Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

Ей надо было кое-что закончить до отъезда. Однажды вечером, когда все дамы были заняты, а Сабран отдыхала, Эда пробралась в Невидимую башню, где содержалась Трюд утт Зидюр.

Стражники бдили, но Эда и без сидена умела обходить запреты. Она добралась до верха башни, когда часы пробили одиннадцать.

Маркесса Зидюра, в одних посеревших нижних юбках, превратилась в тень былой красавицы. Ее кудри развились и отяжелели от грязи, кости скул грозили порвать кожу. От ее лодыжки к стене вилась цепь.

– Госпожа Дариан… – Взгляд ее остался острым по-прежнему. – Пришла поглумиться?

Она плакала, увидев убитого принца. Теперь, как видно, ее печаль поостыла.

– Вежливость не позволяет, – ответила Дариан, – а судить тебя может только рыцарь Справедливости.

– Ты не знаешь Святого, еретичка!

– Громко сказано, изменница. – Эда отметила взглядом промокшую от мочи солому. – По тебе не скажешь, что боишься.

– Чего мне бояться?

– Ты в ответе за смерть принца-консорта. Это государственная измена.

– Ты еще узнаешь, что ментские граждане здесь под особой защитой, – возразила Трюд. – Может быть, в Бригстаде княгиня поставит меня перед судом, но казнить не казнит. Я, что ни говори, еще так молода.

Губы у нее растрескались. Эда достала из-за лифа флягу, и Трюд, запрокинув голову, стала пить.

– Я пришла спросить, – сказала Эда, – чего ты хотела добиться?

Трюд проглотила эль.

– Сама знаешь. – Она утерла губы. – Я не стану повторять.

– Ты хотела, чтобы Сабран испугалась за свою жизнь. Хотела, чтобы она почувствовала: впереди слишком много сражений, чтобы воевать в одиночку. Вообразила, что это заставит ее искать помощи на Востоке, – проговорила Эда. – А душегубов в Аскалонский дворец тоже ты подсылала?

– Душегубов?

Ей, фрейлине, могли о том и не рассказывать.

– Кто-то и раньше пытался ее убить? – настаивала Трюд.

Эда кивнула.

– Ты знаешь, кто этот чашник, о котором говорила убийца?

– Нет. Я уже сказала Ночному Ястребу. – Трюд отвела взгляд. – Он говорит, что добудет из меня его имя, так или иначе.

Эда почувствовала, что верит в ее неведение. При всех своих недостатках девица, по всему видно, хотела спасти Инис.

– Безымянный восстанет, как восстали его слуги, – заговорила Трюд. – Ни королева в Инисе, ни солнце в небе не помешают ему восстать. – Эда заметила, что цепь до крови натерла ей лодыжку. – Ты колдунья. Еретичка. Ты веришь, что только дом Беретнет сковывает зверя?

Эда заткнула флягу пробкой и села.

– Я не колдунья, – сказала она. – Я маг. То, чем я владею, ты могла бы назвать магией.

– Магии не существует.

– Существует, – ответила Эда, – и зовется она «сиден». С ним я защитила Сабран от Фиридела. Быть может, это убедит тебя, что мы на одной стороне, хотя и расходимся в средствах. И хотя твое мракобесие и глупость убили принца.

– Я вовсе не желала ему смерти. Это был розыгрыш. Все испортили безголовые чужаки. – Трюд душераздирающе закашлялась. – А все же смерть принца Обрехта открыла путь к союзу с Востоком. Сабран теперь может выйти за восточного правителя – Вечного императора Двенадцати Озер, к примеру. Отдать ему руку и получить войско, которое перебьет всех змеев.

Эда зашлась смехом:

– Она скорее выпьет яд, чем разделит ложе со змеелюбом.

– Погоди, пока в Инисе покажется Безымянный. Тогда народ увидит, что дом Беретнет стоит на лжи. Кое-кто уже теперь так думает, – сказала Трюд. – Они видели высшего западника. Видят, как осмелел Искалин. Сигосо знает правду.

Эда снова поднесла фляжку к губам девушки.

– Ты многим рискнула ради этой… своей веры, – проговорила она, пока Трюд глотала. – Уверена, это не просто суеверие. Скажи мне, что заронило семя.

Трюд напряглась. Ушла в себя, так что Эде долго казалось: она не ответит.

– Я скажу тебе, – наконец ответила девушка, – только потому, что знаю: изменницу никто не станет слушать. Может, это и в тебя заронит семя. – Девушка охватила колени руками. – Ты из Румелабара. Наверняка слышала про знаменитую каменную скрижаль, открытую в его копях.

– Слышала, – сказала Эда. – Ею интересуются алхимики.

– Я о ней первый раз прочитала в библиотеке Никлайса Рооза, любимого друга моего деда. Когда его изгнали, большую часть книг он доверил мне. – Трюд откинулась назад. – Румелабарская скрижаль говорит о равновесии огня и звездного света. Никто еще не сумел ее истолковать. Алхимики и мудрецы думали, что речь о символическом равновесии между мирским и мистическим или между гневом и умеренностью, человеческим и божественным, – а я думаю, что эти слова надо понимать буквально.

– Ты думаешь, – повторила Эда. – Ты, стало быть, умнее алхимиков, которые веками ломали над ней головы?

– Может, и не умнее, – признала Трюд, – хотя история знает множество так называемых мудрецов, которые только запутывали дело. Нет, не умнее… зато решительнее.

– И на что же ты решилась?

– Я отправилась в Гултагу.

Этот город, лежавший когда-то в тени горы Ужаса, засыпало пеплом.

– Дед говорил нам, что собирается в Вилгастром, – продолжала Трюд, – но он скончался от драконьей чумы, которой заразился в Гултаге. Отец рассказал мне правду, когда мне исполнилось пятнадцать. Я сама поехала в Погребенный город. Чтобы узнать, что привлекло туда деда.

Все полагали, что прежний герцог Зидюрский умер от оспы. Родным наверняка приказали так говорить, чтобы не распространять паники.

– Гултагу никогда не раскапывали, но сквозь слой туфа можно пробиться к руинам, – сказала Трюд. – Некоторые древние надписи уцелели. Я нашла, что изучал мой дед.

– Ты отправилась в Гултагу, зная, что там обитает драконья чума? Ты сумасшедшая, детка.

– Потому меня и отослали в Инис. Учиться умеренности, но ты сама видишь, госпожа Дариан, ее рыцарь мне не покровительствует. – Трюд улыбнулась. – Мой рыцарь – Доблести.

Эда ждала.

– Среди моих предков была наместница Орисимы. Из ее дневников я узнала, что комета прошла над морем Солнечных Бликов точно в тот час, когда пали огнедышащие, положив конец Горю Веков. – Глаза у Трюд загорелись. – Мой дед немного знал древний язык Гултаги. Он перевел некоторые астрономические труды. Они открыли, что та комета, Косматая звезда, каждый раз вызывает своим появлением сильный звездопад.

– И о чем это говорит, скажи на милость?

– По-моему, тут есть связь с Румелабарской скрижалью. Я думаю, комета должна сдерживать подземный огонь, – сказала Трюд. – Со временем он разгорается, и тогда его остужает звездопад. Пока он не разгорелся слишком сильно.

– Сейчас он набирает силу. Где же твоя комета?

– В том-то и дело. Я верю, что в какой-то момент что-то нарушило цикл. Сейчас огонь разгорается слишком сильно и слишком скоро. Слишком быстро, так что комета не успеет его затушить.