Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

– Советую и впредь это скрывать. – Она набросила на него полу плаща. – Вот так будет теплее.

– Спасибо. – Никлайс закутался и устало улыбнулся женщине. – Умоляю, помоги отвлечься от этой, скажем так, трапезы. Расскажи, как ты попала к ужасной императрице.

Пока он вылавливал чистые зернышки из перемешанного с кровью риса, она стала рассказывать.

Лая родилась в прекрасном городе Куменга, прославленном академиями, солнечным вином и теплыми водами. Она с детства рвалась познавать мир, и отец, сам исследователь, поддерживал ее интерес и обучил нескольким языкам.

– Он однажды уплыл на Восток, решившись стать первым за столетия южанином, ступившим на его берега, – сказала Лая. – Понятно, назад он не вернулся. Никто не возвращается. Много лет спустя я заплатила пиратам моря Карментум, чтоб доставили меня через Бездну, – хотела его отыскать.

По ее щекам стекал дождь.

– Нас обстрелял корабль этого флота. Всех, кроме меня, перебили, а я взмолилась о пощаде на лакустринском. Капитан удивился и отослал меня к Золотой императрице, а она оставила при себе переводчицей. Под угрозой меча.

– Давно ты ей служишь?

– Слишком давно, – вздохнула Лая.

– Должно быть, хотела бы вернуться на Юг?

– Конечно, – сказала она, – но я не такая дура, чтобы пытаться бежать. Я ничего не понимаю в навигации, рыжий сморчок, а Бездна широка.

Она говорила дело.

– Как ты считаешь, госпожа Йидаге…

– Лая.

– Лая. Как ты считаешь, Золотая императрица позволит мне спуститься к дракону в трюме?

Лая вздернула бровь:

– А это еще зачем, скажи на милость?

Никлайс колебался.

Надежнее было бы смолчать. Что ни говори, многие боялись алхимии или презирали ее – но ему подумалось, что Лаю, после стольких лет на пиратском корабле, запугать не так просто.

– Я алхимик, – тихо шепнул он. – Не из великих – в сущности, любитель, но в последние десять лет я работаю над эликсиром бессмертия.

Брови ее поползли еще выше.

– До сих пор я не добился успеха, в основном из-за недоступности необходимых ингредиентов. Зная, что змеи Востока живут много веков, я надеялся… изучить того, что сейчас внизу. До прибытия в Кавонтай.

– Пока его не распродали по частям, – кивнула Лая. – В другое время я бы посоветовала об этом и не заикаться.

– Но?..

– Но Золотая императрица горячо интересуется бессмертием. Твоя алхимия поднимет тебе цену в ее глазах. – Лая склонилась ближе к нему, так что облачка их дыхания слились в одно. – Этот корабль неспроста называется «Погоней», Никлайс. Слыхал про шелковичное дерево?

Никлайс наморщил лоб:

– Какое-то определенное дерево?

– Есть полузабытая восточная легенда. Скорее миф, чем история. – Лая откинулась на планшир. – Рассказывают, что много веков назад островом Комориду правила одна колдунья. К ней слетались белые вороны и черные голубки, потому что она была матерью для всех отверженных.

Эту сказку рассказывают от лица женщины, изгнанной народом Гинуры. Услышав о Комориду, где принимают всех, она решает любыми средствами добраться туда. В конце концов ей это удается, и она встречает сказочную колдунью, получившую силу от шелковичного дерева. Источника вечной жизни.

Тут сердце у него застучало как барабан.

– Легенда сохранилась, – продолжала Лая, – но никому и никогда не удавалось найти Комориду. Свиток с рассказом о нем веками хранился на Пуховом острове. Кто-то, выкрав его из священных архивов, отдал Золотой императрице… но скоро стало ясно, что текст не полон. Не хватает, как она думает, самой важной части.

Никлайса словно молнией обожгло.

«Тете он достался от человека, который вынес его с Востока и не хотел возвращать обратно».

– Да. Она получила его от тебя. – Лая улыбнулась при виде его ошеломленного лица. – Последний кусочек головоломки.

Головоломка… Загадка Яннарта.

В брюхе корабля раздался рокот. «Погоня» накренилась, толкнув Никлайса на Лаю.

– Это буря? – спросил он не своим, тонким голосом.

– Ш-ш-ш.

Новый звук прозвучал эхом прошлого. Лая, насупившись, встала. Никлайс, растерев онемевшие ноги, последовал ее примеру.

Золотая императрица стояла на юте.

Они подступили к порогу Бездны, которой страшились даже драконы, – к морю, где зеленые волны сменялись черными. И на поверхности воды не было даже ряби.

В этом невероятном море отражалась каждая звезда, каждое созвездие, каждая космическая складка и завиток. Словно небесный свод раздвоился, а их корабль призраком завис между мирами. Море обратилось в зеркало, чтобы небесам было куда посмотреться.

– Ты такое уже видела? – робко спросил Никлайс.

Лая покачала головой:

– Так не бывает.

Ни единая волна не разбивалась о борта. Корабли застыли, словно стояли на суше. Команда «Погони» встревоженно молчала, и Никлайс Рооз притих, завороженный видением двойной вселенной. Мир равновесия, о котором говорилось в Румелабарской скрижали.

«То, что внизу, до́лжно уравновесить тем, что наверху, и в этом точность вселенной».

Слова, не понятные никому из живущих. Слова, ради которых Трюд утт Зидюр, отпрыск Яннарта, послала своего любовника за море с тщетной мольбой о помощи.

С дальних кораблей флота донеслись разноязыкие крики. Никлайс отшатнулся от взметнувшихся над палубой горячих брызг, промочивших ему волосы. Минутного спокойствия как не бывало.

Вода у бортов пузырилась. Лая вцепилась ему в плечо. Она оттащила Никлайса к ближайшей мачте, ухватилась за канаты.

– Лая, – крикнул ей Никлайс, – что это?

– Не знаю. Держись!

Никлайс, задыхаясь, сморгнул с глаз соленую воду. И вскрикнул, когда вода вскипела ключом, заливая шлюпки и смывая пиратов с палуб. Их вопли затерялись в грохоте, который он поначалу принял за гром.

А потом с волной, вздыбившейся выше бортов «Погони», явился он. В раскаленной огненной чешуе. Никлайс, не веря своим глазам, уставился на хвост с грозными шипами, на крылья, способные перекрыть мостом реку Баген. В рокоте волн и вое ветра высший западник пронесся над флотом с победным криком.

– Повелитель, – взывал он. – Скоро. Скоро. Скоро.

Соловьи разучились петь. Эда лежала на краю приставной кровати, вслушиваясь в дыхание Сабран. Не один раз со дня явления змея она тонула в кошмарах из-за того, что случилось той ночью. Вот она несет Сабран к королевскому врачу. Вот страшный шип, который он извлек из ее живота. Хлынувшая волной кровь. Что-то, завернув в простыню, уносят прочь. Сабран замерла на кровати, как на погребальных носилках.

В окно главной опочивальни влетел ветерок. Эда перевернулась.

Она сама проследила, чтобы доктор Бурн с помощниками прокипятили все, чему предстояло коснуться Сабран, но этого оказалось мало. Началось воспаление. Раненую била лихорадка, много дней она провела на грани жизни и смерти – но еще боролась. Она боролась за жизнь, как Глориан Защитница.