Максим Майнер - Норвуд [litres]

– Прижмите его к земле! – рявкнул я, удерживая молодого беллатора за плечи. Справиться с ним в одиночку оказалось невозможно, он дергался без остановки, иногда выгибаясь дугой. – И где вода?

– Так ить за водой бежать или чего? – не понял Губа, которого, похоже, этот резкий переход к кипучей деятельности выбил из колеи.

– Ты – помогай мне. Держи его так, чтобы он шевельнуться не мог. А ты… – Я бросил короткий взгляд на брата здешнего хозяина. – Тащи воду! И побыстрее!

Мужчина, не расставаясь с топором, кинулся на помощь, но и его сил не хватало, чтобы удержать бьющегося как рыба в сетях паренька. Однако, навалившись всем телом, он сумел-таки худо-бедно прижать того к земле.

«Коли не окажется среди людей врачевателя, надобно тому, кто нутром тверд, за исцеление приняться да старательно завязать ремень али шелк над укусом так, будто строптивого дромадера к тыну привязываешь. Но помнить надобно, что, хотя ночью, когда воздух свеж, можно повязку подольше подержать, то в полдень, когда солнце со злостью печет, стоит быстрее со всем управиться».

Придавив изодранную кисть коленом, я крепко перетянул руку выше раны обрывками ткани. Было жарко, а значит, надолго оставлять повязку нельзя, но меня это не очень-то волновало – судя по всему, много времени нам и не понадобится.

Бледное до синевы лицо молодого беллатора словно окаменело, а через приоткрытый рот вырывались едва слышные хрипы.

– Вроде угомонился. – Губа продолжал придерживать паренька за плечи. Топор лежал неподалеку – видимо, на всякий случай.

– Где вода? – завопил я так, что перепугал кур, которые заполошно носились за оградкой.

Скрип колодезного ворота, слышимый до этого, превратился в визг – брат Губы, похоже, утроил усилия.

«Гадины ползучей отраву надобно скорее удалить, для чего, устами к ране приникнув, стоит ее в себя затянуть, но тут же сплюнуть на песок, дабы самому не потравиться. Но коли тот укус ночной серпентой оставлен, тогда так поступать нельзя, ибо яд ее слишком силен, и тогда надобно постараться на края раны надавить, чтобы отрава сама вышла. Ну а коли не посчастливится с Грозой Песков повстречаться, тогда стоит попрощаться с несчастным, покуда остался у него разум…»

Прикасаться к крохотной ранке не то что губами, а даже голыми руками было страшновато. Быстренько натянув перчатки, я аккуратно сдавил кожу, но ничего не произошло – только парнишка несколько раз дернулся, будто от боли.

– Что ты делаешь?

Кирклин стоял между сараями, сжимая в руках обнаженный меч. Короткий и широкий клинок блестел на солнце, а острие смотрело прямо мне в переносицу.

Быстрый взгляд на беллатора, и я вернулся к работе – у меня не имелось времени, чтобы объяснять каждый свой шаг. Тем более что я и сам не особо знал, как нужно поступать дальше.

Наверное, чтобы отрава начала выходить, следовало как-то расширить рану. Перехватив клинок, я слегка надрезал кожу и что есть силы сдавил руку. На этот раз получилось удачнее – на поверхность вступила темная густая слизь, задымившаяся после того, как я коснулся ее черным серебром.

Сам паренек, получив небольшой надрез, начал биться о землю всем телом, вынудив Губу вновь навалиться на него.

– Сделаешь ему больно еще раз, и твой путь закончится здесь! – несколько стремительных шагов, и Кирклин приставил лезвие к моему горлу. Рукоять меча плотно лежала в ладони – с одной стороны круглая гарда, а с другой – массивное навершие. Необычное оружие. – Отпусти его!

– Я пытаюсь помочь. – Шею будто свело от легкого прикосновения холодного металла, но пальцы продолжали сдавливать кожу на руке молодого беллатора.

– И для этого режешь его клинком?

Я прикрыл глаза и с шумом втянул воздух – пыль, лошадиный пот и сладковатая вонь темной твари. Солнце немилосердно припекало макушку, а тень под навесом манила прохладой – я буквально кожей ощущал близкую свежесть. Стоило сделать так, как говорит Кирклин, и уже через несколько мгновений можно будет лечь на солому, скинув горячую кольчугу…

– Да, – ответил спокойно. – Именно для этого я режу его клинком. И если ты не прекратишь мне мешать, то все будет зря.

– Но мне нужно знать…

– А мне нужно его спасти.

– Почем мне знать, что ты не пытаешься заразить его тьмой? – В голосе Кирклина слышалось смятение. – Господин Мунро говорил, что вы…

– Заткнись! – не выдержал я. – Заткнись и делай, что считаешь нужным.

Скосив взгляд – смотреть вниз, когда к горлу приставлен меч, оказалось не очень удобно, – я сделал еще один надрез. Черная жижа потекла по коже, а Губа теперь с трудом удерживал паренька – тот, не издавая ни звука, пытался сбросить с себя мужчину.

– Где вода? – заорал я в очередной раз.

Кирклин от неожиданности дернулся, и по шее покатилась тоненькая струйка крови, но я не обратил на это ни малейшего внимания – брат Губы наконец-то принес два ведра, заполненных прозрачной влагой.

«Избавившись от отравы, надобно промыть рану водой из мехов, не жалея – сведущий путник завсегда пополнит ее запасы, ведь, чтобы найти воду в песках, стоит всего лишь…»

– Лей! – приказал я. – Прямо на руку. Нужно смыть эту гадость…

Водяной поток с веселым плеском унес черноту, намочил одежду и впитался в сухую землю, оставив после себя только темное пятно.

– Не сдюжу, – пропыхтел вдруг Губа. – Он ить шибко дергается!

– Помоги ему! – Я посмотрел на Кирклина.

Тот кивнул, вложил меч в ножны и кинулся на выручку к Губе. Шлем мешал, и воин, быстро расстегнув удерживающий ремешок, сбросил его прямо на землю. Железяка с грохотом укатилась в сторону, но Кирклин, кажется, этого даже не заметил – он бормотал что-то успокаивающее, придерживая товарища за ноги.

Новый надрез, новая порция отравы и прохлада воды.

– Лей!

Брат Губы снова принес полные ведра.

– Лей!

Руки действовали сами собой, промокшие штаны липли к ногам, а парнишка трясся все меньше и меньше.

– Лей!

Резать больше нельзя – так подсказывало мне чутье. Темная гадость практически перестала сочиться из раны, но не вышла полностью, и чтобы достать ее, пришлось бы слишком сильно резать и без того пострадавшую руку.

– Лить? – Брат Губы, замерший с ведром, переспросил, не дождавшись от меня команды.

– Лей, – согласился я, а потом прибавил: – И не останавливайся, пока не скажу.

Лечение явно пошло на пользу – бледность немного спала, а дыхание выровнялось, но, боюсь, это только отсрочит неизбежный конец. Под кожей вновь заплетались узоры, пусть и не такие темные, как раньше, однако вряд ли менее смертоносные.

Я смотрел на блестящие капли воды и судорожно перебирал в голове все то, что могло помочь – книги, прочитанные за всю мою недолгую жизнь, проносились перед мысленным взором, пугая тяжестью томов, но ничего подходящего в них больше не было. Любимые истории о подвигах, поединках и войнах оказались совершенно бесполезными.