Медина Мирай - Межвремье [litres]

Тревис принял руку:

– До скорого. И будь осторожнее. Все может быть не так, как думаешь.

– Не будь пессимистом! Я тоже по тебе типа буду скучать.

Тревис поднял руку, чтобы дать Калену «пять», но тот ударил его раскрытую ладонь кулаком и ухмыльнулся. Он все еще не мог поверить, что его близкий друг уже как несколько месяцев в земле. В земле. Черной пеленой покрылись светлые воспоминания о Санни. Не осталось больше места для скорби. Все равно его уже не вернуть. Он навечно заточен там, под ним.

Если бы Кален знал, что тогда в кафе видел друга в последний раз, то держал бы его за руку, ни на секунду не отпуская.

Кален лег на диван, выпил космическую жидкость и стал дожидаться момента, когда его разум и душа покинут этот мир и перенесутся к нему домой, к маме. Именно о ней сейчас стоило думать прежде всего.

– Очнись!

Голос пробудил в Калене смутные воспоминания, но из-за тумана в мыслях он не смог разобрать, кто говорил.

Первое, что он осознал, – невыносимая боль в голове, словно что-то внутри пыталось раздавить его мозги.

Второе – нестерпимая тошнота, подступившая к горлу из-за затхлого запаха и отвратительного привкуса космической жидкости.

Третье – затекшие руки, завязанные сзади.

Ему посветили фонариком в лицо. Хоулмз с трудом открыл глаза, но тут же зажмурился, прячась от света. Из его груди вырвался тихий стон. Он пошевелил пальцами, все еще плохо соображая, что происходит.

– А ты всегда не в себе после каждого путешествия по вселенным.

Кален понял, кто говорит. Свет переметнулся на пол. Впереди противно заскрипел стул.

– Т-тревис?

В ответ усмешка и злобная улыбка.

Юноша выглядел иначе: вместо рубашки с жилеткой – футболка и кожаная куртка, вместо брюк – разодранные серые узкие джинсы, вместо классической обуви – кожаные темные кеды, вместо привычной прически – слегка взлохмаченные волосы, откинутые вправо, и открытый лоб.

Кален вновь зажмурился.

«Может, мне снится сон, в котором я в параллельной вселенной?»

– Эй. – Тревис направил свет фонарика ему в лицо и услышал недовольное шипение. – Давай просыпайся.

– Что? – Кален попытался высвободить руки, но они были намертво связаны толстыми веревками за спинкой стула. – Зачем ты связал меня? – Он огляделся. Вокруг лишь деревянные стены старого ангара. – Где мы?

На лице Тревиса не прекращала играть злая усмешка. Калену потребовались секунды, чтобы понять происходящее:

– Т-ты… ты не Тревис. Ты – он другой, из прошлой жизни.

По всему ангару разнесся оглушительный смех. Станли хлопнул себя по колену, издал последний смешок и ответил:

– Ну ты и дурак! Я считал тебя на капельку умнее, хомячок.

– Не переживай. Все хорошо…

– Ты совсем тупой?

Кален не успел осознать, когда левая щека налилась болью и кровью от удара. Он не издал ни звука и с широко распахнутыми глазами смотрел в пол.

Тревис отошел от него, потирая руку:

– Давно мечтал это сделать.

Когда огонь на лице от удара стал распространяться по всему телу и отдавать пульсирующей болью в голове, Кален пришел в себя и злобно выкрикнул:

– Да что с тобой? Что происходит?!

– Неужели ты действительно не понимаешь?

– Ты сошел с ума!

– Нет. – Тревис опустился перед ним на колени. – Я не сходил с ума. Я с самого начала был таким.

Ответ эхом звучал в голове.

Нет. Не может быть. Тот Тревис, которого он знал все это время, был… таким? С самого начала?

– Я поменял космические жидкости, и мы с тобой очутились в настоящем. Ионе повезло, что ее выбросило в другом месте, иначе пришлось бы ее… – Он провел пальцем по шее.

Надежда на то, что все это – сон, еще теплилась едва заметным, но угасающим огоньком.

– Ты… ты спятил.

Станли обреченно вздохнул, готовясь к долгому разговору и объяснению на пальцах. Он опустил руки на пояс и стал расхаживать вокруг своего узника. Наконец он остановился перед стулом, поставил его задом наперед и сел, закинув руки на спинку.

– Помнишь, я рассказывал тебе историю о парне, который покончил с собой ради спасения возлюбленного? Его звали Трой Маклин.

Кален затаил дыхание:

– Только не говори мне, что…

– Это я и есть. Трой Маклин, а в этой жизни Тревис Станли. Я окончательно вспомнил об этом после пребывания в пятом королевстве. И, говоря, что я с самого начала был таким, как сейчас, я имел в виду прошлую жизнь. Да и эту – тоже. Просто мое новое невинное «Я» не знало правды.

Калену хотелось стереть пот со лба, но руки затекли и болели от веревок.

– Я уже рассказывал, что с детства меня посещали странные видения. Вот только основную часть своей прошлой жизни я стал вспоминать не в этом времени, а еще в четырнадцать лет. То есть прямо сейчас, по меркам настоящего.

Но здесь вспомнились самые шокирующие моменты: убийство родного отца, избиение мужчины насмерть и скармливание мяса с осколками стекла прислуге. И для меня это было так обыденно, что я почти ничего не чувствовал. Кроме удовольствия.

В этой жизни у меня были так называемые друзья, семья, все как у всех – и все прекрасно. В прошлой жизни у меня были деньги, но не счастье. Ни в семье, в которой ни один человек не был мне родным, ни среди друзей. Меня обманывали приемные родители, а сами уделяли все внимание своему родному сыну. Тогда я не понимал, почему они любят его больше меня.

А потом я встретил Ангелу – будущего отца Ионы. Наблюдал за ним, изучал, и в какой-то момент он запал мне в душу. Но вот проблема: мы находились по разные стороны. Он не совсем обычный человек. В его жилах течет кровь представителя времени и представительницы пятого элемента. После смерти приемного отца мне нужно было завершить его дело и поймать Ангелу. Мне уже было плевать на планы компании – я лишь хотел убить его. Я поймал его, но проиграл. Меня посадили, и за то время, пока сидел, я окончательно понял, что… влюблен. Меня выпустили и приказали помочь ему в обмен на свободу.

Я продолжил наблюдать за ним, скрывая чувства. Они были пугающими, отвратительными и в то же время прекрасными. Я боялся их. В итоге, когда настал час икс, я спас его ценой своей жизни и был признан героем, благодаря чему переродился.

Тревис нервно мял руки.

– Я… когда все это вспомнил, захотел обернуть время вспять. Я начал смотреть на Иону, его дочь, под другим углом. Я возненавидел ее, не мог спокойно смотреть на нее, не испытывая острого желания зарезать.

Да, мой характер изменчив, но быть добрым и отзывчивым, каким я был до пятнадцати лет в этой жизни, куда сложнее, чем быть таким, каким я был в той жизни. И я выбрал старый путь потому, что иначе не смогу достигнуть главной цели.

Кален боялся раскрыть рот, чтобы спросить об этой цели. Он смутно догадывался о ней.