Андрей Васильев - Осколки легенд. Том 1 [сборник рассказов] [СИ]

– Рената такая, – почти прошептал полицейский. – Она всегда шла до конца, даже тогда, когда это не имело ни малейшего смысла. Я знал, что когда-нибудь это ее погубит.

– Так и вышло. – Я встал со ступеньки, заметив две фигуры, вышедшие из переулка. – Слушай, а сестра у тебя была красотка!

И я ни словом не соврал, потому что не каждый день мне доводилось видеть настолько прелестных девушек, пусть даже и в призрачном виде. Моя Жанна тоже не дурнушка, но конкуренцию с этой итальянкой ей не выдержать.

– Рената, привет, – помахал я рукой девушке. – Время уходить.

– Кто ты? – спросила она у меня. – Ты друг моего брата?

– Друг, – подтвердил я. – Новый. Из России.

– Скажи ему, что я раскрыла дело о пропаже человека, – деловито приказала мне Рената. – Вот это существо…

– Стоп! – велел ей я. – Мы во всем разобрались, так что можешь успокоиться. Простись с братом и ступай туда, куда давно должна была отправиться. Ты полицейский? Вот и следуй установленной процедуре.

– Я… – Рената было сдвинула брови, но вдруг облегченно рассмеялась. – Знаешь, русский, я при жизни никогда никого не слушала и всегда поступала так, как сама считала нужным. Ребята говорили мне, что следует уезжать, а я полезла в дальнюю часть города, где свалилась в колодец. Хорошо хоть сразу умерла, не мучилась. И парней погубила, они приходили ко мне попрощаться перед тем, как уйти насовсем. Так что… Может, хоть после смерти стоит прислушаться к чужому мнению.

– Это правильно, – одобрил я ее слова. – Паоло, поди сюда. Вот тут Рената стоит. Поговорите хоть перед разлукой.

Увидеть он ее не мог, но, как видно, слова про единение душ были чистой правдой. Не знаю, что эти двое говорили, поскольку отошел в сторону, почувствовав, что им не нужен посредник в общении, но уверен – они друг друга слышали.

Что приятно – мне даже ничего не пришлось делать. В какой-то момент душа Ренаты стала яркой искрой и взвилась в черное звездное небо.

– Ушла, – сообщил я Паоло, огляделся и добавил: – И Покровитель тоже нас покинул, как видно, от греха.

Вдали, на темных улицах, снова послышались голоса и даже отзвуки музыки.

– Полчаса до полуночи, – бросил взгляд на циферблат наручных часов Паоло. – Если поторопимся, то можем успеть до закрытия траттории и выпить за то, чтобы новый путь моей сестры был легок.

– Хорошая идея, – согласился с ним я. – И как следует закусить выпивку изысками калабрийской кухни. Но платишь ты.

– Разумеется, – рассмеялся полицейский и достал из кармана телефон. – Сигнал есть, это хорошо.

– Кому звонить собрался? – как бы между прочим уточнил я.

– Одному моему должнику, – пояснил Паоло. – Хочу прямо сейчас решить проблемы своего нового друга.

– Приятно слышать, – обрадовался я. – Мне просто надо бы в Милан съездить. Обещал я одной знакомой ее на показ мод сводить, а слово свое всегда держать надо.

Тостер мелодично звякнул, щелкнул, и в прорезях показались два поджаристых кусочка хлеба. Родька тут же оживился, схватил их, не побоявшись обжечь лапы, и положил на тарелку.

Что мне нравится в моем слуге, так это его способность раз за разом удивляться обычным, в общем-то, вещам. Например, он каждое утро таращится на тостер, который выполняет одну и ту же операцию. Ну вот – нравится ему этот процесс. И он, как ребенок ликует, когда выскакивает приготовившийся хлеб.

– Готово. – Родька плюхнул тарелку передо мной. – Приятного аппетита, хозяин.

– А тебе не кажется, что сначала надо было сервировать завтрак Саше, а потом уже о себе подумать? – заметила Жанна, по своему обыкновению сидящая в плетеном кресле. – Не очень-то правильное поведение для слуги.

– Помолчи, нежить, раз ничего не понимаешь, – не полез за ответом в карман Родька, да еще и показал девушке маленький розовый язычок. – Я о хозяине нашем пекусь получше, чем кто другой. Сам-то вот, остывший хлебушек буду кушать, а ему горяченький поставил.

Эта парочка неустанно переругивалась все то время, что мы странствовали, потому я давно на подобное не обращал внимания. Да и не со зла они этим занимались, а исключительно по привычке, поскольку так повелось с самого начала. В первый раз, если не ошибаюсь, они сцепились тогда, когда мы заселились в отель на Крите, то есть в первый же день моего долгого путешествия по Европе. Родьку возмутил тот факт, что Жанна станет проживать в нашем номере, он не понимал, зачем я подпустил ее так близко к себе.

В каком-то смысле он прав, разумеется, но… Я откуда-то знаю, что от моей призрачной спутницы зла можно не ждать, по крайней мере мне.

После имели место быть перебранки, связанные практически со всем, чем только можно. Еда, выбор телеканала, внешность наших соседей по многочисленным отелям и гостиницам, – по любому поводу их мнения разнились. Ну а про ругань, которая царила в процессе обсуждения личностей женщин, периодически появлявшихся в моей жизни, можно даже не упоминать. Причем, что примечательно, они ни разу не достигли взаимопонимания. Ни разу! Как им это удается – не понимаю. Да и не собираюсь понимать.

Но что примечательно – когда в Палермо, в катакомбах Капуцинов, один довольно шустрый призрак умудрился загнать Жанну в ловушку, а сам занял ее место, планируя таким образом выбраться наружу и покинуть Италию, Родька сделал все, чтобы освободить свою извечную неприятельницу. Собственно, ведь это он понял, что на месте Жанны кто-то другой, а вот я ничего и не заметил. И он не находил себе места, пока мы не вернули нашей спутнице свободу, после чего сразу же накинулся на ту с руганью, обвиняя в том, что нет нам из-за нее покоя ни ночью, ни днем.

Жанна платила ему ровно таким же отношением, наверняка в глубине души симпатизируя моему слуге не меньше, чем он ей.

– Весна идет, – набив рот хлебом с маслом, сообщил мне Родька. – Вечор вылез на крыльцо, – а ветерок-то с юга задувает, ага. Стало быть, скоро снег стает, трава наружу из земли полезет. Тут, ясное дело, пораньше, дома попозже, но все равно…

Не в первый раз затевал мой слуга этот разговор, надоело ему мотаться по чужим странам. Сначала он радовался новым местам, которые увидел, и новым видам газированных напитков, которые попробовал. Но чем дальше, тем чаще он начинал причитать на тему того, что родная земля – она как матушка, а чужая, что мачеха. Еще поминалось то, что дома и солома едома, как правило, в те моменты, когда я заказывал в номер что-то претящее его гастрономическим вкусам, вроде рататуя или лазаньи. Пробовать новые блюда он отказывался и через слово поминал квасок да ржаной хлебушек.

Впрочем, потихоньку я начинал с ним соглашаться. Штука в том, что два минувших года подстерли в моей памяти события, благодаря которым мне в свое время пришлось смотаться из Москвы. А уж если я и сам про них забывать начал, то прочие и подавно ничего не помнят. Да и не так много на мне грехов было изначально. Ну да, погибли сотрудники ФСБ, так это не я их убил, а Кощеевич. Ведьмы? Это дамы злопамятные, но пожелай они меня достать, то и тут нашли бы. Тем более что их товарок по цеху в Старой Европе не так и мало, в том числе и наших соотечественниц. Сталкивался я с ними, случалось такое. Отдел я вообще в расчет не беру, мы с ними разошлись краями, никто никому ничего не должен.