Анастасия Соболевская - Пояс отчуждения [litres]

– Его, – подтвердила она. – Когда он его подписал?

– Несколько дней назад, и получил оплату, согласно чеку.

«Чёртовы апельсины».

– По этой причине, когда госпожа Сантери узнала, что в больнице после взрыва оказался оплаченный подопытный, она подняла на уши половину города, представляете?

– Позвоните ей!

– Сейчас у неё есть более важные дела, чем ваши истерики.

– Я имею право…

– Сейчас вы имеете право только на то, чтобы слушать. У Авроры Сантери с вашим отцом как с главным инициатором и заказчиком её разработок существовал достаточно долгий взаимовыгодный союз, и если чьё-то мнение в данной ситуации менее всего интересно, так это ваше. Так что настоятельно советую смириться и снизойти до благодарности – благодаря ревинтолу ваши лёгкие ещё не похожи на тряпку, хотя я не силён в медицине, так что советую вам заткнуться и наслаждаться статусом нового члена нашей большой дружной семьи.

– Я не хочу быть частью вашей семьи!

– Я тоже не хотел, чтобы вы становились её частью. Вы эту сыворотку даже не заработали, как, к примеру, ваш брат. Просто ваша врождённая переносимость ревинтола и ваш общий с К… К… как его?

– Кай!

– И ваш общий с Каем банковский счёт утёрли нос остальным претендентам на «Ундину». Итак, – деловито продолжил посланник Пирамиды, – немного о том, что вы пропустили. Из воды вас вытащил рабочий, который до взрыва латал дыру в полотне моста, или что он там делал?.. Впрочем, неважно. Сначала врач скорой помощи решил, что вы мертвы, потому что у вас не было пульса, но его младший помощник заметил, что ваши зрачки всё ещё реагируют на свет. Подержи он фонарь у вашего глаза чуть меньше, и вас бы отправили в морг, но кому-то в этот день повезло, пара секунд и внимательность чужого человека спасли вас от вскрытия. Вас пытались реанимировать, но ваше сердце останавливалось, насколько мне известно, дважды. Когда вас привезли в эту палату, люди генерала Бранда уже были тут и наводили ужас на местных врачей, а полковник Скарп чуть не вытряхнул душу из фельдшера, который вас привёз, справляясь о вашем здоровье. Но никто не давал утешительных прогнозов из-за полученных вами травм и времени, что вы провели под водой, и тогда Аврора распорядилась вколоть вам ревинтол. Прошу, не надо мять простыню, она тут ни при чём. После введения сыворотки ваши показатели резко поползли вверх, и вуаля – спустя меньше суток после прогулки к покойному папочке вы можете дышать без трубки. Даже сорняки не могут похвастаться подобной живучестью. Я бы похлопал, но мне не позволит воспитание – это же не ваша заслуга, а Авроры, Сели Аяр и её лаборантов. Вы же остались живы только благодаря стечению обстоятельств.

– Какой же вы подонок.

– Отец учил соответствовать миру, в котором мы живём.

– А покупать шмотки стоимостью с чей-то дом на фоне всеобщего голода вас тоже папочка научил? – мгновенно ощетинилась Айла.

– Нет, это у меня от мамы.

Новый приступ мигрени заставил её глаза сомкнуться, она сжала голову руками.

– Я хочу увидеть брата, – застонала она. – Где он?

Вопреки ожиданиям Роман не стал ей перечить.

– Я распоряжусь, чтобы вам предоставили списки.

– Какие ещё списки? – Внутри пострадавшей снова проснулась злость. – Где мой брат?

– Я понимаю, что вы чувствуете сейчас, – мой совет вам не нервничать. Ваша нервная система только что пережила сильнейшее потрясение, не нужно рвать её на части ещё раз. Только себе навредите. Не портите мне отчёт.

Айла попыталась возразить, но мужчина властным жестом приказал ей закрыть рот и встал.

– Тихо. – В его голосе прозвучало что-то, что заставило девушку прикусить язык. – Я сказал, что вам дадут список. А пока на этом всё. Успокойтесь.

С секунду Айла оторопело глядела на Вольски, а потом выкинула вперёд руку и схватила его за рукав.

– Да что вы в этом понимаете?! – прошипела она. – Успокоиться? Да вы хотя бы раз были на моём месте?

Вдруг, как из-под земли, между ними возник военный, что дежурил у двери, и остановил её, жёстко усадив обратно на койку. Роман спокойно поправил рукав.

– Нет, не был. И мне ни к чему.

Он набросил на предплечье пальто и вышел в коридор.

У стойки дежурного стояли и что-то обсуждали медсёстры и врач.

– Вы её принимали? – спросил Роман, подойдя к медперсоналу.

– Да. – Врач посмотрел на Романа сквозь очки. – Я попросил вам позвонить. Ревинтол ей помог?

– Без сомнений, – ответил Роман, поправляя узел галстука. – Проследите за ней до отправки в «Мэссив Генетик». Аврора вздёрнет меня на фонарном столбе, если дочь Адлера сбежит.

– Прослежу.

Роман не стал утруждать себя благодарным кивком и направился к выходу, но, вспомнив обещание, обернулся.

– И да, дайте ей список погибших, – он прикинул что-то в уме, – где-то через час. А потом накачайте снотворным.

Томительное ожидание продлилось не больше часа, но каждая секунда для Айлы тянулась так долго, что становилась мучительной. Неведение – один из самых изощрённых видов пытки. Айла прислушивалась к шагам за дверью и все глаза проглядела в коридорное окно, но врачи с бумагами в обнимку шли мимо. Десять минут, двадцать, тридцать… Потом в палату зашёл врач с глубокими морщинами на лбу. Он что-то говорил, но Айла его не слушала и только и смотрела, что на бумагу с именами у него в руках. Она без спросу выхватила листок и пробежала по нему глазами сверху вниз. Айла не сразу поняла, что имя её брата было среди них. Надежда предательски вспыхнула в её сердце, а потом с болью угасла, когда она вчиталась в имена ещё раз. Третья снизу строчка с именем и датой рождения – сухие данные для статистики. Горькие слёзы полились из глаз Айлы, и она не стала сопротивляться новому уколу успокоительного, который последовал сразу после того, как врач забрал у неё список. Он промямлил что-то про соболезнования, подкрепил слова дежурным прикосновением к плечу пациентки и остался стоять рядом, пока она под действием ударной дозы лекарства не уснула.

Проснувшись, Айла почувствовала внутри себя тяжёлую пустоту. Так уже было, когда сначала умерла мама, а потом погиб отец, и с каждым разом это оглушающее чувство резонирующего внутри вакуума становилось сильнее. Время ничего не лечило – просто прятало глубже, и теперь чувство утраты прорвалось наружу и ударило в самое больное место. Снова заболело там, где, казалось бы, уже давно остались только шрамы. Будто где-то глубоко внутри с тупой тягучей болью сжалась тугая ржавая пружина. К горлу подкатила тошнота, которая заставила её отказаться от обеда и ужина.

– Она заморит себя голодом, – шептали в коридоре медсестры. – И так уже кожа да кости. Посмотрите. И рвёт её каждые пять минут…