Владимир Привалов - Кровь данов [litres]

Хранитель знаний немного помялся, слегка нагнулся ко мне и добавил:

– Если дверь будет заперта – то дальнее окно, что у ограды, не закрывается. Твой дед с Остахом, негодники, частенько им пользовались, чтобы попасть прямиком в каморку, – и старик вновь озорно мне подмигнул.

Мы прошли через читальный зал. Выйдя через широкий проход с распахнутыми створками, старик свернул налево. Мы прошли по коридору с рядом неплотно прикрытых дверей. Оттуда слышались негромкая речь, покашливания, звуки шагов.

– Это архив? – шепотом спросил я.

– Это писари, – отмахнулся Либурх.

Он подошел к неприметной двери и толкнул ее. Когда я зашел внутрь, мне показалось, что я вновь в библиотеке, только миниатюрной. Вот только книги покоились не на стеллажах, а лежали высокими стопками – выше человеческого роста – прямо на полу. Рядом со входом размещался крепкий топчан с широким столом в изголовье. Над столом на стене висело бронзовое зеркало, тусклое и запыленное. Подойдя к столу, Либурх зашуршал свертками. Прихватив пару из них, он сунул их мне в руки.

– Поможешь старику.

– Что это? – спросил я.

– Хлеб, брынза. Овощи какие-то, – рассеянно ответил Либурх. И кивнул на дверь. – Идем, идем.

Вскоре мы подошли к эркеру с широкими окнами, свет из которых освещал гладкие ступени винтовой деревянной лесенки, ведущей вверх. Вдоль стены тянулись прочные перила. Старик взялся за поручень, тяжело вздохнул и сказал:

– Столько лет я меряю шагами эти ступени! Сорок три ступени вверх и столько же вниз! Сколько всего? – спросил вдруг Либурх.

– Восемьдесят шесть, – особо не задумываясь, ответил я.

Библиотекарь замер на ступеньке с поднятой ногой. Он покачал головой и пробормотал: «Удивительно! Никогда не встречался с подобным» – и продолжил восхождение. Я пошел следом. Поскрипывали ступени, пыхтел Либурх, я барабанил пальцами по перилам, – в сопровождении такой незатейливой музыки мы поднялись наверх и оказались на чердаке. Под крышу старик не пошел, а толкнул кособокую дверцу. В нос шибануло острой вонью, послышалось хлопанье крыльев.

– Колум! – позвал мой спутник. – Колум!

Я огляделся. На широких полках вдоль круглых стен стояли плетенные из лозы птичьи клетки. В них гулили, ворковали, распушивали перья или молча сидели, выкатив на нас оранжевые глаза-бусинки, голуби. Множество голубей и голубок.

– Мы на голубятне? – зажав нос пальцами, гнусавым голосом спросил я очевидное.

– Где же еще? Колум, где ты, несчастье мое?

– Иду, – издалека раздался кашель. – Иду, чернильная твоя душа.

Вскоре показался хозяин голубятни. Весьма колоритный старик – с огромной нечесаной бородой, со спутанными патлами на голове, в испачканной белым пометом хламиде.

– Ты мне поесть принес? – жалобным голосом начал он, но увидел меня и остановился. Подозрительно осмотрев, он уставился на свертки в моих руках. Подошел вплотную и выхватил их, а затем уселся прямо на пол. Достав снедь, голубятник жадно набросился на еду.

– Кто это? – спросил он с набитым ртом у моего спутника.

– Это наследник Олтер из гор Дорчариан.

Странный старик выпучил глаза и покраснел. Громко сглотнул застрявший в горле кусок, шумно отдышался и схватил стоящую рядом птичью поилку. Не обращая внимания на плавающий пух, выхлебал воду и спросил меня:

– Гораха знаешь?

Я отрицательно помотал головой.

– Гони его в шею, – пробурчал чудак, обращаясь к Либурху, выбирая из бороды куски сыра и хлеба. – Из гор Дорча, как же. А Гораха не знает.

– В нем и впрямь течет кровь данов дорча, Колум, – мягко возразил ему библиотекарь. – Не все же должны знать имена тамошних голубятников.

– Да? – задумался старик. – Правильная кровь – хорошая вещь. Правильная кровь – главное дело для хорошей породы.

Он с громким кряхтением поднялся и спросил меня:

– Знаешь чего-нибудь новенькое про голубей?

Я задумался. Что я могу знать о голубях такого, чего не знает этот чокнутый? Впрочем…

– В далеких жарких странах, где скудные песчаные почвы, специально строят голубиные башни… – я сделал паузу, – чтобы собирать внизу высохший ценный помет и вносить в землю для богатого урожая.

– Пагот-насмешник! – громко хлопнул в ладоши голубятник. Птицы в клетках рядом испуганно забили крыльями. – Как, говоришь, тебя зовут?

– Олтер его зовут, – взял меня за плечи библиотекарь, разворачивая к выходу. – Пойдем отсюда, Оли. А то все дерьмом провоняем.

– Сам ты дерьмо! – обиделся голубятник. – Мальчик же тебе сказал: ценный помет! Надо и мне начать собирать…

Когда мы открыли дверь, чтобы выйти, сзади раздалось жалобное:

– А вы завтра придете?

– Я зайду. А Олтеру некогда.

Хлопнула дверь, отрезав нас от этого удивительного и пугающего птичьего царства. Спускаясь, Либурх объяснил:

– Когда-то Колум был главным смотрителем за голубями, начальником всей голубиной почты Атариан! А потом загорелся идеей вывести самых быстрых голубей на свете. Стал выискивать по всей Империи лучших птиц, подсаживать к ним голубок. Все жалованье на голубей спускал. Лишился семьи, забросил службу… Сам видишь, чем закончилось.

– А здесь он что делает?

– Да что и всегда. Из жалости оставили ему самую простую работенку: посылать и принимать письма из одного дальнего уголка.

– Какого?

– Из земель Дорчариан, – невинным тоном ответил Либурх. Довольный, он захихикал себе под нос, когда я встал на месте как вкопанный.

– Знаю я этого Гораха, видел, – кивнул Остах в ответ на мой вопрос. – Гимтар его прикормил в свое время, внука в Малый круг ввел.

– Тем более! – подскочил я. – Пошлем голубя с письмом через этого Колума! Я ему понравился…

– Сиди уж! – фыркнул дядька. – Голубятня-то у Гораха знаешь где? Нет? В Новой вилле, под носом у Голоса. И работает он на Алиаса Фугга и Империю.

– Но про соль-то отцу нужно сообщить! – топнул ногой я. – Может, успеют еще до зимы разведку наладить!

– Не кричи на наставника! – нахмурился Остах. – Сам голову ломаю. Есть у меня кое-какие мысли… Вот только где охранники твои шастают, медузу им в потроха! – вспылил дядька.

– Где-где, – проворчал я. – Сам же их отпустил. У пайгал, пиво дуют.

Я поднялся, взял широкое полотнище и плошку с щелоком.

– Идем умываться, – велел я Пелепу. Пока мы говорили с наставником на дорча, он играл с Кайхуром. – Опять с грязными ногами спать собрался.

Пелеп мигом выскочил на улицу.

Пока я плескался в фонтане, Пелеп наскоро умылся и сидел рядом на бортике. Мыться он не любил и считал мои требования к чистоте блажью. Но исполнял все, как должно.

– Что нового у Алвина? – спросил я. – Кресла на колесах для нас мастерит?

– Не знаю, – растерянно ответил Пелеп.