Глен Кук - Крепость во тьме [книги 1, 2, 9] [сборник litres с оптимизированными иллюстрациями]

Тень сказала, что зима – самое лучшее время. Уточнять подробности она не стала.

Она заявляла, что лорд Молот – могущественный знаменитый чародей.

В таком случае почему никто из нас о нем не слышал?

Тень сама была диковинкой – маленькая, своенравная, длинноволосая, невзрачная. Походка ее была более мужской, чем у любого мужчины. Она была полностью предана Молоту, несмотря на то что постоянно его ругала. Догадаться о ее возрасте было невозможно. Насколько я мог понять, ей могло быть от двадцати до двухсот лет.

С мужчинами она не водилась.

Лишь у Сигурда Ормсона, полудикого тролледингца, хватило отваги по-настоящему за ней ухаживать. Остальные пытались следовать его примеру со смесью стыда и надежды.

В ту ночь, когда Ормсон решился на серьезный шаг, лорд Молот вышел из палатки и просто встал позади Тени. Сигурд, казалось, уменьшился вдвое.

Никто не мог увидеть глаза лорда Молота, но, когда его взгляд обращался в твою сторону, вселенная словно замирала. Тебя сковывал холод, по сравнению с которым зима казалась целительной.

Мы брели все дальше и дальше. Ветер насмехался над нами и кусался. Мы с Ченитом поддерживали Тоамаса, который продолжал бормотать: «Это все мои ребра, парни. Мои ребра». Возможно, мул повредил ему и голову.

– Во имя золотого дерьма святого Хагарда! – проревел Сигурд.

В волосах и бороде северянина искрился лед. Он был похож на ледяного великана из его родных легенд.

Он вытянул руку, показывая на восток.

Дождь на мгновение скрыл их, но они приближались – сотни две всадников. Чем ближе они подходили, тем неприятнее выглядели. Они несли на копьях человеческие головы, а их шеи украшали ожерелья из фаланг человеческих пальцев. В уши и носы были продеты кольца. Лица были раскрашены. Вид у них был мрачный и зловещий.

И явились они не с дружеским визитом.

Лорд Молот повернулся к ним лицом. Впервые за это утро я заметил узор на его маске.

Белый. Стилизованный. Вне всякого сомнения – мертвый череп.

Он уставился на них. Затем его конь медленно двинулся в сторону кочевников.

Беллвезер, командовавший нами итаскиец, закричал. Мы схватили оружие и щиты, выстроились в неровный ряд. Кочевники, вероятно, смеялись над нами. Мы выглядели еще неопрятнее, чем они.

– Они пройдут сквозь нас, словно вертел сквозь гуся, – жалобно проговорил Тоамас.

Он не мог поднять щит, и его копье казалось слишком тяжелым. Но он тоже занял свое место в ряду.

Тень и хариши собрали животных позади нас.

Лорд Молот тяжело двигался навстречу кочевникам, высоко подняв голову, словно во всей вселенной не существовало ничего, что могло бы его испугать. Он поднял левую руку, повернув ее ладонью к всадникам.

Вокруг него возник нимб – словно отбрасываемая во все стороны тень.

Кочевники остановили лошадей.

Я видел высшую магию во время Великих Восточных войн. Я видел колдовство как братства, так и тервола из Шинсана. Оно было знакомо многим, так что поступок лорда Молота не поразил нас. Но он рассеял все сомнения по поводу рассказов Тени о нем.

– Ого! – выдохнул Ченит. – Уилл, смотри!

– Вижу.

Ченита разочаровал мой ответ, но ему было всего семнадцать. Время Великих Восточных войн он провел с нашей матерью, скрываясь в лесу, пока легионы Империи Ужаса катились по нашей земле. Это было первое его столкновение с войной.

В конце концов кочевники решили нас не беспокоить. Коротко посовещавшись, они уехали.

Вскоре Ченит спросил:

– Уилл, если он такое может, зачем взял с собой нас?

– Самому интересно. Но с помощью Силы нельзя сделать все.

Мы снова помогали идти Тоамасу, который все больше слабел.

– Не делай неверных выводов, малыш Ченит, – прохрипел он. – Им вовсе незачем было уходить. Они могли взять нас тепленькими, просто им не хотелось платить цену, которую заставил бы заплатить лорд Молот.

Лорд Молот остановился.

Мы вошли в лес. Путь нам преграждали разбросанные, покрытые льдом деревья – искривленные и низкорослые, словно старые яблони.

Тень прошла вдоль колонны, разговаривая с каждым на его родном языке. Нам, кавелинцам, она сказала:

– Ни в коем случае не сходите с тропы, как только минуем первое дерево. Это может стоить вам жизни. Это страшная, непонятная земля.

Ее лицо выглядело столь же мрачным, как всегда.

– Почему? Где мы? Что происходит? – спросил Ченит.

Она нахмурилась, а потом улыбнулась:

– Ты когда-нибудь перестанешь спрашивать?

Когда улыбалась, она казалась почти красавицей.

– Оставь его в покое, – сказал я. – Он еще мальчишка.

Она улыбнулась и мне, затем снова повернулась к Чениту. Похоже, парнишка ей понравился. Он всем нравился, даже хариши его терпели. Они редко замечали кого-либо из нас, кроме Тени, и ту воспринимали лишь как уста человека, который им платил.

Тень по-своему тоже была волшебницей. Она умела пользоваться магией улыбок, от которых собеседники таяли.

– Лес – вовсе не то, чем кажется, – объяснила она. – Эти деревья не умерли на зиму. Они живые, Ченит. Они заколдованные и ждут, когда ты ошибешься. Достаточно пройти мимо одного – и ты заблудился, если только лорд Молот тебя не спасет. Но он может и позволить тебе уйти – как урок для других.

– Да ну, Тень. Кстати, откуда у тебя это имя? Оно же не настоящее. Смотри, между деревьями по пятьдесят футов…

– Ченит. – Я похлопал его по плечу, и он замолчал.

Лорд Молот всегда был прав, и мы всегда прислушивались к Тени.

– Беллвезер назвал меня Тенью. Потому что я прислуживаю лорду Молоту, словно его тень. И может быть, потому, что я немного странная. Он по-своему умен. Впрочем, моего настоящего имени тебе все равно не произнести.

– И ты его никогда не скажешь, – заметил я.

– Верно, – улыбнулась она. – Хватит и одного мужчины, который мной владеет.

– Как насчет лорда Молота? – спросил Ченит. Получив ответ на один вопрос, он всегда находил новый.

– Он сам выбрал себе имя. Это шутка, но тебе ее никогда не понять. Ты слишком молод.

Она двинулась дальше.

Ченит улыбнулся себе под нос, радуясь очередной небольшой победе.

Он был ценен для всех нас тем, что мог выудить у Тени чуть больше, чем ей разрешалось. Возможно, Ченит смог бы с ней подружиться.

Своим обаянием он был обязан юности и невинности. Он был на четырнадцать лет моложе Джамаля, сына харишей и самого молодого ветерана. Всем нам было за тридцать и за сорок. Мы столь долго не знали иной жизни, кроме солдатской, что забыли о возможностях жить иначе. Некоторые из нас когда-то были врагами. Хариши несли свое поражение, словно знамя святого мученичества…

Ченит не знал войн – в то время он был еще младенцем. Он никого не ненавидел, был свободен от предрассудков, сохраняя бурлящий юношеский оптимизм, выжженный у всех нас в горниле войны. Мы любили парнишку, и завидовали ему, и пытались перенять хотя бы часть его жизнелюбия. Ченит был талисманом, последней надеждой на то, что мир все же не окончательно жесток.