Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Аланна сказала, что тебе нужен сон.

Перрин потянулся к белому кувшину на столике у кровати, но Фэйли поспешно налила в чашку воды, поднесла к его губам и держала, пока он пил.

– Тебе придется полежать дня два-три, пока не окрепнешь. – Голос девушки звучал как обычно, но в уголках глаз Перрин приметил тревогу. Она явно недоговаривала.

– Фэйли, что-то не так?

Девушка медленно поставила чашку на стол и разгладила свое шелковое платье.

– Нет, все в порядке… – На сей раз недоговоренность отчетливо слышалась и в ее голосе.

– Фэйли, ничего не ври мне.

– И не думаю, – отрезала девушка. – Сейчас я велю принести завтрак. Скажи спасибо, что после таких слов я еще продолжаю о тебе заботиться…

– Фэйли… – повторил он как можно строже, и девушка заколебалась. Подбородок ее оставался вызывающе вздернутым, но она озабоченно наморщила лоб.

Перрин не моргнув выдержал ее пристальный высокомерный взгляд – пусть не считает, что подобные штучки, присущие благородным леди, пройдут и с ним.

Наконец она тяжело вздохнула:

– Ну что ж, пожалуй, ты имеешь право знать. Только учти: ты все равно останешься в постели, пока мы с Аланной не разрешим тебе встать. Дело в том, что Лойал и Гаул ушли.

– Ушли? – Перрин растерянно заморгал. – Что ты имеешь в виду? Совсем ушли?!

– Я имею в виду, что они покинули деревню. Часовые видели, как сегодня утром они направились в Западный лес. Конечно, никому и в голову не пришло задержать айильца да огира. Я узнала об этом меньше часа назад. Вроде бы они что-то говорили о деревьях. О том, как огиры поют деревьям.

– Деревьям? – прорычал Перрин. – Это все проклятые Путевые Врата! Чтоб мне сгореть, велел же я ему не соваться… Их же убьют, прежде чем они туда доберутся!

Откинув одеяло, Перрин свесил ноги с постели и только тогда понял, что он совершенно голый, даже без белья. Но если его намерены задержать таким способом, их ждет разочарование. Он приметил, что вся его одежда аккуратно сложена на стоящем возле двери стуле с высокой спинкой. Рядом со стулом стояли его сапоги, а на вбитом в стену крюке висел поясной ремень с топором. Спотыкаясь, Перрин добрался до своей одежды и принялся торопливо натягивать белье.

– Ты что делаешь?! – воскликнула Фэйли. – А ну марш обратно в постель! – Подбоченясь, она указала пальцем на кровать, будто собиралась этим самым пальцем загнать его туда.

– Они не могли уйти далеко, – сказал Перрин. – Оба пешком – Гаул верхом не ездит, да и Лойал всегда говорил, что своим ногам доверяет больше, чем конским копытам. Верхом на Ходоке я догоню их самое позднее к полудню.

Натянув через голову рубаху, он не стал заправлять ее в штаны, а сел, точнее сказать, рухнул на стул, чтобы надеть сапоги.

– Ты вконец спятил, Перрин Айбара! Да как ты собираешься отыскать их в лесу?

– Ну уж как-нибудь найду. Что-что, а следы читать я умею. – Перрин улыбнулся, но ее это не утихомирило.

– Ты чего добиваешься, дурень волосатый? Чтобы тебя прикончили? Посмотри на себя – ты и на ногах-то еле стоишь. Свалишься с лошади, не проехав и мили.

Не подавая виду, что это стоит ему немалых усилий, Перрин встал и притопнул каблуками. Ходок его сам довезет; ему только и надо, что за узду держаться.

– Ерунда. Я силен как лошадь, и нечего меня запугивать, – ответил он.

Накинув кафтан, Перрин подхватил пояс и топор и открыл дверь. Фэйли тщетно пыталась оттащить его обратно, вцепившись в рукав.

– Это мозгов у тебя как у лошади! – задыхаясь, закричала она. – Даже меньше… Постой, Перрин, ты должен меня выслушать… Должен…

Чтобы добраться до общего зала, надо было преодолеть всего несколько шагов по узкому коридору и спуститься по лестнице, но уже первая ступенька его подвела. Перрин запнулся, в колене у него стрельнуло, и, не сумев ухватиться за перила, он кувырком полетел вниз по лестнице, увлекая за собой вскрикнувшую девушку. Прокатившись по ступеням, они ударились о стоявшую у подножия лестницы бочку. Та покачнулась, засунутые в нее мечи зазвенели. Перрину потребовалось время, чтобы набрать в грудь воздуха и заговорить. Фэйли, растянувшись во весь рост, лежала на нем.

– С тобой все в порядке? – с тревогой спросил он, чувствуя на себе обмякшее тело девушки. – Фэйли, ты не…

Она медленно подняла голову, откинула со лба несколько прядей темных волос и уставилась на него:

– А с тобой все в порядке? Если да, то ты у меня сейчас получишь.

Перрин фыркнул: пожалуй, ей досталось меньше, чем ему. Он осторожно потрогал место, куда был ранен. Бок болел не больше, чем все тело, покрытое теперь синяками и ссадинами.

– Давай-ка, Фэйли, слезай с меня. Я иду на конюшню.

Вместо этого Фэйли схватила его обеими руками за ворот и, почти вплотную приблизив к нему лицо, с расстановкой сказала:

– Ты – не – можешь – делать – все – сам! Если Гаул и Лойал отправились закрывать Врата, ты должен с этим смириться. Твое место – здесь. Даже будь ты уже здоров… – а это не так! Слышишь меня? Ты еще не здоров!.. Но даже будь ты здоров, ты с ними идти не должен. Ты не можешь делать все сам!

– Что такое? Чем это вы здесь занимаетесь?

В проеме задней двери, вытирая руки о длинный белый фартук, стояла Марин ал’Вир. Брови у нее полезли на лоб.

– Такой тарарам подняли! Я уж думала, не иначе как троллоки сюда заявились.

То, что эта достойная женщина увидела, и сконфузило, и позабавило ее.

«Ну и видок у нас, – сообразил Перрин, он с Фэйли разлегся на полу общего зала в обнимку, – не ровен час, решат, что мы здесь целуемся».

Щеки Фэйли вспыхнули: видать, ей пришло в голову то же самое. Девушка поспешно поднялась, отряхивая платье.

– Он упрям, как троллок, госпожа ал’Вир. Я ему говорила, что он еще слишком слаб, чтобы вставать. Ему надо лечь в постель, и немедленно. Он должен понять, что не может все делать сам, особенно сейчас, когда у него нет сил даже по лестнице спуститься.

– Ну и ну, – покачала головой госпожа ал’Вир. – Не так надо было действовать. – Наклонившись поближе к Фэйли, она зашептала, не подозревая, что Перрин слышит каждое слово: – Когда он был еще мальчишкой, с ним можно было легко управиться, если умеючи взяться. Но когда его пытались прижать, он становился упрямым как мул. У нас в Двуречье все такие. Мужчины с годами не особенно меняются. Только что ростом выше, а так – те же мальчишки. Если ты будешь твердить такому, что он должен делать и что нет, – он, ясное дело, заартачится. Дай-ка я тебе покажу, как надо с ним обходиться. – Марин с улыбкой повернулась к Перрину и, не обращая внимания на его сердитый взгляд, сказала: – Перрин, тебе не кажется, что лежать на моей перине малость удобнее, чем на полу? Сейчас мы тебя уложим, а я принесу кусочек пирога с мясом и почками. Ты ведь вчера не ужинал и наверняка проголодался. Дай-ка я помогу тебе подняться.