Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

Селиндрин с хитрой улыбкой приняла от Эгинин золото и рассыпалась в льстивых благодарностях. Владелица «Сада серебряных бризов» носила облегающее платье из белоснежного тонкого шелка – впору прислужнице, – заплетала темные волосы в дюжину тоненьких косичек, да еще и прикрывала лицо этой дурацкой полупрозрачной тарабонской вуалью, отчего Эгинин всегда хотелось поинтересоваться у тарабонок, какие танцы они умеют исполнять. С ее точки зрения, такое пристало разве что танцовщицам ши. И все же, размышляла Эгинин, уже направляясь к выходу на улицу, эта женщина на редкость дальновидна и проницательна, иначе она не смогла бы успешно лавировать среди опасностей Танчико, интриговать, угождая всем враждующим кликам и ухитряясь не наживать могущественных врагов.

Эгинин вновь вспомнила об этих ее способностях, увидев облаченного в белый плащ рослого мужчину с посеребренными висками и суровым взглядом. Селиндрин радушно приветствовала его. На плаще Джайхима Карридина, ниже эмблемы солнца со множеством лучей, красовались три золотых банта и темно-красный пастушеский посох – знаки высокого сана инквизитора Руки Света, высшего офицера Чад Света. Само название этого ордена возмущало Эгинин: как может существовать военная организация, подотчетная лишь самой себе? Но так или иначе, Карридин, имевший под началом несколько сот солдат, обладал в Танчико если не властью – власти здесь, кажется, уже и вовсе не было, – то, во всяком случае, определенным влиянием. Ведь гражданская стража уже давно не патрулировала улицы города, а армия, та ее часть, которая еще сохраняла верность королю, с трудом удерживала окружавшие Танчико цитадели. От взгляда Эгинин не укрылось, что на поясе Карридина висел меч, но Селиндрин предпочла сделать вид, будто не замечает оружия. Стало быть, она почитала Карридина за весьма важную особу.

Едва Эгинин вышла на улицу, как к ней, отделившись от группы ожидавших хозяев слуг, подбежали носильщики с ее портшезом, вокруг которого тут же сомкнулись вооруженные копьями телохранители. Это была разношерстная компания – некоторые в стальных шлемах, трое носили обшитые железными пластинками кожаные рубахи. У всех грубые, обветренные лица. Скорее всего, они дезертиры из королевской армии – но какое это имеет значение? Телохранители прекрасно знали, что, охраняя ее, обеспечивают себе сытую жизнь и серебро на расходы. Даже у носильщиков были добротные ножи, а за кушаками у них торчали увесистые дубинки. Нынче любой, кто выглядел имеющим деньги, ни за что не появился бы на улицах этого города без охраны. В любом случае, пойди она на такой риск, отсутствие охранников неминуемо привлекло бы к ней внимание.

Телохранители прокладывали ей путь сквозь толпу. Вившиеся по склонам холмов узенькие улочки были запружены народом, окруженные стражей портшезы и паланкины рассекали людское море, словно суда. Экипажи попадались нечасто – в Танчико кони были чем-то экстравагантным.

Изношенные – вот, пожалуй, самое подходящее определение для людей на улицах этого города. Все вокруг выглядели до крайности потрепанными: потрепанная одежда, истощенные лица людей с лихорадочно блестевшими глазами, в которых отчаяние смешивалось с несбыточными надеждами. Еще хуже выглядели окончательно сломленные, жалкие создания в лохмотьях, с тупыми, безразличными ко всему лицами. Бедняги жались к стенам, потерянно сидели, скорчившись, у дверей домов, прижимали к себе жен, мужей, детей. Иногда, словно пробудившись, они начинали вопить, выпрашивая подаяние – медяк, корку хлеба, что угодно, – потом вновь умолкали, погружаясь в себя.

Эгинин не смотрела по сторонам, предоставив попечение о своей безопасности телохранителям. Она знала, что стоит встретиться взглядом с одним нищим – и портшез в надежде на подаяние облепят два десятка оборванных попрошаек, а уж если бросить им монету, то, вопя и стеная, набежит целая сотня. Она уже потратила часть доставленных курьерскими судами денег на устройство кухни для бедных, хотя подобная расточительность пристала только Высокородным. Эгинин поежилась при мысли, чего может ей стоить такое самоуправство, если о нем станет известно. С тем же успехом она могла бы облачиться в парчу и обрить себе голову.

Она не сомневалась, что, если Танчико падет, со всеми здешними бедами будет разом покончено. Каждый получит кусок хлеба и займется делом, для которого предназначен. Тарабон рассыплется от первого же толчка, да и Арад Доман, скорее всего, тоже. И почему верховная леди Сюрот медлит? Почему?

Джайхим Карридин уселся в кресло, накрыв резные подлокотники белым плащом, и обвел взглядом сидевших перед ним чопорных представителей тарабонской знати, облаченных в расшитые золотом кафтаны. Лица аристократов скрывали искусно выполненные в виде леопардовых, львиных и ястребиных голов маски, из-под которых виднелись нервно сжатые губы. У самого Джайхима оснований для беспокойства было куда больше, чем у любого из них, однако ему удавалось не подавать вида. А ведь два месяца назад он получил известие, что его двоюродный брат найден в собственной спальне с содранной кожей. А три месяца назад его младшую сестру Деальду утащил со свадебного пира мурддраал. В своих посланиях пребывавший в ужасе управляющий семейными делами писал господину о том, что злой рок обрушился на Дом Карридин. Джайхиму хотелось верить, что Деальда умерла быстро. Говорили, что женщина, попавшая в лапы мурддраала, скоро теряет рассудок. Уже два месяца Джайхим ждал своего часа – другой на его месте исходил бы кровавым потом.

Каждый из присутствовавших держал в руке золоченый кубок с вином, но слуг в этом помещении – личных покоях хозяйки «Сада серебряных бризов» – не было. Селиндрин обслужила высоких гостей сама и, заверив, что их никто не потревожит, удалилась. И действительно, сюда, на верхний этаж заведения, ходу посторонним не было. У подножия лестницы стояли два воина, пришедшие вместе с аристократами, и Карридин подозревал, что это гвардейцы из королевской Стражи жизни.

Джайхим отпил из своего кубка. Никто из тарабонцев к вину не прикасался.

– Итак, – небрежно промолвил он, – король Андрик желает, чтобы Чада Света помогли восстановить порядок в городе. Однако мы редко позволяем себе вмешиваться во внутренние дела других государств. – «Во всяком случае, открыто», – добавил Карридин мысленно. – Я даже не припоминаю, чтобы к нам обращались с подобными просьбами. Уж не знаю, что скажет на это лорд капитан-командор.

На самом деле он прекрасно знал: Пейдрон Найол прикажет сделать все, чтобы тарабонцы чувствовали, что они в долгу перед Чадами Света, и уплатили свой долг сполна.