Яцек Комуда - Якса. Царство железных слез [сборник litres]

Указал на Грифина, который, не понимая, какая буря вот-вот грянет, ходил на корточках вокруг очага, делая в глинобитном полу глубокую борозду деревянным игрушечным коньком. При этом шипел и надувал щеки.

Преслав подскочил к нему и – словно обезумев – пнул несчастного в бок. Грифин полетел назад, ударился головой в закопченные камни, издав протяжный писк, а потом расплакался, пополз: в грязной рубахе, как большой ребенок, – прямо к ногам Дрогоша.

– Проклятый сухой помет Чернобога! – гремел Преслав. – Нужно было отдать его лесу, Волост бы решил, жить ли ему – принял бы его или нет! Он никакой не сын Берната и уж наверняка не мой племянник! Принесем его в жертву, а твой брат получит покой.

И тогда в Дрогоше что-то сломалось. Он увидел залитое слезами лицо безумного Грифина, услышал его плач, словно ребенка, который искал помощи отца.

– Бернат сделал меня его пестуном! – крикнул он. – Не обижай сироту!

– Приемыш и ублюдок! – подвел итог Преслав. – Дорвались коты до сметаны. Но не получите жребий!

Дрогош без слова кинулся на дядьку. Ударил головой в грудь, с разбегу, так что Преслав опрокинулся

на стол, свалив глиняные миски и кувшины, но быстро пришел в себя. Раз-другой заехал племяннику кулаком, схватил за вихры, хотел ударить и так уже окровавленной головой о стол, но в тот же миг кто-то огрел его палицей по темечку.

Зорян разделил бьющихся без чар, без заклинания, без призыва на помощь Перуна. Вместо силы Свантевита и молний Грома обошелся он деревянным посохом волхва. Лупил тем так, что свистел воздух, бил, пока эти двое не принялись кричать, призывать на помощь Мокшу, заслоняться руками.

– Стоять, дурачье! – кричал волхв. – Чей жребий – это село решит. К оружию, штурмовать сбор. Вечер уже! Визгун всех поубивает! Что вам от пустого жребия, от вымершей Туры?!

Те пришли в себя – сперва, как ни странно, Преслав, потом Дрогош.

– К сбору! – кричал волхв. – Кличьте громаду, призывайте слуг! Сожгите визгуна – или горе нам!

– А я, – простонал Преслав, – подожду. Здесь. Пока братья съедутся и решат…

– А ты, – Дрогош дернул за руку плачущего Грифина, – пойдешь с нами! Не оставлю тебя с ним одного.

Визгун бился на алтаре. Если бы не ржавые цепи, уже встал бы или, по крайней мере, подпрыгнул на несколько стоп вверх. Якса вскинул голову, потому что сила упыря была необычной: железные звенья пут дрогнули, на миг размазались в воздухе, показывая, с какой силой тот напирал на оковы.

– Я – Есса, владыка звезд, света и земли, король-дух, – проговорил рыцарь. – Я отдал вам кровь, посему пробили меня копьем, дабы вылить ее до последней капли. Я поднял руку, чтобы защищать избранных, посему отсекли мне ее, дабы вознести ее во имя великого Праотца.

– Якса! – загудел пронизывающий голос: как свист, как визг; только теперь лендич понял, отчего вещего зовут визгуном. – Я есмь тот, который бы-ы-ыл. Чего хочешь, прежде чем поклони-и-ишься мне?

– Хочу знать, что случилось в ауле Орхана. Ты должен еще это помнить! Кто-то выжил, сбежал? Всех вы не сумели бы убить!

– Я не есмь Бернат. Это только оболочка, – голос перешел в свист, Якса почувствовал, как слабеет. – Освободи меня, и скажу тебе все-е-е.

– Сперва скажи. И тогда освобожу тебя от дальнейших страданий.

– Слишком поздно, человече. Ночь идет.

– Есть еще немного времени. И я успею снова воткнуть в тебя железный гвоздь, бросить тело на костер. Говори…

– А что сделаешь, если скажу? Я не дура-а-ак.

– Если скажешь до захода, оставлю тебя здесь и уйду.

– Они-и-и приду-у-ут… Тогда… Да-а-а!

– У тебя будет шанс.

Звяканье металла: Вигго нашел в углу позеленевшую от старости лампу. Высек огня, зажег утлый огонек. Снаружи стоял вечер; дикие гуси тянулись на юг, пролетая клином над лишенным крыши сбором.

– Как верить, – снова зазвучал сильный голос визгуна, – сыну подлого предателя. Да, Якса, ты сын Милоша из Дружиче-е-ей, того, что годы назад убил на Рябом поле кагана Горана. Не в бою-у-у. Бесчестно. Сделал вид, что желает принести клятву, и воткнул кинжал в спину вождю хугнуров. Это мучит тебя, Якса. Король посвятил тебя в рыцари, но есть и те, кто полагает, что ты недостоин шпор, пояса и герба. И как мне тебе верить?

– Говори, во имя Ессы, проклятый вендийский бес! Кого ты убил в ауле? Орхана? Его детей? Кого-то еще?

– Вигго-о-о, ты-ы-ы один меня понимаешь.

Вещий дернулся так, что зазвенели цепи. С синим, набрякшим лицом он выглядел жутко. Открывал и закрывал глаза, и были они черны, словно уголь. Он шевельнул сухими, искривленными, словно когти, пальцами. У Яксы волосы зашевелились на затылке. Похоже, они с Вигго играли в опасную игру.

– Вигго-о-о, ты знаешь, кому служишь? Слышал ты о Рябо-о-ом поле?

– Он сам мне об этом сказал!

– Но он не слышал! – голос вещего перешел в шипение. – Не слышал он о твоем выкупе. Ты говорил: род из Венло не хочет платить за тебя, а сам ты ценишь себя высоко. А не говорил, что´ тебе приказал твой брат, что́ решили на тинге?! Ты должен вернуться как истинный скандинг: с головой Яксы и его дружины на щите. Ты стал мягким, как неперекованное железо. Не в силах сделать того, что купило бы тебе свободу, выдумал ты сказочку, что род твой не желает давать выкупа.

Якса поднял удивленные глаза на Вигго. Тот кивнул.

– Да, это правда, – сказал скандинг. – Ты много знаешь, и говоришь в надежде, что протянешь с нами до вечера.

– Ты не должен сам убива-а-ать, – тянул визгун. – Освободи меня, я это сделаю. Вернешься к своим с головой лендича. В чести и славе… И не тронешь своего хозяина и пальцем.

– Нечистый дух, говори, что я тебе приказываю! – выкрикнул Якса. – Во имя Ессы, который вернул законы Праотца, вывел нас из неволи змиев и столемов. И который пролил кровь, чтобы мы сильны были духом мужества!

– Я не упырь, рыцарь, – в черных глазах словно бы загорелись огоньки. Визгун все время двигался, исследовал силу и крепость цепи. Якса со страхом увидел, что визгун удлинился, изменился: кожа висла на костях. Это уже не был Бернат, это был жестокий тощий упырь. – Угадай, кто говорит с тобой!

– Если ты не Бернат, то ступай, проклятый Волост, в бездну!

– Ты путаешь меня с моим первородным сыном. Так что же, не узнал? Это я, твой отец. Сыне, позволь мне встать, освободи… Тогда скажу тебе, что случилось на Рябом поле на самом деле… Расскажу тебе, как жить.

Голос упыря изменился – теперь он был властным, печальным, красивым!

– Ступай прочь, дух нечистый!

– Так меня тоже называют, – прошипел вещий и поднял голову, словно желал присмотреться к Яксе. – Ты меня не узнаешь? Я – Первый.

– Если ты даже сам Чернобог, ступай прочь, именем короля-духа!

– Я первый человек, которого Праотец слепил из глины, снега, железа и собственной крови. Которого он сделал равным себе.