Кассандра Клэр - Последние часы. Книга I. Золотая цепь

Когда Грейс закрывала дверь изнутри, он заметил, что у нее дрожат руки. Она подошла к Джеймсу и, к его безграничному изумлению, опустилась перед ним на колени.

Он сделал шаг назад.

– Грейс, встань.

– Так надо, – ответила она. Руки ее были сжаты в кулаки. – Я понимаю, почему ты не желаешь слушать меня. У тебя есть полное право прогнать меня прочь. Но я должна умолять тебя выслушать. – Она тяжело вздохнула. – Я стала невестой Чарльза из-за матери. Я рассчитывала на то, что когда она поправится, то поймет, что меня защитит семья Консула, и не посмеет мне вредить.

– Да, – ответил Джеймс. – Я понимаю. Они защитят тебя. Фэйрчайлды – хорошие люди. – Он печально вздохнул. – Грейс, поднимись, прошу тебя.

Она встала на ноги, взглянула ему прямо в лицо.

– Вчера я с Чарльзом ездила в Чизвик-хаус, чтобы забрать кое-какие вещи, – сказала она. – Я не собираюсь возвращаться туда до замужества. Я видела мать, и сначала мне показалось, что мой план удался. Она как будто бы осталась довольна тем, какого жениха я выбрала. Но затем я поняла, что моя судьба больше не интересует ее, поскольку у нее имеются другие грандиозные планы.

Джеймс нахмурился. Внезапно он заметил следы слез у нее на лице и тут же забыл о своей неприязни, о ее предательстве.

– Какие именно планы?

– Тебе известно, что она ненавидит тебя и твоего отца, – быстро говорила Грейс. – И своих братьев она тоже ненавидит. Она считает, что они замышляют расправиться с ней, чтобы вернуть себе Чизвик-хаус.

– Не думаю, что в его нынешнем состоянии этот дом кого-то заинтересует, – заметил Джеймс, но Грейс, казалось, не слышала его.

– Когда она пришла в себя после болезни, то узнала – не спрашивай меня, откуда – о том, что ты едва не погиб, и она думает… – Грейс помолчала, как будто не могла подобрать нужные слова. – Она всегда думала, что Джесса можно вернуть к жизни при помощи некромантии. Она пригласила чародеев, в надежде на то, что они согласятся обратиться к темной магии. Она умоляла демонов помочь ей…

Джеймс был потрясен до глубины души.

– Но это же просто безумие. Интересоваться подобными вещами – значит подписать себе смертный приговор.

– Она не просто интересовалась. Она всю свою жизнь посвятила этому – собирала книги по некромантии, рыскала по Сумеречным базарам в поисках Рук Славы…

– Но люди из Анклава обыскивали Чизвик-хаус и не нашли никаких предметов, имеющих отношение к черной магии.

– Она держит все это в особняке в Идрисе.

– И ты до сих пор молчала? – воскликнул Джеймс.

– Ну как я могла говорить с тобой об этом? Ведь это означало бы сделать тебя своим сообщником. Когда речь заходит о тебе, она буквально лишается рассудка. С того момента, как она очнулась, она не перестает браниться и брызгать ядом. Она говорит, что теперь у Джесса не осталось ни малейшего шанса вернуться. Она говорит, что ты украл его последний вздох, когда выжил после битвы с мандихором.

– Что? – У Джеймса уже голова шла кругом от всего этого. – Как это возможно?

– Если бы я знала, я бы сказала тебе. Джеймс, она опасна , – говорила Грейс. – Она живет в собственном мире, построенном из нелепых мечтаний и лжи, и когда что-то или кто-то грозит разрушить эту ложь, она наносит удар. Ты помнишь механическое существо, которое стоит в галерее нашего дома в Идрисе?

– Да, но я не понимаю, каким образом…

– Много лет назад один маг наложил на него чары, – рассказывала Грейс. – Если она умрет, он оживет. Его цель – убивать Сумеречных охотников. А сейчас она убеждена в том, что Джесс никогда не вернется, и поэтому ей больше незачем жить. Она собирается сегодня ночью покончить с собой, и когда это произойдет, автомат начнет убивать. Он отправится в Аликанте…

У Джеймса гулко колотилось сердце.

– Я знаю, что он сделает, – прервал он ее. – Грейс, мы должны сообщить обо всем этом моим родителям.

– Нет! Никто не должен знать об этом, Джеймс. Если Конклав арестует мою мать, если они проведут обыск в Блэкторн-Мэноре, они поймут, насколько глубоко она погрязла в черной магии и некромантии, и меня сочтут ее сообщницей, а Джесс… – Она смолкла. Руки у нее дрожали, как крылья перепуганной насмерть бабочки. – Если мама узнает, что я выдала ее тайны, она свалит часть вины на меня, Джеймс. Меня заточат в Безмолвном городе.

– Вовсе не обязательно. Это вина Татьяны, а вовсе не твоя. Совершенно очевидно, что она безумна, а Конклав способен проявить милосердие к больному…

Грейс подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо. Глаза ее блестели, но он не мог бы сказать, что было тому причиной – слезы или твердая решимость.

– Джеймс, – сказала она. – Прости меня.

– Простить? – повторил он. – За что?

– Я с самого начала не хотела делать это, – ответила девушка. – Но она настаивала. И он настаивал тоже. Это должен быть ты, и никто иной. Мать сделала меня своим оружием для того, чтобы сокрушить все препятствия на своем пути. Но твоя кровь, его кровь – с этим не под силу тягаться даже мне. Я могу привязать тебя к себе только с помощью его уз.

В руке ее что-то блеснуло. Она поймала запястье Джеймса, он попытался выдернуть руку, но она держала его крепко. Он почувствовал прикосновение холодного металла, услышал щелчок замка, и металлический браслет сомкнулся у него на запястье. Руку его пронзила боль, как будто он прикоснулся к электрическому проводу.

Он отшатнулся от Грейс. Какие-то тени мелькали у него перед глазами. В последний миг перед тем, как мир изменился до неузнаваемости, он увидел Корделию – она стояла на некотором расстоянии от него на краю крыши Института. Когда Джеймс повернул голову, чтобы взглянуть ей в глаза, она закрыла лицо руками и отошла прочь. Ему теперь было не дотянуться до нее. Он увидел у нее за спиной луну, а может быть, это была вовсе не луна. В черном ночном небе бешено вращалось какое-то серебряное колесо, и это колесо сияло так ярко, что затмевало свет звезд.

В Лондоне весь день шел дождь, но в Идрисе даже перед закатом было тепло. Люси шагала рядом с дядей Джемом по дорожке, обсаженной тенистыми деревьями. Портал перенес их на лесную поляну, располагавшуюся неподалеку от границ Аликанте. При помощи Портала нельзя было попасть непосредственно в столицу, защищенную стенами и особыми магическими барьерами. Но Люси это было безразлично. Сегодня ей не нужно было в город.

Они свернули на тропу, ведущую к Нетленным Полям. Джем – несмотря на свои старания, она не могла заставить себя называть его Братом Захарией – отбросил с головы капюшон, и ветер шевелил его черные волосы. Несмотря на то, что щеки и лоб Джема были покрыты шрамами, Люси впервые за всю свою жизнь вдруг осознала, что у него молодое лицо – молодое, как у ее матери. И она подумала: какие чувства испытывает Уилл, глядя на себя в зеркало, отмечая следы прожитых лет и вспоминая Джема, который сохранил внешность юноши? А может быть, когда любишь, то не замечаешь подобных вещей? Ведь ее родители не обращали внимания на разницу между собой.