Джосайя Бэнкрофт - Король отверженных [litres]

– Да, я тоже уверен, – сказал олень достаточно твердо, но затем она увидела, что тонкие наперстки его пальцев дрожат.

Она и не подозревала, что он на такое способен.

– Не сомневаюсь, что с ним все в порядке, Байрон. Он переживет нас на тысячу лет.

Он уже отворачивался, но теперь встретился с ней взглядом. Его большие черные глаза блестели от волнения.

– Дело не только в этом. В этом и во всем остальном! Охряник пугает меня, но он мне понадобится, если на нас нападут. Я беспокоюсь о Волете и Ирен и о том, что они под прицелом. Я волнуюсь за тебя, когда ты там отвинчиваешь руку и шляешься по Старой жиле. – Он закончил перечень с дрожью, которая пробежала до самых кончиков его рогов. – Ты же знаешь, что был момент – и не так давно, – когда я хотел повидать мир. По крайней мере, несколько приятных кусочков мира. Горы. Может быть, лес. Но сейчас я просто хочу вернуться домой и… Ну, не важно, чего я хочу. В этом суть жизни, не так ли? Никто не может просто взять и сказать, что с него хватит.

Эдит подумала об Адаме, исчезнувшем в тумане вместе с людьми, которые метали молнии, и о красном море, кипящем на вершине Башни, и о Сенлине, слепо бредущем по Черной тропе с банкой на голове. Она сглотнула ком в горле:

– Нет, не может.

– Что ж, по крайней мере, на одно утро достаточно хандры, – сказал он решительным тоном и в последний раз взмахнул щеткой для пальто. – Пожалуйста, возвращайтесь как можно скорее, капитан. Приведите с собой друга. На всякий случай я приготовлю пудинг.

С некоторым облегчением Эдит обнаружила, что в то утро «Авангард» не был в центре внимания. Уж скорее «Арарат» привлек толпу. Даже через два пирса и множество причалов, отделявших ее от пелфийского военного корабля, Эдит без труда разглядела генерала Эйгенграу, который возвышался над другими чиновниками, и Джорджину, чей золотой движитель отражал утренний свет.

Эдит не была уверена, любопытство или смутное предчувствие вынудили ее подойти к краю собрания, хотя и понимала, что это рискованно. Кто-то из команды «Арарата» мог узнать ее, невзирая на изменившийся гардероб, новую руку и камуфляж капитанской должности, – узнать беглянку, которую колоссальное судно преследовало несколько месяцев.

Но до сих пор никто ее не узнал, и это сделало капитана Уинтерс немного бесстрашной и – как она могла бы с неохотой признать – слегка глупой.

Аристократы на периферии толпы изо всех сил старались казаться равнодушными к привлекшему их зрелищу, природа которого все еще оставалась для Эдит неясной. Они нюхали табак, отмахивались носовыми платками от назойливых мух и обменивались колкостями с другими зеваками. От одних пахло утренним душем, от других пованивало вечерними удовольствиями.

Человек в феске, с картофелиной вместо носа, сказал:

– Ставлю шекель, что он не сможет задирать подбородок.

Щеголь в мятом костюме, курящий длинную трубку из слоновой кости, ответил:

– Хочу увидеть его лицо измазанным в соплях. Действительно хочу. Я хочу увидеть, как этот человек плачет.

– Для такого он слишком предан своей роли, – сказал третий лорд, протирая стекла очков. – Он непревзойденный актер. Уйти со сцены можно лишь один раз.

– Ах, он будет молить о пощаде! У моего карбункула больше выдержки, чем у этого конченого сборщика пошлин. Ставлю мину, что он сосет большой палец, – заявил мужчина в феске.

– Какая нелепость! – Голос лорда в очках грохотал с драматическим тембром. – Попомните мои слова, он откланяется. Он произнесет несколько подходящих строк из клятвы воздухоплавателя, а затем отдаст честь своим людям, и его тело предадут ветрам!

– Прошу прощения, о чем вы все говорите? – спросила Эдит. – Что здесь происходит?

– Казнь комиссара Эммануэля Паунда, – сказал щеголь с трубкой.

– Больше не комиссара, – поправил его мужчина в феске. – Теперь это мистер Паунд. Король Леонид еще не объявил о преемнике, но я ставлю на кого-то из герцогов. Удивлюсь, если следующим на этом посту окажется не Вильгельм Пелл!

– Если его когда-нибудь смогут оторвать от жены, – заметил щеголь.

– А разве суд уже был? – спросила Эдит.

Аристократ в феске фыркнул так восторженно, что у него намокла верхняя губа.

– Суд! В этом не было никакой необходимости. Вчера вечером этот человек признался, что пренебрег своим долгом. Он позволил ограбить корону, позволил погибнуть своему блюстителю и десяткам воздухоплавателей и не предпринял никаких попыток поймать преступников. Мы отдали ему лучший военный корабль, а он не сумел сцапать пирата на шаланде с кучкой отребья!

– Какая досада, – сухо сказала Эдит.

Лорд в очках, который, казалось, был единственным, кто хоть как-то симпатизировал Паунду, спросил:

– А вы слышали про его дочь? Прошлой ночью она разбилась насмерть, упав с крыши.

– Полагаю, самоубийство, вдохновленное позором. – Щеголь затянулся трубкой и внезапно стал задумчивым. – Невзирая на куриную грудь, у нее было миленькое личико.

Эдит едва расслышала это идиотское замечание. Она была слишком занята, вытягивая шею, чтобы хоть мельком увидеть Паунда. Она спросила, видит ли его кто-нибудь еще, узнала, что он еще не прибыл. По словам человека в феске, капитан порта Каллинс и его охрана должны были забрать приговоренного. Не прошло и минуты, как упомянутая группа вышла из городских ворот. Капитан порта возглавлял отряд из восьми человек, каждый держал на плече церемониальную винтовку со взведенным курком. Руки Паунда были скованы железными кандалами, и они зазвенели громче, когда зеваки притихли.

Эдит и мужчины расступились, прижимаясь спиной к стойкам с веревками, которые огораживали край пирса. Она мельком увидела Паунда, сгорбившегося между рядами охранников. Он был небрит и одет в ночную рубашку, поспешно заправленную в форменные брюки. Его волосы торчали клочьями пепельно-серого цвета. Его глаза покраснели и воспалились. Не осталось и намека на тщеславие или снисходительность, которыми он так славился. У него больше не было ни противогаза, ни богатства, ни униформы, чтобы облачить бренное тело. Если бы Эдит прошла мимо него на улице, не узнала бы.

Эйгенграу с апатичным взглядом ждал Паунда у края доски. Доска выступала на небольшое расстояние от пирса, и ее назначение было очевидно всем. Генерал опустил подбородок, показывая, что эта обязанность не доставляет ему никакого удовольствия. Вооруженный отряд, сопровождавший Паунда, отошел в сторону. Генерал подал знак снять кандалы, и Паунд начал разминать руки, как будто не знал, что с ними делать. Эдит подумала, что он похож на человека, который опоздал на поезд, – встревоженный, рассеянный, ищущий.

Эйгенграу обратился через голову Паунда к толпе лордов, офицеров и зевак. Его плащ развевался на ветру, сверкая алой подкладкой.