Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Лудильщики, – скривился Хари. – Зачем нам нужна эта шайка воришек? Больно надо собирать в деревню всякое отребье.

Дарл открыл было рот, явно желая поддержать Хари, но не успел. Из толпы послышался возглас:

– Кто-кто, а уж ты, Хари, помолчал бы! Большего мастака собирать всякое отребье во всем Двуречье не сыщешь.

Раздался смех, и Дарл предпочел захлопнуть рот. Правда, смеялись немногие, да и те, кто смеялся, смотрели на перепачканных, оборванных Лудильщиков без особой симпатии.

– Хари прав! – заявила растолкавшая мужчин Дейз Конгар. – Лудильщики еще хуже обычных воришек. Они крадут наших детей.

Она грозно замахала перед носом Кенна Буйе указательным пальцем, который был потолще большого пальца самого кровельщика. Тот попытался отступить, но в такой тесноте это было непросто.

– Тебе бы впору самому об этом подумать, раз уж ты член Совета деревни, – загрохотала Дейз, на голову возвышаясь над ним. – А ежели не желаешь слушать Мудрую, я соберу Круг женщин прямо здесь, и мы сами обо всем позаботимся!

Некоторые мужчины одобрительно закивали и заворчали. Кенн, искоса поглядывая на Мудрую, почесал редеющие волосы.

– А… ну… Перрин, – начал он скрипучим голосом, – ты ведь сам знаешь, что о Лудильщиках идет дурная слава, и потому…

Буйе осекся, отскочил назад, когда Перрин резко развернул коня, поворачиваясь лицом к землякам. Люди подались назад перед жеребцом, но юноша этого даже не заметил.

– Мы не прогоним ни одного человека, – произнес он срывающимся от напряжения голосом. – Ни одного! Или, может, вы хотите скормить этих детишек троллокам?

Кто-то из ребятишек тонко заскулил, и Перрин пожалел, что у него вырвались эти слова. Но Кенн Буйе покраснел, как свекла, да и Дейз, похоже, смутилась.

– Конечно, мы их примем, – грубовато заявил кровельщик и повернулся к Дейз, надувшись, словно петух-забияка, готовый наскочить на мастифа. – А ты можешь собирать свой Круг женщин сколько угодно! Совет никого не позволит прогнать, так и знай!

– Ты, Кенн Буйе, как был старым дурнем, так им и остался, – фыркнула Дейз. – Неужто ты думаешь, что мы позволили бы отослать ребятишек в лапы троллокам?

У Кенна желваки заходили – он хотел возразить, но Дейз оттолкнула его, пихнув ладонью в худую грудь, и с умильной улыбкой направилась к Туата’ан.

– Пойдем со мной, – произнесла она, обнимая Илу за плечи. – Я позабочусь о горячей воде, вы умоетесь. Потом подумаем, где вас разместить. У нас все дома переполнены, но не беда. Так или иначе местечко для вас сыщем. Идем.

Тем временем сквозь толпу протолкались Марин ал’Вир, Элсбет Лухан, Натти Коутон, Нейса Айеллин и другие женщины. Они стали разбирать по домам женщин и детишек Туата’ан да еще и выговаривали двуреченским мужчинам за то, что те не дают им дороги, хотя они вовсе и не мешались под ногами, – просто в тесноте трудно было расступиться быстрее.

Фэйли бросила на Перрина восхищенный взгляд, но он покачал головой. Дело было вовсе не в том, что он та’верен. Здешний люд и сам мог разобраться, что к чему, но иногда двуреченцев стоило чуток подтолкнуть к правильному решению. Сейчас, например, даже Хари Коплин, глядя на Лудильщиков, почти не кривился. Малость, конечно, все равно кривился, но тут уж ничего не поделаешь. На чудо рассчитывать нельзя – Коплин есть Коплин.

Райн, едва волочивший ноги, устало поднял глаза на Перрина.

– Путь листа – истинный путь, – пробормотал он. – Всему приходит конец в назначенный срок и… – Он умолк, будто не мог припомнить, что собирался сказать.

– Они нагрянули прошлой ночью, – с трудом вымолвила Ила. Огромный, в пол-лица, кровоподтек мешал ей говорить. Глаза у старой женщины были такими же тусклыми, как и у ее мужа. – Будь у нас собаки, нам, возможно, удалось бы бежать, но всех собак перебили белоплащники, и… мы ничего не могли поделать.

Лицо Айрама, стоявшего позади нее и смотревшего на вооруженных людей, исказила судорога. Детишки Странствующего народа теперь рыдали.

Перрин нахмурился, глядя на юг, где горизонт затягивали облака дыма. Повернувшись в седле, он разглядел еще больше клубов дыма на севере и востоке. Даже если бо́льшая часть тамошних ферм заброшена, троллокам пришлось изрядно потрудиться. На то, чтобы просто перебегать с факелами от дома к дому да от поля к полю, пусть там никого нет и никто их не защищает, требуется время. Так что, пожалуй, этими поджогами занималось не меньше троллоков, чем полегло сегодня у частокола. Так сколько же этой нечисти проникло в Двуречье? Трудно поверить, что все беды натворила одна стая: и фермы подожгла, и караван Лудильщиков разгромила.

Взглянув на Туата’ан, Перрин смутился. У них на глазах гибли близкие люди, они перенесли такие страдания, а он, чурбан бесчувственный, знай себе подсчитывает число троллоков. Но и двуреченцы тревожно переглядывались и перешептывались, пытаясь определить, чьи именно фермы дымятся. Горели их насиженные гнезда. Многим теперь придется начинать жизнь заново. И он, Перрин, сейчас здесь вовсе не нужен. Пожалуй, лучше всего, пока Фэйли занята Лудильщиками, улизнуть и отправиться вслед за Лойалом и Гаулом.

Неожиданно кто-то ухватил Ходока за узду. Обернувшись, Перрин увидел мастера Лухана в длинном кожаном переднике.

– Перрин, мне нужна твоя помощь. Стражи велели мне ковать детали для катапульт – их надо изготовить как можно больше, – но ко мне постоянно лезут всякие олухи и требуют, чтобы я починил доспехи, которые их прапрадедушки по дурости своей купили у заезжих купеческих охранников.

– Я бы и рад, – ответил Перрин, – но, боюсь, нынче помощник из меня никудышный. Отвык я от работы в кузне: почитай, больше года молота в руки не брал. Да и других дел у меня по горло.

– Свет, да я вовсе не то имел в виду. Зачем тебе махать молотом? – Голос кузнеца звучал смущенно. – Просто всякий раз, когда я посылаю какого-нибудь недоумка подальше, он через десять минут возвращается и снова принимается канючить. Какая тут работа? Ты бы их шуганул, тебя они послушают.

Перрин, однако, не был в этом уверен. Мастер Лухан мало того что член Совета, но и первейший силач. Он, если потребуется, из любого в деревне душу может вытрясти, и если уж Харала Лухана не слушают… Однако делать было нечего, и Перрин поехал к наскоро сооруженной близ Лужайки временной кузнице. Человек шесть селян толпилось под навесом возле наковален, спасенных из сожженной белоплащниками кузни. Один малый уже взялся раздувать большие кожаные меха, чем и занимался, пока кузнец окриком не отогнал его от длинных деревянных рукоятей. К удивлению Перрина, земляки и вправду его послушались, причем долгих убеждающих речей та’верена не понадобилось. Стоило ему заявить, что мастер Лухан занят, как все разошлись. Странно: вроде бы кузнец и сам мог им это объяснить. Однако, прежде чем приняться за работу, мастер Лухан долго рассыпался в благодарностях и жал Перрину руку.