Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

Кланяться зрителем он не стал. Этого не было в сценарии. И его роль была проста до безобразия. В ней все было пронизано одной лишь безграничной властью над всем, что под руку подвернется. В этот раз это были зрители.

Йозефик встал, положив руку на рукоятку своего револьвера. Для этой роли лучше подошел бы славный, зазубренный о чужие кости меч. К сожалению, костюмы, в отличие от декораций, были слабым местом театров времен Доминатората Егисии.

Его властная поза подействовала на еще не очухавшихся от выступления Сьомирины зрителей как положено. Слабые духом начали потихоньку протискиваться к выходу, усердно пряча глаза. Наделенные же волей, твердой как алмаз, мужественно спрятались под скамейки.

Ощущение невероятной мощи наполняло все существо Йозефика. Он чувствовал себя в своем праве. Он же вир Тонхлейн, а не пес бродячий!

– Я Йозефик вир Тонхлейн! – звучно произнес Йозефик, опустив часть про бродячего пса. – В моих жилах течет кровь герцога Януша вир Тонхлейна, Великого Мастера Пепельного Ордена и Второго Канцлера Сланого Легиона, Жути из песков, Погибели Царацека, Проклятия Шауна, Спасителя Нюрлига и владельца темного замка Хлейнглогта…

Слова гремели над ареной, а Йозефик, сидящий где-то за ширмой своей роли, задумчиво грыз ногти и думал: «Боги, боги, боги. Откуда у меня весь этот бред в голове?»

– …И хозяина всех стай Заячьего Ручья! – На плиты невесть откуда громыхнулась статуя Януша вир Тонхлейна в два человеческих роста. «Почти как я видел его на картине!» – радостно захлопал в ладоши внутренний Йозефик.

Статуя создавала ощущение, что сейчас будет ох как больно, и оно распространилось как пожар. Число зрителей вновь сократилось.

– На правах крови я владелец замка Хлейнглогт и хозяин всех стай Заячьего Ручья!

Тут на шампуре повествования висел самый маленький кусочек мяса. Да и тот на гадкой тонкой пленочке держался. В зале послышались возмущенные бормотания.

– «Свод усих Правил да Закону» составлен моим предком в дар предкам людей Заячьего Ручья. И какова награда за этот дар, освобождающий от звериной доли? Предательство! – последнее слово Йозефик презрительно выплюнул.

Статуя Януша вир Тонхлейна скорбно опустила голову. Возмущение сменилось недоумением с изрядной долей все того же «ох, больно будет».

– …отринуто доверие, жизни дар осмеян. Сколь низко пали нравы! Велика же жажда ваша до жизни звериной. Предательство и насмешка! Не держит ли Заячий Ручей руку черных стен Хлейнглогта? Отвечайте!

– Да? – неуверенно промямлили из-под скамейки.

– Не принял ли Заячий Ручей дар жизни от герцога Януша вир Тонхлейна?

– Да… – чуть уверенней и в несколько голосов отозвался зал. Несколько человек выползло из-под скамеек.

– Помните запах крови Хозяина всех стай Заячьего Ручья?!

– В крови он! В крови он!

Йозефик сделал вид, что кусает запястье, и воздел вверх руку с зажатыми в ней окровавленными затычками для носа. Статуя за ним повторила его жест, но только без затычек для носа. Арена не предусмотрела необходимости снабжения своих статуй затычками для носа.

– Кого вы чувствуете?

– Хозяин!!! Хозяин!!! Хозяин!!!

Внешняя оболочка Йозефика оставалась, пожалуй, такой же монументальной, как и статуя рядом. Внутреннее же содержание трепетало, как кисель. Вид пусть и неполных трибун, ликующих при виде его персоны, внушал Йозефику какое-то гадливое чувство страха. Зачем ему все эти люди? Бросить их в жернова своих прихотей? Напоить их кровью свои амбиции? Ничего этого не хотелось совсем, но они-то этого жаждали.

– Я Хозяин. Я повелеваю, – безапелляционно заявил Йозефик, и толпа взорвалась:

– Да! Вот теперь заживем!

– Ату их!

– Постановления «Свода усих Правил да Закону» в жизнь!!!

– А откудова у ей корова, спрашивается?

– Принести вещь госпожи, что зовется Сьомириной Похлада, и думать забыть ее судить. Я повелел!

Аморфные призывы к повиновению были встречены толпой куда благосклоннее. Необходимость конкретных действий, которые были никак не связаны с перераспределением соседских благ, вызвала недоуменное разочарование, которое в любой момент могла превратится в возмущение. Лихо воздвигнутый Йозефиком столб власти покачнулся. В таких случаях нужно было либо трусливо ретироваться, что ни к чему хорошему не привело бы в силу злопамятности масс и их звериной природы, либо прибегать к террору. Свежеиспеченный тиран Заячьего Ручья не хотел, чтобы его покусали подданные.

– Комиссар Вальж! Внесите в зал суда украденное у госпожи Сьомирины Похлада имущество.

Толпа замерла на пике своих патриотических убеждений и медленно раскачивалась, готовая в любой момент принять диаметрально противоположную сторону по отношению к фигуре Йозефика. Комиссар Вальж, однако, со счастливой многослойной улыбкой быстрым шагом вышел из зала. Вир Тонхлейн понял, что надо тянуть время до его возвращения.

Какой фантастический бред он нес, вообразить невозможно. Это была квинтэссенция лжи с нотками шокирующей исторической недостоверности. Его речь умудрилась не пересекаться с действительностью ни в одной точке. Она накрывала ее непрозрачной яркой пеленой героических баллад и громадными плитами литературных штампов. Вскоре заваленная этим хламом реальная история взаимоотношений Заячьего Ручья и герцога вир Тонхлейна перестала существовать в умах зрителей. Йозефик создал в сознании людей такой яркий и великий образ своего предка, что сам перед ним померк. Он сам, таким образом, создал огромную проблему в обществе. Зрители в зале разбились на две примерно равные группы янушистов и виртонхлейнистов. Первые признавали только божественную фигуру герцога Януша вир Тонхлейна и спешно организовывали сбор средств на постройку посвященного ему храма. Вторые признавали монархическое право династии вир Тонхлейнов и уже распределяли между собой придворные должности. Естественно, и те и другие были фанатиками. Общество кипело возмущенными разумами и предлагало различные способы отнять все у соседей и отдать достойным, то есть, естественно, оставить себе. И как положено в такой кутерьме, появился тот, кому соседская корова была безразлична, а вот занять место вир Тонхлейна хотелось до одури.

– Он не вир Тонхлейн! Он не потомок светлого Януша! – кинул семена сомнений в оба лагеря солидный мужчина с забинтованным ухом. Он перепрыгнул ограждение и, морщась, враскорячку зашагал по песку арены. – Это обычный проходимец, которому только и надо, что народ наш обобрать. У него же на лице написано, что он подослан из Бамли. Вон он как на корову Жахе смотрел!

Арена была беспристрастна и поровну наделяла стоящих на ней людей сверхъестественной харизмой. Теперь взгляды зрителей переманивал на себя этот одноухий человек. Йозефик высокомерно посмотрел на него: