Медина Мирай - Межвремье [litres]

Мистер Станли был высоким, не сказать, что крепко сложенным, с большими карими глазами и морщинами, придававшими его лицу немного старческий вид. Хотя он и выглядел старше своего возраста, это его не портило.

Тревис часто задумывался над красотой и обращал внимание на каждую отличительную внешнюю черту человека с тех пор, как его единственная подруга Дженн стала впадать в депрессию, утверждая, что она некрасивая.

– Ты очень красивая, – неоднократно повторял ей Станли.

– Но другие так не считают. – Ее рыжие кудрявые волосы слипались на щеках от слез. Она неуклюже, совсем как ребенок, вытирала мокрые дорожки кулачками и продолжала хныкать.

– Для меня ты красивая. – Тревис протянул ей платок. – Тебе ведь важнее мое мнение, нежели мнение других людей?

Дженн задумалась: стоит ли верить лучшему и единственному другу? Может, он говорит это из жалости?

Но выражение его лица, тон, голос, эти мягкие движения пальцами, когда он заботливо вытаскивал салфетку из пачки и протягивал ей, не давали повода усомниться в искренности его слов.

Но она все упрямилась:

– Ты так говоришь потому, что жалеешь меня.

– Я так говорю потому, что это правда.

Глаза Дженн засияли. Она неуверенно приняла бумажную салфетку и вытерла слезы, вздыхая с облегчением. Она заставила себя улыбнуться и сказала:

– Когда я плачу из-за этого, я точно выгляжу страшной.

– С этим не буду спорить.

Вспоминая этот маленький эпизод, ставший очередной ступенькой на пути к их полному доверию, Тревис не мог сдержать улыбку. Он мог верить Дженн. Он любил ее как лучшего друга, но чувствовал ее особенную любовь к себе и не знал, что с ней делать.

На следующий день фотографии разлетелись по всей школе. Тревис не пришел. Он гулял по самым малонаселенным районам Лимерика, молясь, чтобы его не заметили знакомые родителей.

Телефон вибрировал чуть ли не каждую минуту от поступающих сообщений его одноклассников. Одни спрашивали, правда ли это, другие же сыпали унижениями. Тревис не отвечал никому.

Последнее сообщение пришло от мамы, которая, очевидно, узнала обо всем от классного руководителя. Но сын не стал читать его. Вместо этого он выключил телефон.

Он не видел смысла в том, чтобы отрицать правду.

«Никто мне не поверит».

Родители любили его, но верили фактам, а не словам. И если факты говорили против их сына, они принимали меры против собственного желания. Просто так устроены взрослые.

– Никто мне не поверит, – шептал Тревис, сидя на детской площадке.

Вдруг над ним нависла тень.

Тревис вернулся бледным и слабым. Незнакомец из кафе помог ему добраться до входа в дом. Там их встретили друзья.

Иона набросилась на папу с крепкими объятьями, следом подоспели и Андерсен с Амелией. Ларалайн смотрела на них с раскрытым ртом. Мысль о том, что этих детей вырастили мужчины, до сих пор не укладывалась в ее бедной голове.

Она была человеком строгих правил. Одежда, обнажающая руки и ноги, каблуки-шпильки, косметика – все это ей чуждо. В городе во время прогулки она видела женщин в шортах, брюках, джинсах, майках, топах и искренне недоумевала, как им позволили так вырядиться.

«Оденься я в такое – меня бы тут же засмеяли».

– Как ты? – спросил Кален у Тревиса.

– Все хорошо, – солгал тот. Казалось, его вывернет наизнанку. Он изредка поглядывал на отца Ионы, и тот с опаской посматривал на него в ответ.

– Спасибо, что позаботились о нем, – поблагодарил его Санни.

– А. Без проблем, да.

Он поспешил на второй этаж, не оглядываясь. О его присутствии теперь напоминал лишь сладкий запах корицы, не успевший выветриться из одежды.

Андерсен снова нахмурился, обращаясь к Амелии:

– Что это с ним?

Девочка пожала плечами.

Все направились в гостиную и начали расспрашивать Тревиса о произошедшем, но ничего толкового он рассказать не смог.

– Ему нужен отдых, – заключила Иона, вставая с дивана. – Идем, я провожу вас в комнаты.

«Отличная идея», – одобрил Кален. Плечи затекали от тяжелого рюкзака с вещами.

Каждому выделили отдельную комнату на втором этаже. Иона расселила друзей и убежала вниз, встречать второго родителя, заверив, что горничная принесет каждому ужин в комнату.

Дело близилось к ночи. Калену совсем не хотелось спать. Он был взбудоражен предполагаемой предстоящей «встречей» с Альментом. Ему хотелось с кем-нибудь поделиться переживаниями и ожиданиями. Он встал с кровати, отодвинул передвижной столик с пустыми тарелками, выглянул в коридор, чтобы убедиться, что никого нет, и постучался к Ларалайн. Она была единственной, кому он мог что-то рассказать: тревожить Тревиса – дико, а трогать Санни после их разговора – опасно.

Дверь так и не открылась. Кален опустился на колени, заглянул в проем между полом и дверью, но ничего не смог разглядеть из-за выключенного света. Даффи спала блаженным сном.

От переполняющих его мыслей Хоулмз ощущал себя накачанным воздухом шариком, который вот-вот лопнет. Тогда он решился постучаться к Санни. Принц не открывал, а дверь оказалась запертой.

– Санни, это я.

Хоулмз был почти уверен, что друг не спит, а лежит в постели и упорно не обращает внимания на стук из-за неутихающей неприязни к нему. Или плачет и не хочет, чтобы это кто-то увидел.

«А ведь именно он сделал первый шаг к нашему знакомству, но потом я стал его пугать».

Иона все еще находилась внизу с родителями и, вероятно, рассказывала им о будущей вылазке в межвремье.

– Тоже не можешь уснуть?

От испуга Кален подпрыгнул и взвизгнул. Его покой потревожил Тревис.

– А ты почему не спишь?

– Не могу. – Он сжимал в руках подушку, в его глазах разрасталась пугающая пустота. – Только начинаю засыпать – и снова эти видения.

Он кивнул в сторону своей комнаты. Кален пошел за ним.

– Так почему не спишь? – спросил Станли, опускаясь на кровать.

– Все думаю об Альменте. Если честно, мне даже немного страшно. Он знает, что я жду встречи с ним. От этого зависит все. Ариану я больше не доверяю.

– Если не ошибаюсь, ты ему никогда не доверял.

Кален поднял брови и закусил зубами губы.

– Да, ты прав… Слушай, тебя не напрягает отец Ионы?

Тревис мгновенно понял, к чему клонит друг, и лицо его приобрело холодное выражение.

– Напрягает, но что я с этим сделаю? Возможно, я его уже видел там, в своем времени, поэтому такие глюки.

– Ты же сам говорил, что они у тебя столько, сколько ты себя помнишь.

– Знаю, но… возможно, те глюки не связаны с сегодняшним случаем.

Кален решил идти напролом:

– Что ты видел в своих видениях сегодня?

Короткое молчание стало первым ответом. Тревис закрыл глаза и зажмурился, пытаясь вспомнить.