Роджер Желязны - Принц Хаоса [litres]

– Мерль! Что-то не так?

Мне не хотелось орать и пугать бедное животное. Я осторожно положил руку ему на шею.

– Все в порядке… Ты мне нравишься. Я тебя отвяжу, и мы будем друзьями, договорились.

Какое-то время я распутывал поводья, другой рукой массируя коню шею. Когда я освободил его, он не отпрянул, но, казалось, продолжал изучать меня.

– Пойдем, – сказал я, подбирая поводья, – вон туда.

Беседуя, я тем же путем повел жеребца обратно. И пока мы выбирались, я вдруг сообразил, что он и вправду мне по душе.

Тут навстречу выскочил Люк с кинжалом.

– Боже правый! – воскликнул он. – Неудивительно, что ты так задержался. Ты его раскрашивал!

– А, нравится?

– Если когда-нибудь захочешь от него избавиться, я дам тебе хорошую цену.

– Не думаю, что по своей воле с ним расстанусь.

– Как его зовут?

– Тигр, – ответил я, не задумываясь.

Мы направились к следу, и даже Далт уставился на моего скакуна с чем-то подобным восхищению. Найда протянула руку и погладила черно-оранжевую гриву.

– Теперь есть шанс прибыть вовремя, – сказала она. – Если мы поторопимся.

Я влез в седло и направил Тигра по черному следу. Я ожидал каких-нибудь взбрыкиваний, так как помнил отцовские рассказы об устрашающем воздействии тропы на животных. Но, похоже, ничто моего коня не беспокоило, и я перевел дух.

– Вовремя для чего? – спросил я, как только мы выстроились в боевом порядке: Люк во главе, Далт справа за ним, Найда слева от тропы и я чуть позади, справа от нее.

– Не могу утверждать наверняка, – ответила Найда, – потому что сестра все еще одурманена. И все же я знаю, что она больше не движется, и у меня сложилось впечатление, будто ее похитители нашли убежище в башне, где черный след гораздо шире.

– Гм-м, – произнес я. – Ты, случаем, не заметила скорость изменения ширины следа на единицу пройденного расстояния?

– Я изучала гуманитарные науки, – с улыбкой заметила она. – Помнишь?

Затем Найда внезапно повернулась и устремила взор в сторону Люка. Он по-прежнему опережал нас на корпус, глядя прямо перед собой… хотя мгновением раньше явно посматривал через плечо.

– Черт тебя возьми! – тихо воскликнула девушка. – Эта поездка с вами обоими заставила меня вспомнить о школе. Я и говорить-то начала…

– По-английски, – подсказал я.

– Я произнесла это по-английски?

– Да.

– Вот проклятье! Одергивай меня, если снова заметишь, хорошо?

– Разумеется, – согласился я. – Похоже, что-то там было для тебя приятное, несмотря на работу, взваленную Дарой. Полагаю, ты единственная ти’ига с ученой степенью Беркли.

– Да, приятное было… Да что говорить – я получала удовольствие, хотя и не могла разобраться, кто из вас кто. То были счастливейшие дни моей жизни – с тобой и с Люком, там, в Беркли. Много лет я пыталась выведать имена ваших матерей, дабы понять, кого мне надлежит защищать. Но оба вы были так чертовски осторожны!..

Я пожал плечами:

– Такие гены… В свою очередь, я наслаждался обществом Винты Бейли – и ценил твою защиту.

– Как я страдала, когда Люк начал ежегодные покушения на твою жизнь! Вроде, окажись он сыном Дары, которого требовалось защищать, это не имело бы значения. Но – имело. Я уже полюбила вас обоих. Все, что я могла сказать, это то, что в вас течет кровь Амбера. Мне не хотелось вредить ни одному из вас. Тяжелей всего было, когда ты пропал, и я пришла к выводу, что Люк заманил тебя в горы Нью-Мексико, чтобы убить. Тогда я уже очень сильно подозревала, что ты именно тот, кого мне надлежит охранять. Я была влюблена в Люка, я влезла в шкуру Дэна Мартинеса, и я не расставалась с пистолетом. Я следовала за вами повсюду, где только можно, зная, что если Люк попытается навредить тебе, то чары, во власти которых я находилась, заставят меня пристрелить любимого человека.

– Однако ты выстрелила первой. Мы просто стояли, беседуя, на обочине. Люк выстрелил в ответ, защищаясь.

– Я знаю. Но все, казалось, указывало на то, что ты в опасности. Он подловил тебя в идеальном для убийства месте, в идеальное время…

– Нет, – возразил я. – Ты дала промах – а сама открылась для ответного удара.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты разрешила проблему вынужденного выстрела в Люка, создав ситуацию, когда он застрелил тебя.

– Я не могла бы сделать этого под чарами.

– Возможно, подсознательно, – сказал я. – И твои действия определяло нечто более сильное, чем чары.

– Ты действительно так считаешь?

– Да, и хорошо, если теперь ты признаешь это сама. Ты освобождена от чар. Мне рассказала мать. Да и ты, кажется, говорила…

Она кивнула:

– Я не знаю, когда и как было снято заклятие. Но это произошло – хотя я по-прежнему стараюсь защитить тебя от опасности. Хорошо, что вы с Люком крепко подружились, и…

– Так к чему тайна? – перебил я ее. – Почему бы не сказать ему просто, что ты – Гейл. Удиви его, черт побери!

– Ты не понимаешь, – возразила она. – Он порвал со мной, помнишь? Теперь снова появился шанс. Он… я очень нравлюсь ему. И я боюсь сказать: «На самом деле я та девушка, которую ты однажды уже бросил». Вдруг он задумается почему – и, чего доброго, решит, что был тогда прав?

– Глупо! – сказал я. – Не знаю, какие он приводил резоны, – он никогда мне об этом не рассказывал, только сообщил, что причина есть. Но не сомневаюсь, что она надуманная. Ты ему очень нравилась. И я уверен, что истинная причина разрыва заключается в том, что сын Амбера, возвращающийся домой с весьма мерзкими целями, не нашел там места для обыкновенной девушки из Тени. Ты слишком хорошо играла свою роль.

– И по той же причине ты порвал с Джулией? – спросила Найда.

– Нет.

– Прости.

Я заметил, что с начала нашего разговора черный след расширился примерно на фут. Как раз теперь появился спрос на математические задачи.

Вот так мы и ехали: шесть шагов вдоль по городской улице, средь рева клаксонов, наш черный путь был окаймлен следами шин; четверть мили – по черному песчаному пляжу у тихого зеленого моря, а слева от нас колыхались пальмы; через тусклое снежное поле; под каменным мостом, руслом мертвого, почерневшего потока; затем в прерии; и обратно на лесную тропу… Тигр ни разу не вздрогнул, даже когда Далт пробил сапогом лобовое стекло полицейского «Плимута» и сломал антенну.

След, похоже, расширился уже вдвое с тех пор, как я ступил на него. Все чаще попадались окоченевшие деревья, стоявшие на тропе; они выглядели фотонегативами своих ярких сородичей, цветущих всего в нескольких футах от следа. Хотя листья и ветви последних шевелились, не чувствовалось ни дуновения ветерка. Наши голоса и топот лошадиных копыт тоже теперь звучали как-то приглушенно. Мы двигались в постоянном, колышущемся полумраке, хотя буквально в нескольких шагах – мы совершали короткие вылазки – мог быть полдень или глубокая ночь. Мертвые на вид птицы сидели на почерневших деревьях, хотя временами казалось, что они движутся, да и резкие каркающие звуки, что доносились до нас, могли издавать только они.