Медина Мирай - Межвремье [litres]

Думать о теме разговора Калену было стыдно до мерзкой дрожи, но он был уверен, что если не осуществит задуманное, то будет жалеть до конца жизни.

«Ты принимаешь правильное решение» , – поддержала его Мираджейн. С тех пор как условия сделки с ее стороны были выполнены, связь между ней и Каленом усилилась.

«Мне стыдно. Я чувствую себя предателем».

«И кого ты предаешь? – Сладкий смешок. – Кален, не забывай, что я стала частью тебя и многое чувствую. Я долго изучала особенности твоего характера и личных качеств. Они мне по душе. И ты сам мне по душе. Только поэтому я разрешаю тебе еще немного пожить спокойно».

«Не ври. Все дело в том, что сейчас не время для твоих развлечений».

«Ты раскусил меня. Если честно, ты и правда мне нравишься».

«Кстати, нам нужно будет вновь обсудить условия твоей двенадцатичасовой вольности».

«Прости, милый, но поезд ушел, как вы говорите. Я дала тебе право выбрать три вещи, которые ты мне запретишь. Ты назвал одну. На том и порешили».

Кален почувствовал, как покрывается холодным потом. Он услышал в голове звонкий смех.

«Я знаю, о чем ты сейчас подумал! Решил, что я начну без разбора вступать в интимные отношения».

«Вот именно! Раз уж ты так хорошо изучала меня, то должна знать…»

«Что тебя это физически не привлекает. Я знаю. Но меня-то привлекает. Все идет от головы, а двенадцать часов в день в ней хозяйничать буду я».

«Но мне такое совсем не нравится! Это ведь против моей воли. Это… практически изнасилование!»

«Сам виноват, что даже не вспомнил об этом. Кстати, ты уверен в том, что ты ас… асек… О, сколько же странных определений вы напридумывали за тысячу лет! Ты уверен, что это твое состояние не уйдет с возрастом? Уверен в том, что это не временно?»

«Нет, это не временно! Нет, это не пройдет! Так было всегда. Мне противно то, что кажется другим привычным. Если ты этого не понимаешь, то это еще не значит, что со мной что-то не так. И вообще не слишком ли ты разболталась? Смотрю, у тебя сегодня хорошее настроение».

«Просто я искренне восхищена тобой. По правде сказать, я в восторге. Ты довольно редкий экземпляр. Раньше таких как ты я съедала, только девушек. Какая же ты очаровашка! Даже жаль тебя, хомячок… Или ежик?»

«Тревис называл меня хомячком», – с болезненным теплом вспомнил Кален.

«Думаю, именно тогда ты ему и нравился. Хотя, если честно, я не уверена в том, что это чувство у него прошло… Ого, как у тебя внезапно забилось сердце!»

Кален едва не принялся отрицать ее слова, но пророчески предвидел долгую провокационную дискуссию на тему любви и принятия себя.

«Мы, кажется, говорили об условиях нашего сотрудничества».

«Мы, кажется, закончили говорить об условиях нашего сотрудничества еще полгода назад. Точка» , – передразнили его в ответ.

Разговор заходил в тупик. Кален знал, что сразу уговорить Мираджейн не удастся, но он не собирался сдаваться. Еще будет время для наступления.

Рейден проверил серебряные наручные часы. Суд состоится в двенадцать, меньше чем через полчаса. Он выступал в качестве представителя Ионы – важной свидетельницы.

«Встретимся после суда, как и планировали?» – написал ему прокурор Харрис.

Рейден нахмурился, набирая положительный ответ.

«Чего ты хочешь от меня?»

На этаж поднялась Иона. Она оглянулась, заметила толпившихся у дверей зала суда присяжных и сжала ручку сумки за спиной.

– Предложение Калена меня, если честно, шокировало, – вздохнула она, только встав рядом с отцом. – Неужели он согласен на такое?

– Он ведь уже все объяснил. И на суд не собирается приходить.

– Он будет ждать внизу, – Иона подняла на Рейдена задумчивый взгляд. – А почему именно ты выступаешь моим представителем?

– Почему не Ангела?

Если бы можно было обращать время вспять для исправления ошибок, Иона обязательно воспользовалась бы этим, чтобы стереть свой вопрос. Рейден смахнул челку с лица и спрятал руки с закатанными рукавами рубашки в карманы черных брюк. Он предпочитал одежду темных тонов едва ли не с рождения и сильно контрастировал рядом со своим мужем.

– Ситуация может стать еще более неловкой. Трою… Тревису сейчас и так плохо. Не будем на него давить. И на Ангелу – тоже. До сих пор не могу поверить, что проблемы не обошли стороной и тебя. Похоже, это у нас в крови попадать в передряги. Если бы Ариан…

– Пожалуйста, не упоминай его!

В голосе Ионы чувствовалась ядовитая горечь, взгляд серых глаз передавал глубокую душевную обиду, разъедавшую ее последние месяцы. Она хотела попросить прощения за резкость, но посчитала, что порой не стоит извиняться за свои чувства. Взрослым нужно напоминать, что не стоит их скрывать. А Рейдену это было необходимо всегда, ведь истинное его лицо видели лишь близкие. Для других он был холодным и недоступным. Хотите поболтать? Что ж, надеюсь, в теме разговора присутствуют слова «капитал», «сделка», «договор» или «деньги». Он вовсе не был жаден. Просто он был слишком разборчив.

– Знаешь, однажды Ариан очень круто перевернул наши с Ангелой жизни, – вдруг начал он, вглядываясь в каменные дали города за окном. – У нас был тяжелый период. Примерно в твоем возрасте. Если бы не он, быть может, мы с Ангелой разошлись бы, стараясь похоронить свои чувства. Иногда я задаюсь вопросом, что бы случилось, если бы мы расстались по глупости. – Он покачал головой. – Боже, не хочу долго задумываться над этим. Учитывая то, какими упертыми мы были тогда, все закончилось бы печально. Поэтому… я признателен Ариану.

Услышанное было для Ионы бесценным кусочком неизвестной ей истории. Она надеялась, что однажды услышит ее полностью.

– Я все же надеюсь, что, несмотря на все предательства, он любил нас.

– О! – Рейден закатил глаза. – Уверен, что тебя он точно любил. Ну хоть немного. Мы с Ангелой были слишком далеки от него.

– Все были… Ариан… – Иона закрыла рот рукой и всхлипнула. Рейден положил ей руку на плечо и придвинулся ближе, шепча:

– Ладно, все хорошо.

Он знал, что говорит неубедительно. Не любил, когда люди плакали рядом, ведь зачастую не понимал их страдания и был лишен искреннего сочувствия, пока сам не оказывался на их месте. Одновременно с тем он желал их успокоить. И не только потому, что рядом с плачущим человеком чувствовал себя неудобно, безучастно и просто эгоистом.

Иона прижалась к отцу сильнее.

– Ничего, – прорыдала она, – я ничего хорошего… не успела ему сказать. Последнее, что я испытывала рядом с ним, – это злость из-за того, что он запер меня в замке. Он хотел… меня защитить…

– Да, он любил тебя. Ты его правнучка.

– Если бы я знала… Господи, если бы знала!..