Элла Вольф - Гиллиус: светлая сторона. Книга 1 [litres]

– Богданыч, а может, ты чего мне в кафу подсыпал, а? И на самом деле сейчас я сижу посреди супермаркета и громко смеюсь? Скажи, что так и есть, скажи – и мне легче от этого будет. Бог мой, на небе три солнца, – прощебетал он и плюхнулся всем телом на травку. – Все, хороните меня здесь, я лишился рассудка…

Я завалился рядом, и мы уставились на хрустально чистое небо. Дух всего живого захотел нас повеселить или чтобы у Ивана окончательно съехала крыша и напустил на нас сверху золотые, переливающиеся между собой снежинки, которые медленно, словно маленькие балерины на сцене, кружились, падая на наши тела, и исчезали.

– Чтоб я сдох, – прошептал Иван. – Я вижу, как с неба сыпется конфетти.

Это были прекрасные две минуты. Мы были довольны, расслабленны и премного благодарны судьбе, что она привела нас в этот дивный мир.

– Ладно, пошли. – Я стал подниматься. – Нужно дойти до Водяного дворца.

Иван имел весьма странную, на мой взгляд, привычку. Он вытягивал вперед шею, как гусь, при этом сводя вместе лопатки. Такое секундное, никому не понятное телодвижение.

– Что это было? – однажды поинтересовался я.

Иван отмахнулся:

– Да, этикетка.

Невидимую этикетку на футболке сзади он поправлял, когда собирался встретиться с хозяином дома (задолжал по счетам); еще, когда увидел в витрине гарпун величиной с танк «Катюша»; дважды, когда проиграл в «автоматы» (еще одна его страсть); и однажды перед встречей с Ранкой (тогда мы два дня марафонили).

– Ага, этикетка, как же, – разоблачил я его.

Было странно видеть, как Иван «поправлял этикетку», когда мы стояли на краю водопада. Он спросил:

– Это тот, где можно дышать?

Я кивнул, смотря на его бледный вид:

– И чего ты напрягся? Вроде сопеть от страха высоты это не твое.

– Дело не в этом, Богданыч. – Он помолчал, потирая затылок. – Это сколько же рыбы там водится?

Тогда я узнал, что он «поправлял этикетку» еще и когда возбуждался. А после, хочу заметить, зная о моем страхе высоты, он схватил меня за одежду, и мы оба упали вниз. Я визжал, не смыкая век.

Слушайте, как я прикололся за это над Иваном.

Когда мой друг, окрыленный чудесами морскими, с открытым ртом все там разглядывал, я приметил стайку необычных рыб. Подозвал Ивана. Он был так удивлен, что можно, как собак, их гладить, что стал щекотать их брюшки, как щекотал бы розовые животы младенцев.

– В нашем мире за такую отвалили бы не меньше трех сотен, – подметил я. Это были рыбы с двумя хвостами. Они лениво крутились возле моего друга. – И это только за одну, – уточнил я.

Здесь в голове Ивана произошла революция. С одной стороны, он мог бы поймать несусветное диво (тем самым потешая свое эго), с другой – продать улов за ложку алмазов. Причем цену он мог набивать, пока его оппонент не свалится в обморок. От предвкушения такого мероприятия он сделался бледным, точно белила.

Он хватает одну рыбину, которая ближе всего была к его руке, и возбужденно горланит:

– По триста евро за грамм!

И тут рыба как завопит. Ее голос был похож на визг поросенка, который затем сменился женским сопрано. Откуда Ивану было знать, что водоплавающие на Гиллиусе тоже могли говорить? Я лично знал. И еще долго не мог утихомириться глядя на чуть не свихнувшегося друга. Как бы рыбина ни истерила, ее безумный взгляд не был таким безумным, как у него. Иногда я бываю мелочно-низким.

В адском водопаде с нами произошло еще кое-что. Хоть это событие и не играет ключевой роли, не рассказать о госпоже Жемчуг было бы преступлением. Еще мне нравится вспоминать приключения Ивана.

Иван греб в сторону огромной розовой раковины, в центре которой блестел жемчуг. Наверное, он не смог бы жить с мыслью, что ничего не прихватил со дна волшебного водопада. Проплыл несколько раз вокруг нее, словно голодная акула рядом со своей жертвой, и вскоре решился ей завладеть. Кстати, в большую половину несчастий втянул нас именно Иван.

Как только он дотянулся до жемчужины, раковина тотчас захлопнулась, чудом не переломив пополам его тело. Из-за нее показалась трупно-белая ручища, которая медленно ползла к моему другу, становясь все длиннее и больше. Вскоре показалось все тело огромной, жирной русалки. У нее были пышные груди, заточенные в необъятный бюстгальтер. Он был как два сшитых между собой парашюта.

– Кто вы такие, что осмелились обокрасть госпожу Жемчуг? – сказала она сухим, скрипучим голосом, словно он был заточен на несколько лет в темницу. – Или вы не знаете, что весь жемчуг на дне принадлежит только мне? – Затем она открыла рот, и наружу вырвался длинный язык. Он извивался, из глотки доносились шипящие звуки.

– Оу… – испугался Иван и давай разворачиваться. – Уходим!

– Не спеши, крабик! – Ее бледные руки в момент вытянулись, словно канаты, и схватили за шею Ивана. – Я еще не закончила с вами. – Она потянула его к себе и резко прижала к своему телу.

А затем наклонилась так, что извивающийся язык нависал над головой Ивана.

– Богданыч, б-братан, помоги мне! – взмолился Иван.

Он пытался выбраться из стальных объятий госпожи Жемчуг, но ничего не выходило.

– Неужели ты никогда обо мне не слышал, раз позволил себе посягнуть на мою собственность? – Она развернула Ивана лицом к себе и затем снова прижала.

Его голова застряла между двух ее раковин. Наверное, дышать ему было нечем, он издавал странные звуки.

Тут я не выдержал и заржал. Вид у Ивана был жалким.

– Госпожа Жемчуг, – сказал я, – отпустите моего друга, он первый раз здесь, толком ничего не знает. По незнанию допустил ошибку, с кем не бывает!

– Как я могу отпустить преступника? – Она болтыхала грудью влево-вправо, тело Ивана следовало за ней. – Он же противный воришка!

– Да не вор он, говорю же. Отпустите его, и мы решим эту проблему как цивилизованные. Ну не будете же вы причинять ему вред перед всеми рыбками, которые на вас смотрят?

К тому моменту стая любопытных рыб столпилась возле нас и уставилась на происходящее, словно на сценку из театра.

– Всегда можно договориться, – сказал я. – Госпожа Жемчуг, прошу вас, давайте договоримся.

Она наконец-то перестала трепать Ивана и освободила его голову из оков.

– Я дама почтительная, разговоры люблю, можно и договориться, раз настаиваешь, – пропела она.

Тут раскрасневшийся, жадно глотающий кислород Иван с круглыми ошалелыми глазами, будто повидавший самого черта, язвительно крикнул:

– Чего ты хочешь, старая ведьма?!

Да блин, Иван!

– Старая?! – заорала Жемчуг. Все рыбы-зеваки от испугу сразу удрали. – Ты кого назвал старой, мертвый ты краб?! – Она стала увеличиваться в размерах: надувалась, надувалась, как водяной матрас, и мне показалось, вот-вот могла взорваться.