Кассандра Клэр - Последние часы. Книга I. Золотая цепь

Она огляделась, как будто Джесс мог прятаться под диваном. Это была семейная комната Эрондейлов, здесь они часто собирались по вечерам. Тесса оставила здесь кое-что из прежней обстановки – например, зеркало в золотой раме над камином. Мебель была старой, но уютной: у камина стояли кресла с обивкой в цветочек, большой письменный стол был покрыт множеством царапин от перьев прежних хозяев. Стены были оклеены светлыми узорчатыми обоями, на полках выстроились ряды потрепанных книг.

Тесса часто читала вслух какой-нибудь новый роман, остальные сидели, устроившись у огня. Иногда они обсуждали последние новости, или же Уилл с Тессой в очередной раз рассказывали знакомые истории из прошлого. Эта комната была связана в памяти Люси с семейным уютом и покоем, здесь она многие часы провела, исписывая свои блокноты. И поэтому она буквально подскочила на месте от неожиданности, когда Джесс возник из теней в своей белой рубашке, бледный, как смерть.

– Ты явился! – воскликнула она, даже не стараясь скрыть изумление. – Честно говоря, я не была уверена в том, что это сработает.

– Насколько я понимаю, тебе даже в голову не пришло задуматься о том, удобно ли мне приходить к тебе сейчас, – мрачно ответил он.

– А чем таким важным ты мог заниматься? – поинтересовалась она с иронией в голосе.

Джесс издал пренебрежительное фырканье, отнюдь не подобающее призраку, и уселся на старинный письменный стол. Под весом обычного человека стол, скорее всего, перевернулся бы, но, с другой стороны, Джесс не был живым человеком.

– Ты сказала, что тебе нужно со мной поговорить. Так говори.

Люси в двух словах рассказала ему о визите к Эммануилу Гасту, о том, как она обнаружила призрак, и что он сообщил ей. Слушая ее рассказ, Джесс рассеянно играл золотым медальоном, висевшим на цепочке у него на шее.

– Жаль тебя разочаровывать, но я ничего не слышал об этом чародее. Однако мне совершенно очевидно, что речь идет о каких-то злых делах, – сказал он, когда Люси закончила. – Скажи, зачем ты ввязалась во все это? Почему бы не предоставить родителям разгадывать эту загадку?

– Барбара была моей кузиной, – ответила она. – Я не могу сидеть сложа руки.

– Но тебе не обязательно это делать.

– Наверное, ты уже успел позабыть о том, что жизнь полна опасностей, – заметила Люси. – Ни Джеймс, ни Корделия, никто из нас не выбирал этот путь, не стремился стать одним из тех, кто будет разгадывать загадку. Загадка сама выбрала нас. Я не хочу напрасно навлекать опасность на родителей, им все равно с этим не справиться.

– Не уверен в том, что кто-нибудь другой может с этим справиться, – сказал Джесс. – Вы столкнулись с неизвестными злыми силами. И эти злые силы твердо намерены причинять страдания Сумеречным охотникам и уничтожать их. Вряд ли это скоро закончится.

Люси судорожно втянула воздух сквозь зубы.

– Люс? – В дверях стоял Джеймс. Люси вздрогнула, и Джесс исчез – но не так, как исчезала Джессамина, оставлявшая за собой облако тумана. Только что он был здесь, а в следующую секунду его не стало. – Что ты здесь делаешь?

– Не понимаю, почему мне нельзя мирно посидеть в гостиной! – огрызнулась она, но, услышав собственный голос, сразу же устыдилась. Ведь он не мог знать, что она как раз пыталась выведать ценные сведения у необычного призрака.

Джеймс бросил пиджак на кресло в цветочек, взял кочергу и уселся рядом с Люси у камина.

– Мне очень жаль, что у вас так получилось с Грейс, – неуверенно заговорила она. – Мэтью все рассказал Томасу и Кристоферу, а они – мне.

Джеймс вздохнул и нервным движением пошевелил уголья в камине.

– Наверное, так лучше. Мне не очень-то хочется самому объявлять об этом обществу.

– Отказав тебе, Грейс поступила как безмозглая дурочка, – отрезала Люси. – А согласившись выйти за Чарльза, она опять поступила как безмозглая дурочка, так что теперь она дурочка в квадрате.

Джеймс перестал ворошить угли и замер неподвижно, как статуя. Искры дождем посыпались на каминную решетку.

– Я думал, что буду чувствовать страшное горе, – наконец, проговорил он. – Но, честно признаюсь, сейчас я даже не знаю, что я чувствую. Все окружающее стало более четким, рельефным, цвета сделались яркими. Может быть, это и есть горе. Может быть, я просто не знаю, каково это – испытать такую потерю.

– Чарльз еще пожалеет о том, что женился на ней, – убежденно сказала Люси. – Она будет изводить его до самого смертного часа. – Люси состроила гримасу отвращения. – Погоди-ка. Значит, теперь она станет сестрой Мэтью, так, что ли? Ты только представь себе чопорные семейные обеды.

– Кстати, насчет Мэтью. – Джеймс поставил кочергу на место. – Люс. Ты знаешь, что Мэтью неравнодушен к тебе, а ты… ты не отвечаешь на его чувства.

Люси поморгала. Она не ожидала, что разговор примет подобный оборот, хотя этот вопрос они обсуждали с Джеймсом уже не в первый раз.

– Я не могу заставить себя испытывать романтические чувства к тому, к кому у меня нет подобных чувств.

– Я не сказал, что ты должна себя заставлять. Ты вольна сама выбирать себе возлюбленного.

– А кроме того, это просто блажь с его стороны, – добавила Люси. – Он не любит меня по-настоящему. Вообще-то, если говорить откровенно, мне кажется…

Она смолкла. В последние несколько дней, пока она наблюдала за выражением лица Мэтью и его блуждающим взглядом, у нее появилась некая теория. Но она не готова была делиться своими соображениями с братом.

– Не буду с тобой спорить, – тихо произнес Джеймс. – Но я боюсь, что Мэтью страдает… по каким-то причинам, непонятным даже мне.

Люси колебалась. Она знала, что должна высказаться по поводу способа, который выбрал Мэтью для облегчения своих страданий, но не могла заставить себя произнести эти слова вслух в разговоре с Джеймсом. Однако ее избавили от необходимости сделать выбор чьи-то шаги, раздавшиеся в коридоре. Открылась дверь, и на пороге появились родители; лица у них раскраснелись – видимо, потому, что на улице дул прохладный ветер. Тесса положила перчатки на марокканский столик, стоявший у двери, а Уилл быстро подошел к детям, поцеловал Люси и взъерошил Джеймсу волосы.

– Боже милостивый, – легкомысленно воскликнул Джеймс. – Чем вызваны такие бурные проявления нежности?

– Мы сейчас были у вашей тети Сесили и дяди Габриэля, – сказала Тесса, и Люси вдруг поняла, что глаза ее матери блестят слишком уж ярко. Тесса села на диван. – Бедные мои. У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о Софи и Гидеоне.

Уилл вздохнул.

– Помню времена, когда Гидеон и Габриэль терпеть друг друга не могли. А теперь Габриэль не отходит от брата. Я так рад, что вы с Джеймсом не одиноки, Люс.