Владимир Привалов - Кровь данов [litres]

– Мм, – промычал я, запивая молоком хлеб. – Парни, вы поели? – спросил я братьев, не желая вести разговор о школе. – Нам в город идти.

– Да, наследник, – коротко ответил Барат. – Мы поели. И письмо Голосу Империи отнесли поутру, – доложил он.

Письмо мы начерно набросали с Остахом, без подробностей – слишком многое нам нужно было успеть обсудить помимо письма. Писал письмо Остах уже один, когда я уснул. Все-таки детский организм требовал своего.

Кайхур посмотрел на Барата и рассерженно зашипел.

– Тихо!.. – цыкнул я, опуская ладонь на голову щенка.

Как только мы прекратили трапезу, братья вытащили кресло на улицу. Вскоре мое транспортное средство перестанет быть моим, и я решил сделать последний выезд примечательным. Я улыбнулся своим мыслям. Мое приподнятое настроение после пробуждения с Кайхуром в обнимку было неистребимо.

– Не хмурься, – обратился я к Остаху. Тот встал из-за стола, плотно поев. – Найдем мы эти драгоценности. А не найдем, так заработаем на новые.

– Заработаем… Тут поколения собирали… – пробурчал он и поджал губы. – Мы к колеснику, как договаривались?

– Да, – кивнул я. – Как договаривались, к колесных дел мастеру.

Вчера удалось обсудить сегодняшний день. Требовалось восполнить финансовые потери, и сегодня мы собирались этим заняться. Доходы от копорского чая – это хорошо, но источников пополнения бюджета должно быть несколько.

– Кто-то идет, а кого и везут, – выходя, пробурчал Остах.

– С сегодняшнего дня я больше не сяду в кресло на колесах! – громко объявил я, выходя на крыльцо.

Барат с Йолташем посмотрели на кресло, недоумевая, зачем тогда они вытащили его на улицу.

– Сегодня у нас есть герой, которого мы с почестями повезем по улицам этого чудесного города! – торжественно произнес я и посадил Кайхура в кресло.

Барат поднял руки и отошел назад.

– А ты предлагал мне утопить этого замечательного щенка! – дурачась, я показал пальцем на Барата. Тот поднял руки повыше, словно защищаясь. Он понял шутку и был не против подурковать. – За это ты приговариваешься к наказанию: возить Кайхура в моем кресле целый день!

Щенок, со своим смешно свернутым набок ухом, открыл пасть и вывесил язык. Довольно сощурился и тявкнул.

Даже Остах, с утра недовольный всем и вся, расхохотался. Что уж о нас говорить!

Проезд по городу обернулся для моего щенка триумфом! Окрестные жители за пару дней если и не успели привыкнуть к мальчику-горцу, которого возят на чудно́м кресле, то хотя бы слышали о нем от соседей. Но увидеть в этом кресле не малолетнего гостя наместника, а уродливого белого щенка?.. Сам колесник, увидев нашу процессию, круглыми глазами смотрел на Кайхура, свернувшегося на сиденье. Мастер вышел на улицу перед лавкой, встав под тележным колесом-вывеской, что висело над входом. Кайхур устал от всеобщего внимания и дремал, положив голову на передние лапы, не обращая внимания на глупых зевак, показывающих на него пальцами.

– Господину не понравилось мое изделие? – упавшим голосом спросил мастер, комкая в руках кожаный передник. – Оно годится только для собак?

– Понравилось! – крикнул я, подпрыгивая. – Просто я теперь хожу! А Кайхур – герой!

– Господин теперь может ходить! – обрадовался колесник. Раньше это ему не пришло в голову, так он опечалился видом собаки в кресле. Он глубоко поклонился. – Примите мои поздравления, господин…

– Зови меня Олтер, – прервал я его.

– Господин Олтер, – поклонился колесник еще глубже.

– Не господин, – отмахнулся я. – Просто Олтер.

Мастер оторопел и забыл поклониться.

– А я – Остах, – сказал наставник. – Тоже не господин. – Он посмотрел на меня и хмыкнул.

Остах, то якобы не знающий имперского, то изъясняющийся на нем с лоском столичного жителя, вновь ввел мастера в ступор. Бедняга! Только руки колесника продолжали шевелиться, комкая передник. Я решил ему помочь и спросил:

– А тебя как зовут, мастер?

– Алвин, – торопливо ответил ремесленник. – Алвин-колесник. Меня все здесь знают. Пройдемте в лавку.

Наконец-то! Мы вошли в небольшое помещение, я сел на каменную скамью вдоль стены, а мастер встал за прилавок. И я, и он немного расслабились: я – оттого, что присел, дав отдохнуть ногам. А мастер – оттого, что занял свое привычное место хозяина лавки.

– Вот что, мастер, – начал Остах, поковыряв в ухе, – каталка добрая вышла…

– Я не смогу взять ее назад за те же деньги! – прижав руки к груди, вскрикнул Алвин. – Приходили стражники после… – Его взгляд вильнул мимо меня и остановился на Кайхуре, который продолжал дремать как ни в чем не бывало.

– После нападения на наследника, – спокойно закончил за него Остах.

– После нападения на наследника, когда вы ушли и пришли стражники, – зачастил Алвин, – они опять перевернули все вверх дном и грозились забрать меня… И в лавку, и в мастерские, и в дом залезли, оглоеды. Кричали, что я вор! А меня все здесь знают, госп… – он запнулся и исправился: – Наследник Олтер и Остах.

– Но они случайно нашли немного монет на мостовой рядом с лавкой и подобрели. И ушли в трактир пить пиво за твое здоровье, – с широкой улыбкой закончил за мастера Остах.

Улыбка колесника вышла не такой широкой. Кислой она была, эта улыбка. Видимо, немало денег пришлось отвалить стражникам.

– Мы не собираемся сдавать кресло-каталку назад, – не вытерпел я. Остах нахмурился и поджал губы.

– Не собираетесь? И деньги назад требовать не будете?.. – не веря своим ушам, прошептал мастер. – Но наследник теперича на своих двоих…

Алвин посмотрел на меня, и я ему улыбнулся в ответ.

– Не будем, – кивнул Остах. – Напротив, мастер Алвин, хотим сделать новый заказ. Хороший заказ.

Алвин положил натруженные руки на прилавок. Глубоко вдохнул. Повернулся в сторону проема с занавеской, ведущего во внутренний двор, и гаркнул:

– Альв! Альв, иди сюда!

Занавеска тотчас взметнулась, и в лавке оказался мужчина средних лет.

– Это мой сын, Альв, – коротко представил мастер вошедшего. – Встань за прилавок, нужно переговорить с дорогими гостями, – отдал он распоряжение и отодвинул занавеску, приглашая нас. – Пройдемте, наследник Олтер, Остах… и ваши охранники.

Мы вышли во внутренний дворик, в центре которого рос памятный мне орех с раскидистой кроной. Вокруг этого дерева в прошлый раз мы проводили испытания кресла, наматывая круги. Кайхур, видимо, тоже что-то запомнил. Песик повернулся к месту, где он отгрыз палец у напавшего гворча, зарычал, а шерстка на загривке поднялась дыбом.

– Молодец, молодец, Кайхур, – опередил меня Барат и нагнулся, погладив щенка.

О, чудо! Кайхур не только не цапнул Барата, а даже слегка потерся головой о ладонь! После того как горец прокатил его в кресле через весь город, Кайхур сменил гнев на милость. Щенок прошел через двор, наполненный работающими людьми, и задрал ногу, окропив дерево. Работники весело загомонили, засмеялись, но Алвин прикрикнул, и те вновь склонились над заготовками.