Роберт Силверберг - Хроники Маджипура [litres]

Какое-то время Нисмайл всерьез надеялся, что его гость возвратится с бутылкой вина, но тот так и не появился. Любопытные существа, подумал он. Может быть, они гневаются, что он расположился на их территории? Или они надзирают за ним, опасаясь, что он своего рода первая ласточка надвигающейся волны людей-поселенцев? Как ни странно, он не чувствовал никакой угрозы. Метаморфов обычно считали опасными; конечно, они и на самом деле были беспокойными существами, чуждыми и непостижимыми. Повсюду ходило множество рассказов о набегах метаморфов на отдаленные человеческие поселения, и, без сомнения, меняющие форму питали и из поколения в поколение культивировали ожесточенную ненависть к тем, кто незваным явился в их мир, согнал их с обжитых земель и перевез в эти джунгли. Но при этом Нисмайл знал, что сам он является человеком доброй воли, что он никогда не причинял вреда другим, а просто-напросто хотел, чтобы его оставили в покое и позволили жить своей собственной жизнью, и потому полагал, что внутреннее чутье позволит метаморфам понять, что он им не враг. Он хотел бы стать их другом. После своего продолжительного одиночества Нисмайл все больше и больше тосковал по возможности побеседовать с кем-нибудь, а общение с представителями этого странного народа могло оказаться очень полезным; возможно, он мог бы даже нарисовать кого-нибудь из них. В последнее время он начал подумывать о возвращении к искусству, о том, чтобы вновь испытать момент творческого экстаза, когда его душа преодолевала расстояние, отделявшее тело от психочувствительного холста, и закрепляла на нем те образы, которые был в состоянии создать он один. Действительно, он теперь сильно отличался от того постепенно становившегося все более и более несчастным человека, каким был на Замковой горе, и это различие должно было проявиться в его работе. В течение следующих нескольких дней он репетировал речи, призванные помочь ему завоевать доверие метаморфов, преодолеть их необъяснимую застенчивость и отчужденность, которые не позволяли установить какой-либо взаимный контакт. Придет время, думал он, и они привыкнут к нему, они начнут разговаривать с ним, они примут его приглашение разделить трапезу, а затем, возможно, они согласятся позировать…

Но день проходил за днем, а он больше не видел метаморфов. Он бродил по лесу, с надеждой вглядываясь в чащу, в затянутые туманной дымкой проходы между деревьями, и не видел никого. Он решил, что слишком поторопился, стремясь установить с ними отношения, напугал их – конечно, самая естественная реакция для таких злокозненных чудовищ, как метаморфы! – и по прошествии некоторого времени он начал терять надежду на контакт с ними. Это его тревожило. Он не скучал без общения, пока оно не представлялось возможным, но теперь сознание того, что где-то неподалеку находятся разумные существа, разжигало в нем ощущение одиночества, которое было нелегко перенести.

Прошло уже несколько недель после его последней встречи с метаморфом. Душным жарким днем Нисмайл купался в прохладном глубоком пруду, образовавшемся возле естественной плотины – гряды валунов, перегородившей реку на полмили ниже его жилья, – и вдруг увидел бледную худощавую фигуру, быстро пробиравшуюся через плотную ограду из кустов с синими листьями. Он поспешно выбрался из воды, обдирая колени о камни.

– Подождите! – крикнул он. – Прошу вас, не бойтесь! Не уходите!

Фигура скрылась, но Нисмайл отчаянно вломился в подлесок и через несколько минут снова увидел это существо: оно стояло, небрежно прислонившись к стволу огромного дерева с ярко-красной корой.

Нисмайл резко остановился, пораженный: перед ним оказался не очередной (или тот же самый) метаморф, а женщина одной с ним, человеческой, расы: молодая, стройная и совершенно обнаженная, с густыми темно-рыжими волосами, узкими плечами, маленькой высокой грудью и яркими живыми глазами. Судя по виду, она совсем не боялась его, словно была неуязвимым лесным духом, которому вдруг захотелось поиграть с ним в догонялки.

Он стоял и рассматривал ее, вытаращив от удивления глаза, а она, окинув его безмятежным взглядом и звонко рассмеявшись, заговорила первой:

– Вы ободрались о ветки с головы до ног! Неужели вы совсем не умеете бегать по лесу?

– Я не хотел упустить вас.

– О, я не собиралась уходить далеко. Знаете, я долго следила за вами, прежде чем вы это заметили. Вы тот человек, который живет в хижине, верно?

– Да. А вы… Где вы живете?

– То тут, то там, – не задумываясь ответила женщина непринужденным тоном.

Он продолжал рассматривать ее. Красота женщины восхищала его, а полное отсутствие застенчивости приводило в изумление. Уж не галлюцинация ли это? Откуда она взялась? Что делает в этих вековечных джунглях одинокое и обнаженное человеческое существо?

Человеческое ли?

Конечно нет, догадался Нисмайл с внезапным острым приступом печали – словно ребенок, которому во сне дали сокровище, о котором он страстно мечтал, но лишь для того, чтобы он проснулся, ослепленный его блеском, и вновь окунулся в унылую действительность. Вспомнив, насколько легко метаморф смог предстать в его собственном обличье, Нисмайл осознал мрачную возможность: это всего лишь шутка, розыгрыш. Он пристально всматривался в гостью, стараясь обнаружить признаки ее принадлежности к метаморфам: острые скулы, раскосые глаза, беззаботно-веселое выражение лица… Нет, она во всех отношениях походила на человека и только на человека. Но все же… Насколько неправдоподобной была встреча здесь с существом из расы людей, настолько вероятнее было то, что она была из меняющих форму, обманщицей – или обманщиком?..

Однако допускать такую возможность ему не хотелось. Он решил противопоставить вероятности обмана сознательную веру – в надежде на то, что таким образом увеличит шансы на превращение желаемого в действительное.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Сэрайс. А вас?

– Нисмайл. Где вы живете?

– В лесу.

– Значит, где-то неподалеку есть человеческое поселение?

Она пожала плечами.

– Я живу одна. – Она подошла к нему – он почувствовал, как по мере ее приближения его мышцы напряглись, что-то резануло в животе, а на коже, похоже, выступила испарина, – и легонько прикоснулась кончиками пальцев к глубоким царапинам, которые оставили на его груди и руках лианы и сучки, пока он продирался сквозь чащу. – Вам, наверное, больно?

– Немного. Нужно промыть их.

– Да. Давайте вернемся к пруду. Я знаю более удобную дорогу, чем та, которую вы выбрали. Идите за мной!

Сэрайс раздвинула стебли густого папоротника, скрывавшего узкую тропинку, и грациозно побежала вперед, а он бросился следом, не переставая восхищаться непринужденностью ее движений и игрой мышц на спине и ягодицах. Он погрузился в воду лишь на мгновение позже нее, и они начали плескаться рядом. Холодная вода мгновенно уняла жжение от царапин. Когда они вышли на берег, ему невыносимо захотелось притянуть ее к себе и заключить в объятия, но он не посмел. Они улеглись рядом на поросшем мхом берегу. В глазах женщины плясали коварные искорки.