не стою? Я ценю себя куда дороже, чем самые достойные слова лендийского рыцаря.

Якса печально улыбнулся.

– Я иду в бездну, и ты не должен меня сопровождать.

– Воден поведет меня.

– Тут речь не только о жизни – тут дело в твоей душе, брат.

– Якса из Дружичей, моя душа принадлежит только Тивазу. Он позовет меня на пир погибших.

– У тебя есть цепь?

– Под рукой.

Якса обернулся к гридням.

– Вы готовы к смерти?

– Во имя Ессы и чести! – ответили они единым голосом. Самбор побледнел, у Вилкомира тряслись руки. – Слава!

Якса поправил кожаный чепец на волосах, набросил кольчужный капюшон, потянулся к передней луке седла, взял и надел на голову шлем с прямым, грубо кованным наносником.

Вынул длинный меч с овальным, уплощенным навершием, прижал ко лбу, поцеловал клинок. Вигго потянулся за своим – тот был короче, шире, украшенный руническим узором на таком же навершии, убранном серебром и золотом.