Медина Мирай - Межвремье [litres]

Тревис был раздавлен спасительной ложью. Он не мог выдавить ни единого слова «за» или «против». Поведение Ионы говорило о том, что происходящее не доставляет ей никакого удовольствия. С мокрыми от слез щеками она, вернувшись на свое место, больше не смотрела в его сторону вплоть до момента, когда ему дали последнее слово:

– Мне нечего сказать.

Это была единственная правда, которую он мог позволить всем услышать.

Тревис и не заметил, когда прозвучал долгожданный приговор. Шесть лет в исправительном центре за два преступления с неопровержимыми доказательствами и оправдательный приговор за то, чего он себе никогда не простит.

И все же родители были недовольны.

– Шесть лет за нападение на полицейских и ношение оружия, которое он даже не использовал?! – возмущалась миссис Станли, стоя перед адвокатом. – А сколько бы он получил, если бы этот наглый прокурор посадил его и за убийство, которое наш сын не совершал?

Миссис Уокер поспешно собирала документы в свой кожаный портфель.

– В общем? Столько же, сколько ему сейчас лет. Я сделала все, что было в моих силах. Вы можете обжаловать приговор и попробовать добиться для Тревиса разрешения посещать дом в выходные раз в месяц. Я помогу вам с этим. В конце концов, благодаря тому, что он несовершеннолетний, суд приговорил его не к тюрьме, а к исправительному учреждению. Там гораздо легче, и ваш сын выйдет к двадцати одному году, когда начинается тюремное заключение, которого он избежит.

Миссис Станли отступила, признавая, что могло быть и хуже. Но даже год, потерянный в заключении, был для ее сына жестоким приговором.

– Господи… – она поднесла кулак к губам, – что же ты наделал, Тревис?

Кален ждал у выхода из здания суда. Присяжные переступали порог гуськом. Иона замыкала колонну. Пустым взглядом она прошлась по небольшому дворику и медленно, собираясь с мыслями, объявила:

– Ему дали шесть лет в исправительном центре.

Кален сглотнул.

– Что такое?

– Это много, да?

– Это не так много, как он мог бы получить, если бы не ты, – Иона скрестила руки на груди.

План Калена не нравился ей с самого начала, но лишь по той причине, что он полностью состоял из вранья.

– Где Рейден?

– Он еще там. Сказал, что ему нужно поговорить с прокурором. Этот мужчина без весомых доказательств пытался посадить Тревиса и за… третье преступление. А под конец объявил, что я сама могу быть причастна к этой трагедии.

– Прости, что подставил тебя.

– Ничего. Огонь уничтожил все доказательства, – Иона поежилась от холода и сложила руки на груди. – Думаю, вам с Тревисом нужно поговорить.

– Когда все уляжется. А пока нам пора в межвремье. Иначе опоздаем.

– И о чем вы хотели поговорить?

Харрис закрыл дверь в кабинет и прошел к столу, указывая на небольшое кресло из искусственной кожи рядом со стеллажом, забитым толстыми папками. Рейдену хватило пары секунд, чтобы оценить достаток прокурора. С полок на него смотрела уродливая горгулья, часы обнаружились над рабочим местом, дверью и даже на столе, в центре левой от входа стены висели многочисленные грамоты в блестящих рамках, а в центре – фотография Харриса с каким-то почтенным пожилым мужчиной в костюме.

Рейден принял безмолвное предложение сесть. Он подался вперед, склонившись над коленями, и сложил пальцы в замок.

– Злы из-за того, что я подозреваю вашу дочь в соучастии?

– А как бы вы себя чувствовали на моем месте?

– Да, это крайне неприятно, – Харрис кивнул, перебирая бумаги. – Но такова моя работа – всех подозревать. В любом случае дело я выиграл отчасти. Доказательств в причастности Тревиса, признаюсь, и правда было не так много, а ваша дочь – больше пострадавшая, чем свидетельница, поэтому от вас отстанут, но дело продолжится. К тому же я знаю, что вы не даете своих родных в обиду.

– На что вы намекаете?

– Я немного порылся в вашем прошлом. Девять лет назад не вы избили того извращенца?

Рейден покачал головой, не сдержав злой усмешки.

– Потрясающе! Если вы хорошо «рылись», то должны знать, что я не имею к этому делу никакого отношения. Да, я был в ярости, но к чему мне подвергать свою семью новой опасности, сев в тюрьму из-за какого-то извращуги? Который и без меня подох.

– Убедительно.

Харрис подошел к кулеру в уголке кабинета. После пары глотков из полного стакана воды он отправил его в урну и резко развернулся, смотря на Рейдена так, словно видел его впервые.

– Жаль, что тот парнишка, сын убитой, не был на суде.

– Вы бы и его задушили своими провокационными вопросами? – Рейден положил руки на подлокотники. – Вы позвали меня, чтобы разозлить еще больше?

Харрис застыл. Услышанное оцарапало его самолюбие. Он не любил, когда с ним говорили приказным тоном. На секунду он забыл, кто здесь главный, отметив удивительную способность Красса даже в проигрышной ситуации подстраивать собеседника под себя.

– Я знаю, что пятнадцать лет назад ваша семья перенесла еще одно тяжелое испытание. Только родившийся, но уже мертвый ребенок – большая трагедия для любой семьи. Тяжелее, думаю, было только Мишель Тернер, которая и родила мертвого малыша. Большой стресс для женщины.

– И не только, – шепнул Рейден. Он ненавидел, когда чужие люди беспардонно лезли в его жизнь, вытаскивая на свет то, что он хотел бы спрятать навсегда.

– Надеюсь, я вас никогда не пойму. У меня только один ребенок, мистер Красс, и мы с женой ждем второго, – тон Харриса стал теплее и снисходительнее, будто только что говорил совсем другой человек. – Мы с вами похожи. Вы тоже всюду носите с собой маску. Разумеется, так делают все люди, но наши маски такие отпугивающие, а эмоции на них так отличаются от наших настоящих, что мы с вами, пожалуй, могли бы войти в отдельную категорию лицемерных людей.

– Это вовсе не лицемерие. Это безопасность. Иногда приходится лгать и разбрасываться фальшью, чтобы обезопасить себя и тех, кто тебе дорог.

– Вы правы, – Харрис указал на него пальцем. – Так думала и Мишель Тёрнер, когда меняла имя на Алису Хоулмз и переворачивала свою привычную жизнь, чтобы скрыть настоящую историю рождения своего ребенка – Калена. Вашего с Ангелой сына.

Рейден затаил дыхание.

– Ч-что?

Харрис с сожалением кивнул.

– Вы не ослышались. Кален, тот зеленоглазый мальчишка с черными волосами, который неплохо дружит с Ионой, – ваш ребенок.

Рейден громко сглотнул. Руки его задрожали. Он вспомнил о необходимости дышать, лишь когда воздух в легких закончился. В жилах вместо крови словно текла раскаленная лава. Большая часть сил ушла на осознание услышанного. Остатков хватило на горькое:

– Д-да как такое возможно?

– Вы видели тело умершего ребенка? Он был не ваш. Мишель нарушила не один закон, проворачивая этот обман. В последний момент в ней, очевидно, проснулся материнский инстинкт, и она не пожелала отдавать второго ребенка вам.