Александр Арсентьев - Короли Лероса [litres]

Гурум неопределенно кивнул в ответ.

– Прошу тебя и твоих вождей проследовать в Санирад, – торжественно продолжил наместник. – Вечером за праздничным ужином мы воздадим должное твоим воинам.

Матори поклонился, взлетел в седло и в сопровождении своих воинов покинул поле боя.

Торнол вновь осмотрел пленников. Встретившись с ним взглядом, Таррес сплюнул и пробасил:

– Мразь королевской крови…

В ответ Иктон хищно улыбнулся и обратился к Томмону:

– Голову предавшего меня графа Арно отделить от тела и водрузить над Северными воротами! Остальных изменников – в королевскую тюрьму!

Затем наместник взобрался в седло и направил жеребца в сторону Санирада.

Невыносимый зной наконец-то уступил место спасительной вечерней прохладе. На горизонте появились серые тучи, предвещавшие затяжные дожди. Западнее Долины луны, туда, где в перелесках глубокие овраги избороздили ландшафт, стекались маленькие повозки, запряженные приземистыми лошадками земледельцев. Крестьяне, согнанные с близлежащих поселений, трудились не покладая рук. Одни разгружали телеги и сбрасывали трупы в овраги, другие немедленно засыпали нагромождения изувеченной человеческой плоти землей со склонов.

– Чего застыл?! – недовольно бросил коренастый мужчина своему напарнику. – Шевелись, нам тут еще до глубокой ночи возиться!

– Ты погляди – до чего же хороша! – восхищенно произнес молодой парень.

Его собеседник бросил взгляд на повозку. Поверх мертвых солдат лежало тело молодой женщины. На ней практически не было одежды – лишь обрывки нижней нательной сорочки с кружевами на воротничке. Кожа красавицы была покрыта темными кровоподтеками, полные распухшие губы разбиты. На шее – легкий порез, будто кто-то держал у ее горла острое лезвие. Внутренняя поверхность бедер густо залита уже почерневшей кровью…

Мужчина мрачно покачал седой головой – какой изувер мог сотворить подобное! Он с неодобрением взглянул на то, как его помощник облизнул пересохшие губы и положил перепачканную кровью и землей ладонь на полную грудь покойницы.

– Слюни не распускай! – грубо прохрипел он. – Прояви уважение к телу. Не знаю, как эта дама оказалась здесь, но перед смертью она достаточно выстрадала – так что убери свои лапы от ее груди и берись за ноги!

Сам он уже подхватил тело за плечи и внезапно застыл… Веки женщины затрепетали, она издала глухой стон и открыла глаза. Непонимание в прекрасных очах незнакомки внезапно сменилось такой гремучей смесью душевной боли и страданий, что пожилой человек невольно отшатнулся. Молодой парень, уже было протянувший руки к ее лодыжкам, попятился назад, запнулся о корягу и упал.

Она повела плечами, судорожно оперлась на трупы под собой, села и огляделась. Потом женщина с каким-то непередаваемым омерзением осмотрела свое тело, провела ладонью по покрытым засохшей кровью бедрам… Инстинктивно схватилась за живот… И, запрокинув голову, прикрыла глаза и жутко, по-звериному, завыла…

Застывшие крестьяне с суеверным ужасом наблюдали за тем, как восставшая к жизни медленно сползла с повозки и, шатаясь, побрела в сторону надвигавшихся сумерек.

Внезапно опомнившись, пожилой крестьянин засуетился, отыскал неподалеку свой потертый плащ и неуверенно пошел за ней следом.

– Госпожа, – робко позвал он.

Она остановилась. Не обернулась, но ждала, сотрясаясь всем телом.

Мужчина догнал ее, набросил на плечи незнакомки скромное одеяние и нерешительно спросил:

– Чем я могу помочь вам?

– Мне уже ничем не помочь, – хрипло ответила она.

– Но… – попытался возразить крестьянин.

– Прочь… Оставь меня.

Почтительно поклонившись, мужчина проводил взглядом фигуру, зябко кутавшуюся в его плащ.

Костры, разгонявшие мрак вечерних сумерек над Долиной луны… Снующие вокруг, перепачканные кровью крестьяне… Страшные горы изуродованных трупов… Стервятники, клюющие мертвую плоть… Все это медленно проплывало перед глазами Талины, но она ничего не замечала в окружающей ее действительности. Чудовищный калейдоскоп видений, будто начертанных дланью самого Охтама, накрыл картину реального мира. Она вновь наблюдала за тем, как лезвие кинжала забирает жизнь ее возлюбленного… За тем, как грубые руки солдат наносят ей удары, рвут ее одежду… За тем, как грязные мужские члены разрывают ее тело… За тем, как маленький влажный комочек еще не оформившейся плоти теряет связь с ее организмом, унося в бездну мрака все, что еще связывало ее с этой жизнью… И вновь – руки, члены и отвратительные сальные улыбки… Грязная брань и издевательский похотливый смех.

Не обращая внимания на оклики работавших в поле людей, Талина Торнол медленно брела в неизвестность.

Прошла, казалось бы, целая вечность, прежде чем Кест наконец-то вернулся из мира грез…

Утром, едва он появился из клубов тумана, Кайл впервые с тех пор, как вновь обрел способность самостоятельно передвигаться, побежал… Именно побежал, а не ускорился в переставлении своих конечностей из одной точки в другую. После путешествия, предпринятого им накануне, мышцы всего тела неимоверно болели, а суставы будто одеревенели. Тем не менее, не в силах поверить в свершившееся чудо, Кайл бросился навстречу единственному на всем свете человеку, который мог бы помочь ему покинуть этот мир. Шаг… Второй… А потом обе его ноги одновременно оторвались от земли, и принц, словно в далеком детстве, побежал, одновременно испытывая небывалый восторг и щемящее чувство ностальгии по давно утраченному способу передвижения.

Мэйс вложил клинок в ножны, натянул узду и остановил коня. Он склонил голову набок и, прищурившись, наблюдал за бегущим в его сторону молодым человеком. Его чистые, словно небесная даль, голубые глаза наполнились искренним восторгом, а на выразительных губах играла счастливая улыбка.

Задыхаясь, Кайл остановился в нескольких метрах от Мэйса и, все еще не веря в происходящее, встряхнул головой.

Мэйс вздохнул и устало произнес:

– Ну, здравствуй, малыш…

«Малыш» с трудом перевел дух, отер стекающий со лба пот и прохрипел:

– Мэйс, ка… – он замер на полуслове и, несмотря на сотню вопросов, крутящихся на языке, задал самый идиотский вопрос из возможных: – Мэйс, это ты?!

– Клянусь этой бутылью… – Кест приложился к горлышку, сделал долгий глоток и продолжил: – Это определенно я! А вот в том, что стоящий передо мной заросший молодой мужчина действительно тот самый Кайл Торнол, которого я знал еще ребенком, я не уверен… Вот тут у меня возникают большие сомнения!

Не чувствуя в его словах подвоха, Кайл растерялся и, как-то по-детски ударив себя кулаком в грудь, с отчаянием в голосе воскликнул: