Анастасия Соболевская - Пояс отчуждения [litres]

– И как его хотят наказать?

– Это не должно иметь для вас никакого значения.

– Не буду я это подписывать. – Внутри Айлы будто всё закипело от негодования.

По пухлым губам Рошера скользнула зловещая ухмылка.

– Что ж, ваше право.

Он нажал какую-то кнопку на экране планшета, и в углу заявления появилась подпись Айлы.

– Что?! Да как вы?!.. – Адлер вскочила с места, едва не опрокинув стул.

Какая-то медсестричка с лангеткой на руке в замешательстве уставилась на девушку и подполковника.

– Будем надеяться, что в следующий раз вы будете умнее.

Рошер свернул планшет и кивнул двум охранникам, которые, повинуясь молчаливому приказу подполковника, сопроводили Айлу в одиночку.

– Не знал, что её нельзя сбрасывать с крыши, – с подчёркнутым безразличием произнёс Доминик, глядя перед собой в белый потолок медицинского бокса, куда Аврора в приказном порядке сказала ему явиться для сбора крови. – Она не выглядела напуганной.

– Как тебе не стыдно? – пожурил его разочарованный голос профессора Аяр, доносившийся из динамиков.

– Поверь, мне стыдно за другие вещи, – ответил Доминик и прикрыл глаза, поправив эластичную повязку, которая прижимала к внутреннему изгибу его локтя тонкую прозрачную трубку, по которой в подвешенный под кроватью контейнер стекала кровь. Сели собрала почти пятьсот миллилитров для новых опытов, и Каан уже начал чувствовать привычное головокружение.

– Твоя рука могла не выдержать её веса, а это привело бы к падению, ты это понимаешь?

– Я бы её не отпустил. Я знал, что делаю.

– Доминик, у Айлы боязнь высоты, – пыталась вразумить упрямца Сели. – Она могла не выдержать стресса. А это может исказить все её показатели.

– Так вот что тебя беспокоит?

– Правила «Мэссив Генетик» запрещают…

– Я знаю, что они запрещают, – отмахнулся Доминик. – Ты лучше скажи, как там Джойс? Видел её сегодня в столовой. Почти ничего не съела.

– Я не могу разглашать эту информацию, ты же знаешь.

– Ой, да брось.

Профессор Аяр тяжело вздохнула.

– Сели?

– Ей хуже, Доминик. Лёгкие продолжают отказывать. Я прописала ей дигнатон и проповин дважды в день, но эффекта никакого. Если так и будет продолжаться, ей заменят лёгкие ещё до Нового года. И она стала многое забывать. Сегодня утром, например, она не могла вспомнить пароль от своего компьютера.

– Она и раньше была рассеянной.

– Ты не хуже меня знаешь, что это не рассеянность. Она набирает свой пароль несколько раз в день уже несколько лет подряд. Это всё равно что забыть дату своего рождения. У неё не сработала даже мышечная память.

– А что Аврора?

– Сказала брать у тебя кровь для новых формул.

Они замолчали, было слышно только, как работает вентилятор компьютера.

– Ты бы к ней не привязывался, – первой нарушила молчание Сели.

– А кто сказал, что я к ней привязан?

– Мы не слепые.

– Мы просто общаемся. Врачей она видит чаще, чем собственную мать, парень, который ей нравится, старается, как ты выразилась, «к ней не привязываться», а отец делает вид, что её вовсе не существует. Я один считаю, что это неправильно?

– Доминик…

– Вместо того чтобы учить меня жизни, лучше бы принесла мне сюда сигаретку. Курить хочу до чесотки.

– Госпожа Сантери запретила тебе курить.

– А я думал, её псы перетряхивают мои вещи в поисках украденных серебряных ложек.

– Это тебе же на благо. Когда ты куришь, учащаются твои приступы.

– Будто ей не плевать.

– Мне не плевать.

– Конечно, ведь мои приступы влияют на качество сывороток.

– Если ты не прекратишь добывать сигареты, Аврора рассмотрит вопрос о взыскании.

– Правда? Тогда Аврора может меня сразу уволить. Я уйду из Пирамиды даже не обернувшись.

Женщина на пару минут замолчала, будто давая Доминику время подумать над собственными словами.

В комнате, где она обычно сидела вместе с другими психологами, которые считывали показания «ВЭСПЕР» с мониторов, на этот раз было пусто и тихо. Кривая эмоциональных показателей эвдонца змеилась на мониторе.

Аяр нажала кнопку расшифровки данных.

– К-17-34-05, – тихо зачитала данные «ВЭСПЕР». – Показатели в норме, за исключением небольших эмоциональных отклонений, которые говорят о раздражении. График полиграфа указывает на ложь, когда подопытный говорит о своём равнодушии.

Конечно же, он врал. Это было ясно и без машины. Сели Аяр заметила на графике монитора резкий скачок синей кривой, отвечающей за эмоциональный фон Доминика.

Сели включила переговорное устройство.

– Как ты себя чувствуешь?

– Курить хочу, сказал же, – огрызнулся капрал, не открывая глаз, и положил ладонь на смуглый холодный лоб. – И спать. Сколько тебе ещё нужно моей крови?

– Ещё миллилитров сто.

– Голова кружится, будто я на долбаной карусели.

Он перевернулся на бок и попытался устроиться на подушке поудобнее.

– Может быть, тебе включить звуки леса? – предложила она. – Ты поспишь.

– Смеёшься? – Доминик закрыл лицо рукой. – Я половину жизни провёл в лесу. Слышать его больше не могу.

Он лежал в тишине, отсчитывая про себя последние минуты своего заключения в белой пыточной камере, и иногда его дыхание прерывал резкий прерывистый кашель. Несмотря на все запреты и постоянные досмотры, в ходе которых у непокорного капрала изымали незаконный табак, Доминик всегда умудрялся пронести в Пирамиду сигареты и выкуривал в день не меньше десятка. Но уж лучше так, чем когда в ответ на очередные санкции со стороны госпожи Сантери он и вовсе устраивал настоящую диверсию – доставал виски, по всей вероятности, там же, где брал и сигареты, и напивался до беспамятства накануне процедур, после чего его кровь становилась вовсе непригодной для новых исследований.

В комнате наблюдений появился Рошер.

– Всё в порядке, профессор? – спросил он, не сильно беспокоясь о подчинённом.

– Как сказать? Как обычно.

М’гату включил микрофон.

– Спите, капрал?

Синяя кривая медленно коснулась отметки нормы и двинулась вдоль неё.

– Что нужно, подполковник? – желчно поинтересовался Доминик.

– Решил, что вам не будет лишним узнать, что я час назад столкнулся в буфете с ньети Адлер.

Синяя кривая чуть дёрнулась вверх, как игла сейсмографа, которая уловила слабый толчок.

– Подопечная без разрешения прошла в кафетерий? – промямлил Доминик, не открывая глаз. – Какой ужас. Немедленно отправить её в одиночку на трое суток.

– Она написала заявление на имя Авроры, где описала то, как вы заманили её на крышу и пытались сбросить вниз.

Доминик оторвал голову от подушки.

– Она написала на меня жалобу?

– А вы думали, ваша выходка сойдёт вам с рук?

– Зараза, – тихо выругался капрал.