Джастин Колл - Мастер печали [litres]

Аннев вздрогнул, чувствуя, как по коже побежали мурашки. И вдруг кое-что вспомнил.

– А при чем здесь новые боги? Ведьма что-то говорила о них… вроде бы они тоже меня ищут.

Лицо Содара стало суровым. Он задумчиво пригладил бороду.

– Боюсь, этого я не знаю. После Возгарской битвы новые боги сошли с арены мира. Они научились выживать, не принимая ничьей стороны, а значит, в их интересах не может содержаться зла и корысти. Но если ведьма не солгала и они действительно охотятся за тобой… Что именно она сказала?

– Я помню только имена: Дорхнок, Тахаран и Круитхар. И еще – что они никак не могут меня найти. Наверное, она имела в виду охранную магию Шаенбалу.

– Час от часу не легче, – пробормотал Содар. – Хорошо, мой мальчик. Мы останемся, пока я не пойму, что все это значит. Но особо не расслабляйся. И никаких отлучек из деревни – ни за дровами, ни по поручению Тосана. За пограничные столбы ни ногой. Все понял?

Аннев с облегчением кивнул. У него словно гора свалилась с плеч, хотя к облегчению примешивалась тревога: ведь Содар может в любой момент выдернуть его из новой восхитительной жизни. Теперь Аннев понимал, почему Содар до последнего таил от него свой план. Когда у тебя одним махом отнимают все мечты – почти невозможно найти в себе силы жить дальше.

Но неужели без этого не обойтись? Аннев вспомнил, что говорил ему Крэг: иногда все проще, чем кажется, и шагать по дороге, выбранной за тебя кем-то другим, вовсе не обязательно.

«Содар думает, что я непременно отправлюсь с ним. Но ведь я могу остаться здесь. С Тосаном».

Он принялся развивать эту мысль дальше.

Итак, допустим, он останется. Ему дадут титул аватара, и они с Маюн наконец-то смогут встречаться. Потом его сделают мастером-аватаром, и начнется время приключений. Естественно, он не забудет наставлений Содара и, отправляясь на задание, будет предельно осторожен. Да и что с ним может случиться? Взять Дюварека, лучшего из мастеров: он чаще других пропадает за пределами деревни – и ничего, всегда возвращается целый и невредимый. А потом они с Маюн поженятся… Да он двух человек убил, а у одного из них отрезал уши – только бы это стало возможным!

С другой стороны, он разобьет Содару сердце. К тому же без перчатки риск того, что древние узнают о его ненастоящей руке, возрастает в разы. И если правда откроется, вся деревня набросится на него с камнями… Тут-то навыки аватара пригодятся ему как никогда. Он сбежит от разгневанной толпы и присоединится к Содару. В любом случае игра стоит свеч.

Но есть еще один вариант: он примет свое наследие и, когда придет время, вместе с Содаром покинет Шаенбалу. А когда Академия прекратит их преследовать, они начнут новую жизнь – если не вмешаются полчища феурогов, новые боги и прочие служители Кеоса. Но контроль над этой жизнью сосредоточится уже не в его, Аннева, руках. Ему придется делать то, что велят ему разные мудрые старцы и древние пророчества, а опасность все так же будет подстерегать его на каждом шагу. Да, его ждет огромный мир, полный восхитительных открытий и магии, мир, в котором не будет глупых правил Академии… Но и Маюн в нем тоже не будет.

Выбор был очевиден. Оставалось лишь сказать о нем Содару так, чтобы старик не воспринял его как предательство.

– Тебе нужно время, чтобы хорошенько все обдумать, – сказал Содар, поднимаясь из-за стола. – Сбегай к Тосану и скорей назад. Сегодня последняя ночь Регалея, нужно подготовиться. Праздник затянется, и шума будет много, так что…

– Да не могу я вернуться! – резко перебил его Аннев. – Я же сказал: Тосан освободил меня от обязанностей в часовне!

Содар ответил не сразу.

– Я и забыл. Еще одна причина не тянуть с отъездом… ну да ничего, – отмахнулся он, пряча боль за напускной невозмутимостью. – Я и сам справлюсь. А когда придет время – уверен, я найду способ с тобой связаться. Теперь беги. Ты заслужил свой титул. Я сам соберу твои вещи и отправлю в Академию.

Аннев просиял. Да, так и есть – он действительно заслужил свой триумф. И не позволит мрачным мыслям о будущем испортить этот великолепный день!

– Спасибо, Содар!

Он обнял старика – и его уверенность тут же улетучилась.

«Так не годится, – подумал он, крепко прижимая к себе наставника. – Нужно найти способ, чтобы и мои мечты сбылись, и надежды Содара оправдались… И я его найду».

Они выпустили друг друга из объятий, и священник принялся убирать оружие со стола.

«Я останусь, – решил Аннев, наблюдая за Содаром. – Содар веками присматривал за моей семьей – еще несколько лет ничего не изменят. Он меня не бросит. А когда мы с Маюн поженимся, а Тосан умрет, я смогу убедить Маюн отправиться с нами… или убедить Содара в том, что опасность миновала и нужды уходить нет».

Какая-то его часть осознавала, что этому не бывать и дурные предчувствия, терзавшие его, возникли не на пустом месте, но принять это было выше его сил.

Пусть и неприятно это признавать, но Тосан прав: Аннев попросту не умеет мириться с тем, что предлагает ему судьба. Возможно, в Академии эта его особенность доставит ему массу неприятностей… ну да поживем – увидим.

Аннев сгреб со стола сверток с трофеем, забрал из сарая мешок и фонарь с фениксом и пошел в спальню. Там, спрятав фонарь в сундук с одеждой, он начал переодеваться. Стянув тунику, он обнаружил в кармане золотую пластинку, которую нашел в Чаще перед тем, как им с Крэгом встретилась ведьма. Находка хоть и пугающая, но ценная – вот так запросто не выбросишь. Сначала Аннев подумал отдать пластинку Шраону – пусть выкует из нее несколько лучиков, но потом решил, что не стоит: пусть она и превратится в россыпь золотых прямоугольников – они все равно будут вызывать у него чудовищные воспоминания.

Переодевшись, Аннев нащупал в соломенном матрасе кольцо для Маюн и положил в карман. Если повезет, уже сегодня он наденет его на палец любимой. Направляясь к выходу, он остановился у стола, чтобы еще раз полюбоваться флагом. И снова Аннева поразила схожесть флага с перчаткой, которую сшила для него Маюн: цвета совпадали точь-в-точь, а вышивки были совершенно одинаковые, до последнего стежка.

Он понюхал край малиновой перчатки, надетой на левую руку, и с восторгом обнаружил, что она до сих пор хранит запах Маюн: аромат диких цветов и мыла… Но было в нем еще что-то, едва уловимое, но хорошо знакомое… Аннев снова вдохнул, пытаясь разгадать эти две ускользающие ноты, и уже почти сдался, как вдруг до его сознания дошло, что это.

«Клубника и… кровь».

Аннев шел по деревне, закинув на спину мешок, в котором позвякивали стеклянные баночки с драконьей кровью. Некоторые из прохожих махали ему рукой или приветственно кивали.