Медина Мирай - Межвремье [litres]

– Не смеши. Нужно было ударить меня бутылкой по голове. Ты едва стоишь на ногах. Даже если выберешься, не сможешь добежать до трассы, не говоря уже о городе.

– Знаю. Еще не настолько выжил из ума.

Кален подошел к деревянной стене ангара и разбил о нее бутылку. Десятки мелких и крупных осколков со звоном упали на землю, вода пролилась ему под ноги. В руке осталось горлышко с разящими и острыми как бритва концами.

Тревис шагнул назад, осознав его задумку.

– Насколько помню, все твои планы покатятся по наклонной, если я умру сейчас, – Кален не сдержал злорадной улыбки. Голод и предвкушение победы пожрали остатки его рассудка. – Если я зарежу себя и умру от кровотечения, тебе придется несладко.

– Ах ты… Умрешь вместе с Настоящим, и миру конец.

Но Кален не воспринял его глупое замечание, ткнув остатками бутылки в вены на левой руке.

– Стой! – Тревис протянул руку. – Чего ты хочешь?

– Отпусти меня. Пойдешь следом – я себя убью. Попробуешь схватить – я себя убью. Даже если выйдешь из ангара – я себя убью.

Тревис стоял не шелохнувшись.

– Хорошо.

Он открыл дверь и отошел в сторону, пропуская Калена. Он мог услышать учащенное тяжелое дыхание своего пленника. У Тревиса рвался смешок от предвкушения забавного провала, но ужасающая выносливость Калена довела его не только до двери, но и до протоптанной развилки, откуда виднелась трасса. Лишь одного боялся Тревис: что Кален потеряет сознание и свалится прямо на злосчастный осколок.

– Ты не дойдешь, – прошептал он ему вслед.

Кален брел между деревьев. Чем реже они становились, тем больше он осознавал: трасса близко. От холода покалывало бок и гудела голова. Каждый новый шаг давался через нечеловеческие усилия. В какой-то момент только хруст веток под ногами напоминал ему, что он еще в сознании. Если предел человеческих возможностей существует, Кален его давно достиг.

Перед ним показалась трасса. Измученный усталостью, Кален ликовал недолго: он не мог вспомнить, в какой стороне город. Выйдя из леса и приглядевшись, он не заметил рядом ни одного здания. А значит, дом далеко.

«Я не дойду».

Желание сбежать сменилось отчаянием. Свобода была так близко и одновременно далеко, что ком обиды встал у него в горле, а на глазах выступили горячие слезы, скатившиеся по холодным щекам.

«Я даже не смогу вернуться».

Кален упал на колени и лег на землю. С ладони на него смотрел несчастный, теперь бессмысленный кусок бутылки. Даже покончить с собой он был уже не в силах.

Следом пришел долгожданный сон, и родилась очередная крохотная надежда на встречу с Самнией.

«Пожалуйста, вытащи меня отсюда».

Прежде чем искать Калена, Ариан приступил к поискам Ларалайн. К счастью, благодаря подсказке Самнии отыскать ее было не так сложно, а вот справляться со смрадом темных закоулков города, в котором она жила, – невыносимо.

«А ведь когда-то я сам жил на улице». Воспоминания о тех черных днях были запрятаны настолько глубоко, что Ариан помнил лишь факт их наличия.

Выскользнув на улицу, заполненную людьми в одеждах грязных тонов, он почувствовал растерянность. Крохотный кусочек воспоминаний из детства пронзил его сердце, а перед мысленным взором предстал он сам, маленький и лишенный надежды, сгорбленный и потрепанный жестокими улицами неродного городка, на которых неряшливые женщины производили на свет отвратительных кричащих созданий и на которых можно было наткнуться на чьи-нибудь прогнившие червивые останки и прочую тошнотворную, не убираемую никем грязь.

Ариан рос среди этого и должен быть благодарен Ларалайн за то, что она поселилась в городке почище, хоть лица многих идущих навстречу прохожих и были чумазыми.

Близился конец дня. На черном рынке, мимо которого предстояло пройти, торговцы прощались с последними покупателями и складывали в мешки непосильно нажитое или бесстыдно украденное.

Ариан ощутил невыносимую тошноту. Не столько оттого, что видел и чувствовал, сколько от мысли, что, пока он, некогда бездомный мальчишка, живет в своем дворце, другие люди, проходящие мимо, бесцельно прожигают свою жизнь, весь день торгуют, платят налоги, гибнут от болезней или умирают своей смертью в одиночестве. И ведь после них ничего не останется. Они исчезнут все, и современники будут помнить лишь о сотне из тех миллионов, что прошли свой недолгий путь по этой земле.

Размышления стали угнетать Ариана. Конец им положил показавшийся за углом дом, принадлежавший Ларалайн. Небольшой в ширину и длину, но двухэтажный, с кирпичной отделкой и парой клумб, засаженных цветами. Владения принцессы пятого королевства были огорожены высоким забором из железных прутьев с острыми концами.

К удивлению Ариана, калитка оказалась открытой. Он заметил свет в одном из окон второго этажа.

Войдя в дом через открытую дверь, он услышал:

– Лара, хватит противиться судьбе. Ты не можешь прожить остаток жизни, скорбя по своему мужу!

– Ларой мог меня называть лишь он!

«Точно. Ведь она вернулась впопыхах, узнав о его смерти в результате болезни».

– К чему все это? Отбрось наконец свою гордыню! – не унимался мужской голос, и Ариан, различив нотки угрозы в его тоне, ускорил шаг, почти бесшумно приближаясь к лестнице.

– Не подходи ко мне! Благодарю за то, что помогал мне в организации концертов, выбивал для меня пару песен в свободную минуту, но мы лишь коллеги, Морган, не более.

– Хочешь сказать, ты не замечала моих знаков внимания? Цветы, подарки, дорогие духи, изготовленные специально для тебя одним из лучших парфюмеров города. – Послышались крадущиеся шаги.

Повисло молчание.

– Если я женщина, это не значит, что меня можно просто взять и купить. Это так не делается.

Голос Ларалайн звучал строго, но Ариан чувствовал в нем нарастающий страх, словно девушка знала, что ничем хорошим этот скандал не кончится. А тем временем он уже почти бесшумно поднимался по витиеватой лестнице.

– Ты права, – следом за словами – звук двух громких резких шагов. – С некоторыми приходится действовать иначе.

Ариан услышал протяжный крик Ларалайн. Ему хватило пяти шагов, чтобы добраться до двери, из щели в которой исходил свет. Потасовка, длившаяся секунды, была прервана звоном, и, когда Ариан распахнул дверь, пожилой мужчина лежал на полу с окровавленной головой, а рядом, дрожа и сжимая в руке горловину вазы, стояла Ларалайн. Она выпустила ее из рук и зажала рот, сдерживая новый крик ужаса.

– Тише, успокойся, – Ариан принял ее в свои объятия, но вдруг понял, насколько это для него неестественно.

Пораженная его появлением Ларалайн тяжело дышала, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.