Медина Мирай - Межвремье [litres]

Физкультура – единственный предмет, который Станли ненавидел из-за коллективных переодеваний в душном помещении, заполненном запахом тел. Уход из школы с последнего урока не обошелся без последствий: классный руководитель был слишком суров, чтобы закрыть глаза на крохотное пятнышко на фоне ослепительных заслуг лучшего ученика.

– Что с тобой происходит? – спрашивала его мама в тот день , не отрываясь от компьютера.

Она была заботливой и миловидной женщиной, пока дело не касалось отчетов, за которыми мать могла сидеть целыми вечерами.

Отец относился к сыну снисходительно, постоянно звал его в свою шумную мужскую компанию, состоящую из офисных коллег.

– С такими мозгами ты обязательно куда-то устроишься, и, если что, я тебе помогу.

Но судьба офисного планктона не привлекала Тревиса. Всю жизнь провести за бумагами, пересчитыванием чужих денег и мольбой о том, чтобы компания внезапно не обанкротилась, – не то, о чем он всегда мечтал. Парень и сам не знал, чего хочет.

Ему уже пятнадцать. Одноклассники с кем-то встречались и зачастую делали это лишь для поднятия своего статуса. По этому пункту Тревис пролетал без задержек. Отношения с отсутствием любви только ради того, чтобы не отличаться от других, – одна из наивысших степеней идиотизма и стадного поведения человека.

Несмотря на минусы жизни, он старался видеть во всем хорошее:

«Меньше друзей – меньше проблем.

Нет любви – нет растерзанных нервов.

Не делаешь того, что делают другие, – остаешься индивидуальностью».

С этими мыслями после очередного выговора за пропуск физкультуры Тревис решился подойти к двери раздевалки. Он готовился к презрительным взглядам, напряженному молчанию, шепоту – к чему годно, как вдруг до него донеслось:

– Я слышал, что ему сделали выговор. Хотел бы я посмотреть на его лицо.

– Я бы тоже хотел посмотреть.

– Все бы хотели посмотреть, Майкл. Абсолютно все.

– Я слышал, он никогда ни с кем не встречался.

– Ха, для этого не нужно слышать. Достаточно наблюдать, мы же с ним с первого класса.

– А может, он на самом деле какой-нибудь садист или что-то вроде того? Тихони обычно оказываются такими пошляками.

– Все-таки он уязвим.

Они не прекращали засыпать его ложными теориями и фактами, словно знали, что он стоит за дверью и все слышит. Обсуждение Тревиса – их любимое занятие во время переодевания. Что может быть интереснее унижения одноклассника, да еще тогда, когда твое мнение разделяют все?

– Ходят слухи, что он встречается с некоторыми учителями.

– Тогда понятно, почему он так блестяще учится.

– Не думаю, что это правда. По крайней мере, – тихий смешок, – он всегда выглядит таким аккуратным. Никогда не видел его запыхавшимся.

– Откуда ты знаешь? Может, они встречаются после учебы.

Тревис вжался в стену, противоположную от двери в раздевалку. Каждое обидное слово припечатывало его к месту лишь сильнее. Он сжал кулаки.

Смириться с мыслью, что ты навсегда будешь изгоем в собственном классе? Перейти в другой, где к тебе относятся лучше? А может, хоть раз посмотреть в лицо опасности и попытаться изменить отношение обидчиков к себе? Тревис больше не мог мириться с первым и не собирался выбирать второе. Только третье.

Одноклассники удивились, увидев на пороге в раздевалку объект своих насмешек, прервавший их на полуслове. Он закрыл дверь с громким скрипом. Воцарилась тишина. Все взгляды были прикованы лишь к нему. Он собрался с духом и вложил всю свою храбрость в эти слова:

– Может, скажете мне все в лицо? Или от страха собираетесь вечно обсуждать меня за спиной?

На пару секунд на лицах ребят появилась озадаченность. Некоторые из них переглядывались.

Тревис сглотнул, стараясь выглядеть как можно грознее и злее, что выходило у него никудышно и фальшиво. Он прошел к своей кабинке.

Замок щелкнул, и дверца открылась с приглушенным скрипом. Ребята внимательно, со сдерживаемым смехом наблюдали за своим одноклассником в ожидании его реакции. То, что Тревис увидел на одной из полок своей кабинки, повергло его в шок.

Это были отфотошопленные фотографии, на которых он якобы был запечатлен с некоторыми учителями-мужчинами. Фото были настолько хорошо склеены и отредактированы, что не каждый профессионал смог бы понять, подделка это или оригинал.

– У нас таких куча! – Одноклассник помахал перед ним пачкой поддельных фото.

Тревис не мог сдвинуться с места. Он понял, что ему конец.

Никто ему не поверит. Учителей в лучшем случае уволят, в худшем – их будет ждать суд, а сам он навсегда будет опозорен из-за таких ужасных чувств, как зависть и ненависть, присущих всем его недоброжелателям.

«Но если бы они хотели показать всем эти фотографии, то сделали бы это, не демонстрируя их мне. А может, они перед этим хотели посмотреть на мою реакцию?»

Он слышал их отвратительный смех. Кто-то не обращал внимания на конфликт и слушал музыку через наушники, кто-то, устроившись в уголке, болтал со своим другом. Не все были вовлечены в это грязное дело, но никто не собирался его прекращать.

– А-ха-ха-ха! Посмотри на его лицо!

– Бедненький! Что же ты теперь будешь делать?

– Отлично, Джошуилл. Я не ожидал от тебя такого.

– Это не я, а мой хороший друг. Он просто бог фотошопа.

«Неужели я и с этим должен смириться? – размышлял Тревис. – Неужели прямо сейчас мне нужно успокоиться, закрыть на это глаза, переодеться и пойти в спортзал? А там меня будут задевать мячами, ногами и кулаками, а потом скажут, что случайно».

Тревис не нашел в себе сил противостоять наглости одноклассников.

«Никто мне не поверит».

Вечером мать, Лолла, заказала праздничный торт в честь дня, когда они с ее мужем Карвином придумали имя Тревис. Это было в марте. Настроение в доме царило такое, будто наступал Новый год. Даже этот долгожданный праздник семья Станли не праздновала так, как день, когда они придумали имя своему единственному и горячо любимому сыну.

Они были идеальной семьей. Единственная причина, по которой у них мог возникнуть конфликт, – это пропуски физкультуры Тревисом. Но сегодня парень получил заслуженный праздник. Потирая синяк выше колена от якобы случайного удара одноклассника ногой, он раскладывал чайные столовые приборы, стараясь выглядеть как можно счастливее.

Настрой мистера и миссис Станли вдохновлял его, укрывая от реальности и ожидания завтрашнего позора. В какой-то момент ему захотелось рассказать обо всем родителям, но их улыбки и смех были такими чистыми и искренними, что нарушение их печальными новостями было сравнимо с грехом.

Тревис не сводил взгляда с мамы Лоллы. Она распустила русые волосы, поправила подол платья и протянула руки к мужу, который только что вытащил из духовки порцию пирожных собственного приготовления.