Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– Я вас вытащу. В любом случае, – хрипло сказал Йозефик.

– Вы имеете в виду, что и мертвую? – устало улыбнулась она. – Мне это немного не подходит. Именно потому, что предыдущий мой защитник как раз это и собирался сделать, я была вынуждена отказаться от его услуг и провести здесь целые две недели. И почему вы так долго добирались?

– Вообще-то я здесь случайно оказался. Можно сказать, вам повезло, – ответил удивленный Йозефик.

– Вот же сукин сын!

– ?..

– Прокурор. Он обещал вызвать адвоката немедленно. Сколько бы я здесь торчала, если бы вы не подвернулись? – тоном прозревшего сказала она и откинулась на спинку стула. Потом слегка наклонила голову и посмотрела на нелепо извернувшегося, чтобы ее видеть, Йозефика.

– Лето, между прочим, не бесконечное.

– Кхм… Да. Я тоже тороплюсь, так что давайте с этим побыстрее закончим. – Йозефик хотел было выровнять бумажки на столе или еще как-то скрыть неловкость при общении с содержимым мешка из-под картошки, – Я Йозефик вир Тонхлейн, а это вот Йойк. Он белка.

– Сьомирина Похлада, – представилась она, будто от комара отмахнулась. Ее любопытство привлек Йойк, и любопытство это было внушительных размеров. Белка без всяких церемоний была поставлена на все четыре лапы, а ее хвост оттянут строго вертикально вверх, кроме того, тонкие пальцы неожиданно цепко держали ее за шею. – Луприанская парковая? Замечательный экземпляр, и так далеко от гнезда. Любопытно… Может, постоянное сопровождение источника или движение вдоль линий поля разломов? Нет, последнее маловероятно, слишком много совпадений… – полностью отрешившись от происходящего вокруг, сама с собой начала беседу подзащитная Йозефика.

– Очень приятно… – только и успел сказать молодой человек, как по залу суда заметалась тишина, шугаемая волнами аплодисментов.

В центр зала вышел Лингнум Амех. На кончике его левого ботинка томно таял кубик льда. Он заложил руки за спину и осмотрел почтенную публику. Многие восторженно махали флажками и заливисто свистели. Шайка детей умудрилась проскользнуть под скамейками и перепрыгнуть через барьер, отделяющий публику от суда. Песка они так и не коснулись – их в последний момент сгреб в охапку комиссар Вальж. Справиться с целой горстью извивающихся и брыкающихся детей, да еще так, чтобы им не навредить и самому не покалечиться, задача крайне непростая, но комиссар даже улучил момент, чтобы подмигнуть Йозефику, которому сразу же дышать стало легче.

– Я государственный обвинитель округа и города Заячий Ручей Лингнум Амех, – начал поставленным голосом прокурор. – Вы все меня знаете, и я знаю вас с младых ногтей. Мы все живем как горошины в стручке и папиросы в пачке. Видят боги, я никому не желаю худого, но сегодня… Сегодня… – Он артистично прикрыл глаза ладонью, а другой рукой указал на то место, где, согласно его профессиональной привычке, находился обвиняемый. Однако сегодня там не было ничего, кроме мокрой лужи, оставленной конвойным. Пришлось ему, подглядывая из-под ладони, пытаться указать на Сьомирину, да так, чтобы этот жест не утерял своей невзначайности .

– Но сегодня я расскажу вам о преступлении столь темном и страшном… столь глубоком в своем коварстве и аморальности, что другого, кроме смерти, и нельзя требовать от закона и справедливости.

Амех пошел вокруг арены с видом погруженного в серьезные думы властного человека. Зрители на лепестках, мимо которых он проходил, погружались в липкие мыслительные процессы фрагмента толпы и упорно морщили лбы.

– Вот заливает, – шепнул Йозефик своей подзащитной. – Мы точно в суде? А как мне проводить линию защиты? Сплясать или фокусы показывать?

– Я буду рада, если вы сможете исполнить фокус с моим исчезновением, – горько улыбнувшись, ответила Сьомирина. – Слушайте внимательно, что он говорит, и ищите слабые места.

– Какие еще слабые места? – удивился Йозефик.

– Оговорки, нестыковки – все такое. Словом, придирайтесь к словам. Суд здесь архаичный. Сначала свою версию произошедшего расскажет обвинитель. – Она зло сжала губы. – Вон тот усатый в мокрых ботинках. В конце своей речи он все же должен будет сказать, в чем именно меня обвиняют.

– То есть вас тут с цепью на шее держали, даже обвинений не выдвинув?

– Потом я расскажу, как оно было на самом деле. Точнее, не так. Я расскажу, как, я считаю, оно было. А как оно было «на самом деле», решит судья. – Сьомирина повела бровями, как бы отмечая пределы истины в этом самом «самом деле». – Вы произнесете свою защитную речь после меня. При этом вы должны убедить всю эту толпу, а она, в свою очередь, судью в моей невинности…

– Кхм… Невинность – это несколько из другой оперы. Моя задача убедить всех в вашей невиновности, – поправил подзащитную Йозефик и густо покраснел.

– У меня появилась надежда, – улыбнулась Сьомирина. – Вы схватываете на лету.

Лингнум Амех закончил свой обход. Теперь звон воздуха в зале дополнялся тихим потрескиванием сморщенных лбов. Иногда раздавался звук, с которым лопается зимой кора на деревьях. Он снова вышел в центр арены и, скрестив руки за спиной и отставив ногу, начал с азартом откашливаться.

Воспользовавшись задержкой, Йозефик задумался, как же ему стоило обращаться к своей подзащитной. Он без сожаления отмел первую дюжину вариантов, пришедших на ум, а потом пришел к выводу, что искать ответ, вспоминая по порядку все слова с начала орфографического словаря, не очень продуктивно. Какой-то сентиментальный флер из, насколько было известно самому Йозефику, тщательно проветриваемого уголка его души подсунул несколько слащавых прилагательных. Потом Йозефик впал в быстротекущую депрессию, из которой вернулся новым человеком с необходимым набором слов.

– Госпожа Похлада, откуда вы знаете, как в Заячьем Ручье суд устроен?

– Я здесь две недели уже сижу. Вы что, меня не слушаете? У них тут чуть не каждый день этот лютик разворачивают, и шуму тогда на весь город! – жарко и раздраженно зашептала Сьомирина.

– Это больше на василек похоже, – не удержался и озвучил свое мнение молодой человек, а потом, увидев темные огоньки под золотыми ресницами, спохватился и исправился: – Но это, конечно, не совсем мой профиль.

– Почти каждый день они устраивают подобные спектакли! Почти. Каждый. День. Одно и то же. Я уже до тошноты наслушалась этого захолустного бреда. Сначала эти Амехи несут тягомотину, потом спорят, потом орут, а в конце чуть не рычат и воют. Кабы жизнь не любила, давно бы уже потребовала казни сама! И чего, спрашивается, они воют? Совсем больные, что ли? Как же я устала!

У вир Тонхлейна появились сомнения насчет того, в курсе ли его подзащитная, в каком городе ей выпал шанс предстать перед судом. Это было жизненно важно на тот случай, который лучше бы никогда даже не попадал в списки случаев. Однако именно этот ненужный случай и занимал верхнюю строчку событий вероятного будущего. Случай неудачной попытки решить дело с помощью адвокатского мастерства вир Тонхлейна и последующего побега.